Офисный пилот. Небесные истории – 3 - Денис Окань

очередную бессонную ночь. Поэтому-то и не хочется думать об уходе на запасной, но всё равно я попросил Серёгу принять свежую сводку погоду в Нижнем Новгороде и Шереметьево.

В Нижнем она оказалась замечательной, а в Шереметьево – те же условия, что и в Домодедово: сильный порывистый ветер и ливневые осадки.

Поёжился. В логово «Аэрофлота» идти совсем не хочется. В Домодедово… тоже. Но делать нечего – лететь в Домодедово, раз формальная возможность есть, придётся.

По крайней мере мы попытались.

По указанию диспетчера снизились уже аж до двухсотого эшелона101. Топливо летит в трубу, а в сторону Москвы мы ещё даже не повернули. Если так и дальше пойдет, то по моим прикидкам необходимость принятия решения об уходе на запасной в Нижний нас настигнет в районе Аксиньино – точки начала конечного этапа захода на посадку в Домодедово.

Становится невесело: над Аксиньино уже не будет простора для выбора вариантов. Слишком уж близко к аэропорту, слишком уж соблазнительно заход продолжить. В случае принятия решения на продолжение захода в Домодедово мы ограничиваем себя уходом в Шереметьево (близкий к Домодедово аэропорт Внуково при таком расположении фронта даже не рассматривается). А в Шереметьево погода тоже может окончательно испортиться – грозовой фронт марширует через Москву с юго-востока на северо-запад.

Как и в далёком 2007 году мне очевиден факт, смешной и грустный одновременно: даже если бы у нас и было побольше топлива, то при той толщине фронта и той красноте засветок, которые, как показывает радар, приближаются к Москве и её аэродромам, это не дало бы ничего. Если грозы накроют, то накроют надолго, даже лишняя тонна керосина не спасёт, лишь раздразнит, потратит рабочее время в напрасном ожидании «окна».

Грозовой фронт мы пересекли безболезненно – Стихия услужливо распахнула ворота, с видом уверенного в себе мастера подарив нам, школярам, фору, добавила ложку оптимизма в бочку наших ожиданий.

Пролетели фронт, оценили обстановку и попросили у диспетчеров курс на Аксиньино, чтобы срезать угол на маршруте и сэкономить немного топлива, которое сейчас как никогда лишним не будет. Получили разрешение.

А дальше были цирк и смех сквозь слезы.

Диспетчер обнадежил, что нам удастся зайти с прямой, появилась сладкая вера, что мы сможем зайти на посадку без лишней траты топлива. Но… при этом он не разрешил нам дальнейшее снижение – фронт встал так, что все вылетающие на юг борты могли пролететь по тому же коридору, по которому мы с юга же и летели в сторону аэродрома. Только вот мы летели высоко, а они низко. Для них некритично, а для нас – весьма…

В итоге, пробившись через сузившийся к Аксиньино коридор, мы обнаружили себя аж на шесть тысяч футов выше нужного нам профиля снижения. Это много, зайти с прямой очевидно не получится – мы очень близко к аэродрому. Более того – навстречу нам, не торопясь, летят очередные два борта, и мы продолжаем переть в горизонте и уходить от нормального профиля всё выше и выше.

Не судьба! Зайти вот так, с пикирования, очевидно не получится – в этой попытке ничего хорошего не будет. Сообщаем об этом диспетчеру.

Диспетчер ничтоже сумняшеся решает помочь нам правым виражом (разворотом на 360 градусов) – стоять на месте мы не можем, в этом у водителей автобусов, конечно же, большое преимущество перед пилотами. Благодаря тому, что мы неплохо подрезали углы, топливо ещё не достигло отметки в три тонны, имеется даже некоторый запас, и мы начали крутить вправо, чтобы снова выйти на Аксиньино…

Давно я так не ковырялся в грозах! Давно так мучительно не ждал разрешения на дальнейшее снижение, которое диспетчер нам никак не выдавал! Об эксперименте с английским пришлось забыть – не до того было, нагрузка уж очень большая.102 Продравшись через облака, вжимаясь в кресло от болтанки и близких вспышек молний, мы всё же нашли лазейку и снова взяли курс в сторону Аксиньино. Нас немного снизили, как раз настолько, чтобы поддержать соблазн возможностью захода – теперь мы «всего-то» на четыре тысячи футов выше профиля. Теоретически можно выкинуть механизацию, шасси и со свистом устремиться в землю, пытаясь догнать глиссаду, и такой смелый манёвр ещё десяток лет назад считался нормальным… Топливомер показывает три тысячи сто килограммов, и ситуация азартно подстегивает: «Давай, давай! Полоса по курсу! Покажи, какой ты мастер!»

Однако диспетчер надежду-то дал, а вот снижаться не разрешает – навстречу опять летит самолёт! Хочется, стиснув зубы, смеяться над идиотизмом ситуации и материться одновременно. Близок локоток, да не укусишь!

Нервы звенят, но голова всё ещё соображает. Пассажиры уже предупреждены о том, что нам «некоторое время придётся полетать из-за загруженности аэропорта», и скорее всего, учитывая тот антураж, что творится за бортом, сидят себе тихо-тихо…

В очередной раз просим снижение, в очередной раз получаем отказ… И сообщение:

– «Глобус 926», для информации: в Домодедово три борта перед вами ушли на второй круг.

Вот это новость! Спасибо, очень своевременная!

Три борта не смогли сесть – значит, что? Правильно! Лезть туда – очевидный риск, тем более при нашем остатке керосина. По всей видимости, гроза аэродром-таки накрыла шквалом (позже мне рассказали, что и градом тоже), и пытаться сесть в таких условиях может либо герой-безумец, либо тот, у кого не остаётся иных вариантов.

Да ну вас к чёрту!

Молниеносно – взгляд на топливо: три тонны ровно. Взгляд на метеолокатор: Шереметьево накрыт жёлтым цветом. Отметаю вариант с Шереметьево – ненужный риск!

Решено: уходим в Нижний Новгород!

Точка!

– Серёга, доложи диспетчеру: уходим в Нижний!

Объявляем диспетчеру о решении бежать, а тот, как назло, не сразу понимает. У него тоже ситуация не из лёгких – это для нас он один, а у него таких, как мы, много. И все летят как попало, не по схеме – ковыряются в грозах. У диспетчера сегодня тоже совершенно нескучный вечер!

Как это обычно в подобных ситуациях бывает, услышав наше решение об уходе и пользуясь паузой в эфире, экипаж другого борта тоже объявляет об уходе на запасной. Начался эффект лавины.

Диспетчер молчит, приходится Сергею ещё раз сообщить, что нам было бы неплохо получить разрешение на набор высоты и взять курс в сторону Черусти, хотя бы примерный – так как прямо на привод мы лететь не можем из-за засветок. Со второй попытки диспетчер нас услышал, разрешил. Кладу самолёт в глубокий правый разворот, по мере появления на радаре красных пятен оперативно намечаю пути обхода.

Из-за вылетающих на восток самолётов и из-за прибывающих оттуда (оптимисты!) приходится набирать высоту ступеньками. Колбасимся в облачности, из-за засветок выписываем крюк за крюком. Этим исключительно интересным делом я занят с головой, мне совсем не до информации в салон, поэтому прошу Серёгу её сделать. Сергей сообщает пассажирам не самую радостную весть: из-за плохой погоды в Москве летим в Нижний Новгород, приземлимся примерно через полчаса.

Как же хорошо иметь надёжного второго пилота в экипаже, умеющего всё, даже говорить в салон!

Нагружаю Сергея построением маршрута в компьютере, а сам опять ныряю в экран радара, управляя траекторией полёта самолёта через задатчик курса – не хватало теперь опростоволоситься и упустить из виду какую-нибудь особо хитрую засветку!

Наконец, основательно потрепав и удовлетворившись содеянным, Стихия выплевывает наш зелёный самолётик в бескрайнее синее небо. Стоило открыться простору, как «Боинг» замер – болтанка мгновенно прекратилась. Шумит, разбиваясь о стёкла кабины, воздух. Спокойно гудят двигатели. Огромные белые башни облаков клубятся справа – очень красивое зрелище! Но нам с Сергеем не до любования красотами, наша цель – надежно долететь до Нижнего, иных вариантов нет. Согласовываем с диспетчером полёт прямо на Чернуху, чтобы срезать угол на маршруте, и получаем согласие.

Наконец у меня появилось время от имени командира сказать пару слов пассажирам, но сначала я вызываю в кабину бригадира бортпроводников. Аня заходит, я максимально непринужденно, спокойно, с сожалением в голосе сообщаю то, что уже и так понятно:

– Аня, в Москве грозы, мы уходим в Нижний Новгород. Ничего страшного не случилось, будем стараться сделать всё побыстрее. Посадка примерно через двадцать