Секс в браке - Елена Ровинская

оценить второе. Потом до меня дошло. Смех замер. Застыла улыбка. Медленно я заставила себя разжать пальцы, лишь чудом не раздавив недовольно кряхтевшего Влада.

Макс посмотрел в упор, тяжелым «братковским» взглядом из-под бровей. Дима в мои страхи по поводу того, что что-то грядет, не верил. Совсем, как Цезарь перед походом в сенат. Но то, что Макс так легко сообразил, кого я подозреваю, мне не понравилось. Словно костлявый холодный палец чиркнул по позвоночнику.

– С чего ты взял, что я вообще кого-то подозреваю?

Макс снисходительно посмотрел на меня, поверх головки младенца и поднял его на вытянутых руках, словно запускал в космос. Алекс размахивал ручонками, скованный толстым синтепоновым комбинезоном и визжал от восторга. Макс прижал его лоб к губам и вновь поднял мальчика на вытянутых руках.

– Дима сказал.

Я покраснела, не выдержав его взгляда.

– Ты его не так понял. Я не подозреваю тебя. Я просто не хочу тебя видеть.

Макс закатил глаза.

– Могу я вежливо спросить: почему?

– Ты мне изменял, ты выгнал меня из дома, ты…

– Ты, – перебил Макс, сверкнув на меня глазами, – использовала меня, ты мне врала, ты мной манипулировала! Если бы не Кан, я пристрелил бы тебя, а не выгнал, ясно? Так что закрой свой рот!

Я вытаращила глаза. Спросила, еле сдерживая улыбку:

– Правда?..

Макс хмыкнул и снова поменял малышей.

– Правда! По пуле в грудь и контрольный в голову.

Пока я хихикала, подобрев, Дима, закончил беседу по телефону. Сунув трубку в карман, он вернулся к нам и взял у меня Алекса.

– Что обсуждаете, детки?

– Как я выгнал ее из дома. С двумя новорожденными сиськами. Прямо к Соньке в постель.

Дима покачал головой.

– Хуже дикого зверя!..

Макс рассмеялся.

– Кстати, о зверях: как долго вы оба будете ревновать к ней друг к друга?

– А что?

– Я чувствую себя лишним. Почему никто из вас ко мне не ревнует? Я тоже красивый! – он надул губы, копируя Сонечку и ослепительно сверкнул челюстями.

– Ну, не все так плохо: Ирка тебя ревнует, – пошутил Кан.

Макс изменился в лице. Сам вид Ирки вызывал у него уважение… к Сане, который ее хотел. И черт бы с ним, с лишним весом, но запахи, идущие от нее сквозь парфюм, тоже были чертовски лишними.

– Я ей не доверяю. И ее мужу – тоже. Она сто лет жила у меня под боком. С чего ей взбрендило влюбиться в меня, когда я стал похожим на борова?

– Может, она таких любит? – предположила я. – Толстеньких?

– В этом что-то очень сильно не то… Не знаю, что именно. Но я чувствую крысу.

– О, господи… Это что, заразно? – спросил Дима скучающим тоном и подкинув Алекса на вытянутых руках, скорчил малышу рожицу. – Дядя Максим – параноик, да? У дяди Максима кризис среднего возраста, да? Все его соседки замужем, а он – нет. Давай ему скажем: «Молодец, что похудел!.. Похудей-ка ты еще!»

Ребенок агукал и радостно махал ручонками, словно аплодировал. Дима посадил его на руку и потерся носом о крошечный, покрасневший носишко.

– Кончай ты, – сказал Макс, задумчиво почесывая подбородок. Один подбородок. Одинарный. – Да, по сути, мне не в чем их подозревать. Все выглядит, как старая дружба на новый лад… И это не дает мне покоя. Сонька тоже думает, что Ирка темнит.

Кан рассмеялся и губами поймав руку Алекса, в закрытом синтепоновом рукаве, слегка ее прикусил.

– Кто научил Соньку думать?.. – спросил он, не прекращая играть с ребенком.

– Что ты имеешь против нее?

– Ты знаешь – что, я повторять не буду. Ты Линку пустил бы в дом к своим с Сонькой детям?.. Пустил бы? Вот и мне это на хер не надо. Они больные обе, ты знаешь сам, – он не закончил, позвав: – Мы здесь, Анастасия Филипповна!

Из дома вышла няня с помощницей, собираясь забрать близнецов, чтобы покормить их и уложить в постельки. Обернувшись на зов, она не спеша пошла к нам, кутаясь в куртку.

– Ах, вот вы где, Дмитрий Сергеевич, – почтительно сказала она. – А я сказала, что в кабинете… Там вам какие-то часики прислали, я сказала, чтоб в кабинет несли. Пойду, скорее, чтобы…

– Какие часики? – спросил Дима.

– Вот, только что принесли с курьером… Вон машина сто…

Ее слова утонули в реве автомобильного мотора; от дома, визжа колесами рванула машина с эмблемой службы доставки. Я тупо посмотрела ей вслед. Макс явно соображал быстрее. Сунув мне в руки ребенка, столкнул с края насыпи.

– Прыгай!.. Кан, быстро! Вниз! Пацаны, все из дома!!!

Рассудок утонул в разлившемся по телу адреналине. Я неудачно упала на снег, не чувствуя боли, съехала на спине по насыпи, затормозила ногами и перевернулась на живот; припала к земле, закрыв собой истошно верещавшего Влада.

Словно война началась.

Крики детей смешались с криками взрослых. С насыпи прыгали и прыгали люди. Я слышала, как Дима что-то кричит. Вот с насыпи, голося, в задравшейся на голову юбке слетела Анастасия Филипповна. Ее помощница покатилась кубарем и сильно ударилась бедром о забор.

Ребенок подо мною вопил, как резанный. Испугавшись, что его покалечила, я быстро осмотрела его, пытаясь прощупать сквозь толстый комбинезон. Крошечные ручки и ножки были целы. Тогда я подхватила его на руки и вскинула голову, пытаясь в Хаосе отыскать его брата. Я слышала, что он где-то кричит, но не могла понять, где именно.

Он был на руках у Димы. Дима был еще наверху.

– Прыгай! – не своим голосом взревел Макс, и я увидела, как он прыгнул. Скатился на спине, прижимая к груди ребенка. Перевернулся и отыскал меня среди кричащих тел. Наши взгляды встретились.

Я подскочила на ноги.

– Лежи не вставай! – рявкнул он и я, впервые в жизни увидела на его лице страх. Не в силах выбрать между мной и ребенком, Дима тоже начал вставать.

Чья-то рука, выхватив Влада, швырнула меня на снег.

– Кан, ляг, я держу ее! – рявкнул Макс, закрывая собой ребенка, и частично – меня. – Голову!

Мы все замерли, прижимаясь к мерзлой земле… И ничего не произошло. Если не считать воплей близнецов, все было тихо.

– В чем дело? – крикнул кто-то.

– Никому не вставать! – крикнул Макс.

Мы замерли. Ничего.

– Ты чокнутый, – сказал, приподнимаясь на локте Дима. – Ты…

Больше он ничего сказать не успел: раздался взрыв и наш дом, – наш прекрасный дом, – с грохотом разлетелся на части.

Глава 2.

«Чересчур!»

Когда автоматчики, держа наперевес оружие, разбежались по периметру, усыпанному черепицей и битыми стеклами, Дима отдал ребенка мне и встал на ноги.

– Вот это было слегка чересчур, – сказал он, рассматривая порванный рукав.

Макс сплюнул. Тоже посмотрел на его рукав.

– Пиздец, Кан, – почтительно ахнул он. – Поймаем, суку, он все до шовчика зашивать будет.

Мужчины… расхохотались. Я посмотрела на них, как на сумасшедших.

Дети орали, орали сигнализации сразу всех поселковых машин. Со всех сторон к нашему участку спешили соседи; мирные и честные «бизнесмены», вооруженные пистолетами. Охранники, матерясь и охая, докладывали,