Кошка Белого Графа - Калинина Кира Владимировна

– Ах, кавалер! Примите мою искреннюю благодарность, – принцесса поднялась с дивана и пошла к нам, потягивая руки. Секретарь подал ей меня, низко поклонился и отступил. – Как же так, Белка? Мы волновались! Больше не убегай, пожалуйста.

Она почесала мне шею, улыбнулась, потом подняла взгляд на кавалера.

– Сегодня вечером я жду от вас урок эйланского. Отговорки не принимаются!

Кавалер поклонился еще ниже.

– Почту за честь, ваше высочество.

Он бросил взгляд на Кайсу, усмехнулся и вышел. Я слышала, как удаляются его шаги и как тает в отдалении мелодия песни о погибшей невесте.

За общим ужином Камелия вновь усадила графа Даниша рядом с собой и много расспрашивала о снежной магии и других владыках стихий, о Ригонии, о дворе короля Альрика – весело, непринужденно и исключительно по-ригонски. Время от времени она касалась его руки невинными, не скрываемыми от чужих глаз жестами, и во взгляде Даниша сменяли друг друга свет и тьма.

А я совсем перестала что-то понимать. Может, у них с принцессой был роман, и это свои письма он хочет вернуть? Но и эйланцы в свите Камелии неспроста!

По другую руку принцессы расположился барон Хлепик, хозяин имения – лысый плюгавый человечек в старомодном сюртуке как будто с чужого плеча.

Лучшие дни рода Хлепиков остались позади, стол у них был куда беднее, чем в трактире, а прислуга вышколена хуже. Принцесса попросила чего-нибудь для меня, и свита оживилась, предвкушая новый акт спектакля под названием «Кормление монаршей любимицы». Но представление провалилось. Грузная пожилая тетка в застиранном фартуке тихо внесла миску с отонками и поставили на пол в углу.

Я, разумеется, есть не стала.

– Смотри, еще нос воротит, – шепотом ворчали слуги у стены.

К приезду ее высочества просторный обеденный зал отмыли и принарядили как смогли. Повесили драпировки, явно из старых портьер, постелили выцветшие ковры, поставили старинные бронзовые шандалы, зеркала в бурых рамах и кадки с фикусами. Но запах ветхости и гнили сочился из каждого угла. И ни одного лучезара. То ли старые иссякли, а на новые барон жалел денег, то ли надеялся, что в неверном пламени свечей убожество обстановки не будет бросаться в глаза.

Разномастные столы и стулья, должно быть, собирали по всему дому. Зато мест хватило для всех гостей благородного звания, в том числе гвардейцев и младших придворных. Кавалера Джеруча среди них не было.

Виконт Дегеринг поманил меня обгрызенной индюшачьей ножкой. Я сделала вид, что не заметила, и поспешила вернуться к столу ее высочества. Принцесса как раз обратилась к Данишу:

– Откройте тайну, граф… если это, конечно, не тайна короны! – она игриво засмеялась. – Мы всей семьей целый год умирали от любопытства. Как его величеству Альрику удалось стать владыкой дождя?

– Известным способом – через усыновление, – ответил граф. – В домашней часовне Регенскуров провели ритуал призыва и церемонию вступления в род.

Он любезно улыбнулся.

– Как видите, ваше высочество, никаких тайн.

– Но разве для передачи дара таким способом не требуется кровное родство, хотя бы отдаленное?

– Родство желательно, однако можно обойтись и без него. Если не ошибаюсь, лет сто назад герцогиня Громис точно так же передала дар попутного ветра совершенно чужому ей молодому магу – вместе с родовым именем. А ныне внук того мага служит благу Вайнора так же верно, как служили первые Громисы…

Я подошла поближе. О таком нам в гимназии не рассказывали.

– Ах да, кавалер Тальдинг! – воскликнула принцесса. – Но он был магом воздуха, это родственная стихия.

– Дар дождя и дар плодоносной земли тоже близки. Неслучайно боги, ответственные за эти стихии, образуют супружескую пару.

– Договорились по-семейному, так сказать! – хохотнул барон Хлепик.

На него не обратили внимания, лишь графиня Виртен брезгливо поджала губы.

– В хрониках Гельви описан случай благополучной передачи дара магу другой стихии, не связанному с дарителем кровным родством, – заметил герцог Клогг-Скрапп по-вайнорски.

– Так вы знали, дядя? – в голосе принцессы почудилась тонкая нотка недоумения, если не сказать обиды.

– В общих чертах.

Пару мгновений я раздумывала над скрытым смыслом… Что ж, мы шпионим за ними, они – за нами. Как и подобает друзьям и союзникам.

– Но как ему удалось?.. – принцесса перевела взгляд с герцога на графа. – Человек в силах удержать лишь один божественный дар. Это непреложная истина, первое, чему нас учат в детстве. Разве что его величество сам Двуликий!

Даниш развел руками:

– Боюсь, ваше высочество, на это мне нечего сказать. Кроме одного. Нынче летом хлеба в Ригонии уродились богаче обычного, и урожай был собран до последнего зернышка. Дожди не помешали.

– Довольно мучить графа, милая племянница, – вмешался герцог. – Скоро мы будем в Альготе и сможем узнать обо всем из первых уст.

– Вы правы, дядя Вильфред, – Камелия лучисто улыбнулась.

Барону Хлепику надоело чувствовать себя исключенным из беседы. Он поднялся на ноги, держа в руке бронзовый бокал, похожий на кубок времен рыцарей в латах:

– Тост, господа! За стихийный дар ее величества Камелии!..

Весь вечер усердный барон произносил пафосные речи и провозглашал тосты за «ее величество». Сперва Камелия поправляла его, потом бросила. А после ужина заметила своей будущей гоф-даме:

– Жаль беднягу. Не знаю, какими правдами и неправдами он добился права принимать нас, но боюсь, это его разорит.

– Думает, вы осыплете его милостями, – поморщилась графиня.

– Просто заплатите ему за постой. Деликатно, как вы умеете.

Графиня Виртен и деликатность? Но гоф-дама, сдержав возражения, явно просившиеся ей на язык, важно кивнула.

Принцесса всплеснула руками:

– Ах! У нас же Белка голодная. Сейчас, маленькая, я тебе что-нибудь найду.

– Постойте, ваше высочество! – графиня резво вскочила с тахты вслед за Камелией. – Я позову Кайсу, она покормит.

Как же трудно быть принцессой. Шагу не ступить без надзора, о кошке и то самой позаботиться не дают. Приходится идти на хитрости даже для того, чтобы отвоевать для себя маленький кусочек свободы – час эйланского…

Я наблюдала за уроком, как за представлением в иноземном театре. Актеры обменивались репликами, кавалер Джеруч поправлял принцессу, задавал вопросы, она отвечала, потом писала под диктовку, а он читал и что-то объяснял.

Эйланский язык производит странное впечатление. Красивый, мелодичный и одновременно грубый, каркающий. Но принцессе явно нравилось.

А я поняла, что была к ней несправедлива. Камелия очень хороша собой. Ее красота не бросается в глаза, как у Кайсы или Агды, эту красоту надо рассмотреть. Тонкий летящий профиль в самом деле словно выписан волосяными линиями, однако не черным пером, как у газетных рисовальщиков, а нежной, почти прозрачной пастелью. Принцесса сидела напротив смуглого черноглазого секретаря и казалась снежной феей, которая отогрелась в тепле и расправила крылья.

Но эти двое были слишком разными. Я представила Камелию рядом с Данишем, каким его описывала Кайса – снежные волосы, глаза-сапфиры. Наверное, они составили бы идеальную пару. Вот только самого Белого Графа я в своем воображении белым не видела…

Отбросила путаные фантазии и стала следить за зрителями: понимает ли кто-нибудь из них по-эйлански?

На уроке присутствовали графиня Виртен, Кайса, Дайда и две дочки Хлепика, которых он надеялся пристроить в свиту к принцессе. Милые, но ничем не примечательные девицы робели перед ее высочеством, стеснялись своих немодных платьев и первое время сидели, застыв, как суслики, затем начали потихоньку шушукаться. Кайса перешептывалась с Дайдой. Когда графиня бросала на них строгий взгляд, фрейлины опускали головы к рукоделию.

Сама графиня тоже держала на коленях пяльцы, но не вышивала, а приглядывала за принцессой, хмуря подведенные брови. Через четверть часа сосредоточенное выражение в ее глазах сменилось рассеянным, потом отсутствующим. Время от времени графиня встряхивалась, собиралась, но надолго ее не хватало. Нет, она не понимала ни слова!