Что-то в большом городе (СИ) - Дарья Волкова

ушам, слушала уверенный голос Тимура. — Если что-то все-таки понадобится — позвоню, напишу. А пока Ксюша с текучкой справится, надо же ей когда-то взрослеть. Герман сказал, что у тебя ноут забрали. Давай, тебе привезут служебный? Адрес скажи.

Марьяна поняла, что не поспевает за Тимуром. И за Германом, мать его, Таммом, который уже успел развернуть бешеную деятельность в ее, Марьяниной, жизни.

— Спасибо, Тимур, — Марьяна пыталась говорить твердо. Она вдруг поняла, что ситуация, когда двое мужчин чего-то уже порешали без нее в ее жизни, вызывает у нее, мягко говоря, недоумение. Новое такое чувство. Непривычное. — Я подумаю, спланирую. Если что — напишу.

— Договорились. И еще, Марьяна, один совет.

— Ну? — Марьяна поняла, что скрывать раздражение у нее не получается.

— Слушайся Германа.

Сговорились!

— Слушаюсь, ваше лемурское величество, — не удержалась и процедила Марьяна. И оборвала связь.

Что они — он — о себе возомнили?! Чтобы вот так влезать в ее жизнь без спроса?!

А что она о себе возомнила, если так же без спроса полезла в жизнь Германа Тамма? И этими своими действиями спровоцировала цепную реакцию действий других людей, которые привели к тому, что она вчера наблюдала в своей квартире. И совершено справедливо при этом думала, что дело могло обойтись еще хуже, и могла пострадать не только квартира, но и сама Марьяна. Могла же? Могла.

И кто теперь решает эти проблемы? Герман. Потому что только он и сумеет вытащить Марьяну из всего этого. Потому что Марьяна не знает, кто эти люди и как подступиться к этой проблеме. А Герман — знает. Марьяна тяжело осела на стул, и тут на нее вдруг обрушилось все то, что до этого скромно скрывала память.

И бесстыдные прикосновения его пальцев, и еще более бесстыдные движения ее широко разведенных бедер, и… и многое другое, что ночью творил с ней этот мужчина. Который, ко всему прочему, оказался великолепным любовником. Таким, каких у Марьяны и близко никогда не было. Возможно, все между ними случилось именно так головокружительно потому, что ему она как-то совершенно безоглядно доверилась, позволила ему все и вообще не думала.

Не думала вообще этой ночью.

Зато сейчас думала. Думала об этом… об этом потрясающем мужчине. О том, например, что у него твердый живот и сильные руки и спина. И очень нежные и умелые пальцы.

А еще он невероятно умный и с шикарным чувством юмора.

Уверенный. Успешный.

Мужчина, который говорит: «Я решу».

Марьяна взяла записку и еще раз перечитала. Каждое слово в ней было прекрасно. Особенно постскриптум. И…

Нет, надо пойти в душ. Срочно. Смыть с себя этот дурман. Герман ее этой ночью чем-то… чем-то одурманил. И если она тут так и будет сидеть в одном только халате на голое тело и думать о нем с мечтательной улыбкой, то додумается до чего-нибудь совсем… Впрочем, это кажется, уже не про мысли. Это про чувства. А чувства — это вообще субстанция непонятная!

И Марьяна решительно пошла в ванную. Из чистого протеста — пошла, конечно, в его, Германа, сугубо мужскую ванную. Потом вышла оттуда, благоухающая люксовым парфюмированным мужским гелем для душа — и отправилась завтракать.

Трусы у Германа темно-синие, это она вчера хоть мельком, но успела заметить. Теперь пора оценить завтрак, приготовленный, наверняка, домработницей, которую Герман предусмотрительно отпустил. А ведь если бы сейчас в квартире находилась какая-то посторонняя женщина, то настроение у Марьяны было бы совсем другое.

А оно было решительно прекрасным. Так, пора познакомиться с двумя кнопками на кофемашине.

* * *

Марьяна сидела и любовалась на слово «Умница» в своем телефоне. Конечно, она умница. Марьяна об этом прекрасно осведомлена. Но когда это написала Герман — губы сами собой сложились в глупую улыбку.

И в это время Марьяна услышала, как в замке входной двери повернулся ключ.

Она почему-то мгновенно и вдруг испугалась — до липкой холодной дрожи по спине. И ногами вдруг стало холодно — будто от ледяного сквозняка по полу.

Кто это может быть?! Марьяна резко встала на ноги, одернула халат и плотнее его запахнула. Ну почему она не переоделась в свою одежду?! И у кого может быть ключ от квартиры Германа? Кто это? Сам Герман? Он сказал, что будет к шести тридцати. Если только… Может быть, случилось что-то экстраординарное? Или это все-таки вернулась домработница? С какими-нибудь покупками?

Это ведь не может быть… не может быть кто-то чужой?!

Щелкнул замок и раздался громкий голос.

— Марьяна, привет!

Это Костя! Марьяна выдохнула — и почти бегом бросилась в холл к входной двери.

Костя как раз дверь эту дверь закрывал.

— Ты же должен быть на занятиях! — выпалила Марьяна.

Он знакомым жестом закатил глаза.

— Ой, только не начинай.

А потом быстро скинул кроссовки, шагнул к Марьяне. Она так и не поняла, кто сделал первое движение, но уже через секунду он ее обнимал.

Господи, кто бы ей сказала в тот момент, когда она впервые познакомилась с Костей, еще не зная, кто он, что через несколько месяцев она будет обниматься с этим парнем.

Причем безо всякого эротического контекста, а словно ища в его объятьях утешение и защиту. А перед этим проведет совершенно сумасшедшую ночь с его отцом?!

Когда жизнь Марьяны успела превратиться в сериал с таким непредсказуемым сюжетом?!

— Как ты? — Костя разжал руки и теперь внимательно смотрел на Марьяну. А ее накрыло мощнейшим дежавю. В этот миг Константин казался Марьяне абсолютной копией Германа. И взгляд такой же.

— Я… я прекрасно, — Марьяна вдруг почувствовала неловкость и отступила. И выпалила: — Кофе хочешь?

— Я и от пожрать не откажусь, — хмыкнул Костя. Он, в отличие от Марьяны, никакого смущения явно не чувствовал. — Покормишь?

Прекрасно. Покормишь? Вообще, это дом Кости. Дом, где он вырос. Дом, от которого у него есть ключи. А Марьяна тут впервые оказалась вчера вечером. Но…

Но именно она накладывала Косте запеканку, наливала кофе, резала банан и делала этому молодому растущему организму еще и бутерброды — со сливочным маслом и сыром и ореховой пастой.

Костя как-то интуитивно, умница, понял, что о произошедшем вчера — и о погроме в квартире Марьяны, и о том, что было после — говорить не стоит. Вместо этого жаловался на особо вредного преподавателя, травил какие-то свои студенческие байки. Марьяна молча пила кофе и пыталась осознать, как-то уместить все, что происходит. Вот она сидит в квартире мужчины. В одном белом махровом халате. Кормит и поит его взрослого сына и