Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев

Я даже удивилась, когда в разговоре со мной он захотел достать носовой платок. Он подошел к дверям спальной комнаты, попытался их открыть, но у него ничего не вышло. Тогда он извинился, вышел в коридор, прошел на кухню, оттуда еще куда-то и через минуту вышел из спальни, открыв дверь с другой стороны. Я поняла, что его квартира имеет сквозные выходы из всех комнат. Но кухня и кабинет находятся в одной стороне, а гостиная и спальня — в другой. И между спальней и кабинетом тоже есть проход.

— Верно, — сказал Муслим, — я там все осмотрел. А ты молодец, что сумела так быстро все просчитать. Старая школа?

— Не говори так громко, — попросила она. — Я сейчас преподаватель в Санкт-Петербургском университете. На юридическом факультете. И между прочим — доцент кафедры криминалистики.

— Не сомневаюсь, что ты опытный специалист. С твоим стажем работы в компетентных органах.

— Хватит шутить. Я объяснила ему, что он ведет себя не совсем правильно. Кажется, он даже удивился, когда я начала говорить. А потом начал громко смеяться. Может, он уже немного был не в себе, я не знаю. Я даже сказала ему, что у меня был друг-азербайджанец и я знаю, что вы обычно люди порядочные и надежные. Конечно, я говорила о тебе. Но он так ничего и не понял. Сознавая, что ничего не смогу ему доказать, я поднялась и вышла из его квартиры. Спустилась вниз и ушла также дворами, чтобы меня никто не увидел.

— Когда это было?

— Примерно в половине десятого. Может, немного позже, как раз заканчивалась программа «Время». Минут на пять или десять.

— Понятно.

— Твои земляки считают, что его убила Наташа? Но это глупо. Она молодая девочка, ей только двадцать лет. И она студентка медицинского института.

— Которая знает, куда и как наносить удар, — напомнил Муслим.

— Не нужно так говорить. Она совсем ребенок. Бесхитростный и наивный. И она приехала вступиться за свою троюродную сестру. Она не могла убить, Муслим, ты должен это понимать.

К ним вышел официант, который недовольно взглянул на них. Они не входили в ресторан и не выходили из него, разговаривая в коридоре. Муслим протянул руку женщине, и они вышли на улицу. Вечером погода наладилась до устоявшейся и спокойной. Хотя было достаточно морозно. Он повернулся к женщине.

— Начнем с того, что я не обязан верить каждому вашему слову, Марина Борисовна, — безжалостно произнес Муслим. — Предположим, я говорю, только предположим, что роковой удар нанесла твоя внучка. Тогда мать, которая появилась в квартире Измайлова, видела эту сцену. Может, она даже помогла вытащить нож из раны, но, поняв, что ничем нельзя помочь, решила гарантировать своей дочери алиби, заявив, что была в квартире сразу после ухода оттуда Натальи.

— У тебя извращенная и чудовищная фантазия, — с отвращением заявила Марина. — Как ты можешь работать с такими странностями?

— Давай пойдем дальше, — предложил Муслим. — Если все было так, как я предполагаю, то ты поднялась туда, когда на полу уже лежал тяжело раненный. Ты увидела эту картину и решила ему не помогать. Просто захлопнула за собой дверь и ушла. В такой вариант развития событий может поверить и следователь, и мои земляки. Тем более учитывая, что я знаю и твой тяжелый характер, и нелегкий характер твоей дочери.

— Не нужно все время подчеркивать, что ты встречался с матерью и дочерью, — попросила она, — это даже нечестно. Ты ведь прекрасно понимаешь, что ни я, ни Вера в жизни не стали бы с тобой встречаться, если бы каким-то чудом могли узнать, кто ты на самом деле.

— Хорошо, что сказала хотя бы сейчас. Через двадцать четыре года.

— Не нужно обижаться. Я говорю правду. Наталья никого не убивала. И Вера никого не била ножом. Это все не для нашей семьи.

— Что ты сказала? — встрепенулся Муслим.

— Ничего. Я просто говорю, что мы не такие испорченные, как могло бы тебе показаться.

— Вы никогда не казались мне испорченными женщинами, — грустно возразил Муслим. — После встречи с тобой я тоже стал другим человеком. Можно сказать, что ты сделала меня настоящим мужчиной. До встречи с тобой я даже не подозревал, какие богатые возможности кроются в наших организмах. Что касается Веры… Это была не просто встреча. Поверь мне. Я тогда почувствовал, что просто нашел женщину, которую искал всю свою жизнь…

— Нашел, чтобы бросить, — сразу вставила она.

— Нет. Нет, нет. Конечно, нет. Я не думал, что все сложится именно так. Я даже не предполагал. Но у нее не хватило ни сил, ни ума меня немного подождать.

— Не смей так говорить. Она очень страдала…

— Так сильно, что вышла замуж по расчету. Или она полюбила этого Радволина настолько сильно, что готова была, как декабристка, последовать за ним в Сибирь… пардон, в Швецию. Это ты не смей говорить мне, как она страдала. Я все равно тебе не поверю.

— С тобой невозможно разговаривать, — разочарованно заключила Марина. — А ты изменился. Раньше ты не был таким бескомпромиссным и жестоким.

— Раньше я был мальчиком, а сейчас уже начинающий стареть мужчина. Мне уже под пятьдесят, Марина Борисовна, надеюсь, вы помните, сколько мне лет?

— Только сорок восемь, — возразила она, — и не прибавляй себе два года. Еще успеешь состариться. Поверь, что это не так приятно, как тебе кажется.

— Я должен встретиться и переговорить с твоей внучкой, — предложил он. — Мне это очень важно.

— Ни за что, — отрезала она, — я ее просто запру дома. Только этого нам не хватает. Может, ты еще расскажешь ей, как встречался с ее бабушкой и матерью? Представляю, что она про тебя подумает. Это уже даже не эдипов комплекс, а какое-то непонятное извращение.

— В таком случае следователь может предъявить обвинение именно твоей внучке. Он не узнает о том, что у Натальи есть абсолютное алиби, которое появилось после посещения квартиры твоей дочерью и появления там твоей собственной персоны.

— Все так и было, — прошептала она.

— Ты тоже могла принять участие в этом балагане. У тебя достаточно сильный удар, ты ведь когда-то почти профессионально занималась теннисом. А девочка, которая лежала в больнице, внучка твоей сестры. Вполне реальный повод, чтобы отомстить.

— Я ухожу, — разозлилась она, — и не хочу тебя больше слушать. Я должна вернуться в ресторан. Там германская и австрийская делегации. Мне нужно с ними встретиться.

— Это ты помогла своей дочери устроиться в мэрию? — понял Муслим. — Сначала рядовым сотрудником, а потом толкала ее по служебной лестнице.

— С чего ты взял?

— Университет, — пояснил Сафаров. — Ведь там работал второй Президент России. А до этого он, как и ты, работал в достаточно компетентных органах. В том числе и в Германии. Он, кажется, работал под прикрытием в Дрездене. Ты устроила ее в мэрию, потом начала проталкивать ее на ответственные должности, а когда нынешний Президент был избран, твоя дочь сразу получила новое назначение. Смешно.

— Она работала больше других. Вкалывала за пятерых. И она была достойна получить это место. Я не удивлюсь, если на следующих выборах она пойдет в губернаторы. Это ее место. И она его вполне достойна.

— Если она к этому времени еще будет работать в мэрии и на ее карьере не будет поставлен жирный крест.

— Что ты хочешь сказать?

— Наталья приехала туда на служебной машине матери. Никто не увидел Веру, когда она поднялась к погибшему Измайлову. Но машину заметили многие. И ее будут обыгрывать не в пользу твоей дочери. Нельзя уподобиться страусу и зарыть голову в песок. Просто не получится. Все газеты рано или поздно узнают о том, что случилось с нашим дипломатом и на какой машине приехала дочь Радволиной.

— Что тебе нужно от нашей семьи?

— Завтра утром я поеду в Колпино, а днем буду ждать в гостинице Наталью. И учти, что это, возможно, ваш последний шанс. Я искренне хочу помочь вашей семье. Хотя бы в знак благодарности к тебе и твоей дочери.

— Не нужно об этом напоминать, — проворчала она. — Ты видел, в каком состоянии Вера? Я ее понимаю. Встречаться с мужчиной, заниматься с ним сексом, даже полюбить его, а потом узнать, что он спал с матерью. Можно сойти с ума.

— Я ей ничего не рассказывал, — напомнил Муслим, — это вы делились своими острыми ощущениями от ваших приключений. И никто не виноват, что источником приключений оказался один и тот же человек. Я, во всяком случае, виноват меньше всех.

— Она завтра приедет, — кивнула Марина Борисовна, — но учти, что она приедет на машине своей матери, которая будет ждать ее перед вашим отелем.

— Я бы с удовольствием принял твою внучку где-нибудь в другом месте. Например, в нашем консульстве. Но ты можешь представить себе, какой прием ее там ждет. Не говоря уже о том, что родственники погибшего дипломата сегодня вывозят тело отсюда на родину. Они в таком состоянии, что вам сейчас лучше рядом с ними не показываться. Я думаю, что ты меня понимаешь.