Суррогат мечты - Григорий Крячко

— По плану-проекту, — продолжал Сахаров, — в случае экстренной необходимости или опасности весь биоматериал в камерах вивария уничтожался посредством сильнодействующего отравляющего газа. Но, боюсь, всю нечисть мы тогда передушить не успели. Есть кое-какие косвенные факты. Ведь помимо Института работы велись и в лабораториях, а что творится там — я даже боюсь себе представить. Дима, не надо на меня так смотреть. Я не людоед, а ученый, и никаких угрызений совести не испытываю. Мы делали необходимую стране и человечеству, хоть и грязную работу. Мда. Так вот. Насчет сотрудников Института я не обольщаюсь. Скорее всего, никто из них не выжил. Хотя я верю в чудеса. Но мой вам совет: не принимайтесь первым делом за спасательные работы. Сперва убедитесь всеми средствами, что перед вами вообще человек. Гуманизм, поверьте, здесь неуместен. Но если все же стучится невозможное и вы найдете спасшихся, я буду вам крайне признателен, и премия за каждого выжившего будет увеличена наполовину. Каждому. Но, как я и сказал ранее, осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Я не могу знать сам, кто бродит теперь по подвалам и коридорам Института.

Майор Кротов хмыкнул, потом откинулся назад на стуле.

— Иными словами, вы насоздавали там, в своих норах такого, чего теперь сами боитесь.

— Воздержитесь от ехидных замечаний, — вскинулся академик, — не боимся, а не хотим, чтобы это вырвалось наружу. Это же будет экологическая катастрофа!

— Бросьте, — поморщился майор. — Когда в восемьдесят шестом здесь рванула АЭС, все хватались за свои жопы, только вот шишки на ученые головы за ваши же шедевры не сыпались. Когда случился Второй Взрыв, вы просто умудрились так все засекретить, что никто ни о чем не догадался и проклинают нас, вояк, инопланетян, параллельные миры, но только не вашу возню с генетикой и радиацией. Экологическая катастрофа случилась уже давно. А теперь просто назревает ее очередной этап. Виток эволюции, говоря вашим же языком.

Сахаров побагровел, открыл было рот, чтобы выдать зарвавшемуся спецназовцу на орехи, но Кротов удивительно ловко (сказывалась бывшая выучка бойца спецназа ФСБ) перебил его:

— И не надо пугать меня карами в виде отставки без пенсии или рапортом командованию. Ну вышвырнут меня со службы. Ну пойду я начальником службы безопасности к олигарху. Буду получать раз в эннадцать больше, чем теперь. Да вы погодите, скоро сам уйду от вас. Вы бы побеспокоились, чтобы я никуда в прессу о ваших художествах не наболтал. Творцы — создатели, итить вашу налево. Все, разговор окончен. Завтра утром мы выдвигаемся.

Майор, не спеша, вальяжно встал и вышел, аккуратно притворив без хлопка дверь за собой. Чувствовалось, что этот боец прекрасно собой владеет и не растрепал себе нервы этим разговором ни на йоту. Чего нельзя было сказать о Сахарове. Лицо ученого пошло багровыми пятнами, очень хорошо заметными на бледной коже. Академик судорожно сглотнул, покрутил «мельницу» большими пальцами рук, и обратился к оставшимся в кабинете Круглову, Диме и Эдуарду:

— Надеюсь, этот пренеприятнейший инцидент останется в стенах этого кабинета?

Круглов кивнул, выражая мнение всех. Академик немного просветлел, хотя было видно — он сдерживается с трудом. Но Сахаров ничего не мог поделать с ершистым и нахальным майором — Кротов прекрасно знал свое дело, добился почти идеального несения службы подчиненных, организовал охрану научного городка и сопровождение ценных грузов. Без него академику пришлось бы совсем худо, он и так все время чувствовал себя как на минном поле. Поэтому оставалось только терпеть высказывания начальника спецназа и признаваться самому себе, что майор в девяноста девяти случаев из ста прав.

— Помимо сбора носителей информации, — продолжил Сахаров, — необходимо будет сделать еще кое-какую работу, можно сказать, главную. На первом ярусе подвала находится экспериментальная установка «Пульс». Она служит для генерирования узконаправленного вектора пси-поля, деструктурирующего клетки головного мозга любого живого существа. Иными словами, миниатюрная пушка для выжигания разума. Мы успели установить, что мозг выдерживает ее импульс не более трех секунд, потом просто перестает исполнять большую часть своих функций. Человек превращается, образно говоря, в овощ. Умеет ходить, есть, спать, выделять мочу и кал, простите, но не более. Структура личности необратимо разрушается. Так вот. Если эта установка работает, упаси вас боже вообще соваться в подвал. Если почувствуете жжение в голове, шум в ушах, остро-горький привкус во рту и начнете воспринимать мир вокруг черно-белым, то есть монохромным, бросайте все к чертям и убегайте.

— Нас спасет бегство? — удивился Круглов.

— Защиты от пси-излучения нет. Мной ведутся работы по ее созданию, но результатов я не достиг. Но поле имеет разную степень интенсивности. Так что у вас будут шансы спастись, если вовремя заметите неладное и моментально покинете опасную зону. А вот если установка отключена, то надо будет извлечь из нее пульт управления и модуль управления генератором излучения. Сделать это просто. Я объясню Юрию, как это сделать. Аппаратура уникальна, и аналогов в мире ей нет. Надо постараться вернуть ее сюда, пока до нее не добрался кто-то более ретивый. Кроме того, вы, Юрий, будете должны заглушить реактор. Это оборудование нового образца, и сделать это можно будет буквально с пульта в техническом отделе. Вы умеете это делать. А где найти пульт — я вам сообщу лично.

Круглов кивнул.

— А что потом? — задал глупый вопрос Шухов.

— А потом, господа, вам надо просто вернуться сюда живыми, здоровыми и очень желательно, если с добычей. Я не хочу зря рисковать людьми, которых у меня и так мало, — Академик развел руками, — И, поверьте, не моя вина, что передовыми научными разработками приходится заниматься, буквально держа паяльник на краю стола. Хоть минимум из того, что мы успели сделать, надо спасти. Но ваши головы и жизни лично мне дороже любой аппаратуры.

Люди, сидящие перед Сахаровым, молчали. Переваривали полученную информацию.

— Что потом будет с Институтом? — спросил Круглов.

— Мы будем вынуждены уничтожить здание. Буквально сровнять его с землей. Либо это сделаете вы сами, либо, если вам не удастся, я вызову военный вертолет с термическим фугасом на борту, который просто разрушит здание и перекроет доступы в подвалы с остальными приборами и реактором. Навсегда. Реактор после остановки самозагерметизируется, его активная зона потухнет, и помещение с ним на самом нижнем ярусе подвала затопится металлопластовой пеной, которая просто превратит капсулу с реактором в непроницаемый монолит. И… все.

— Как мы сможем уничтожить здание?

— В большом сейфе, я отметил его красным маркером на плане, находится глубоковакуумный заряд. Он содержится там на самый экстренный случай, когда придет надобность в полном заметании следов. Например, как сейчас. О заряде знали только я, Лебедев и Каланча. Сейф вскроете своей отмычкой для дверей. Подробная инструкция по активированию устройства прилагается на внутренней стороне сейфа. Установите таймер и бегите подальше.

— Здание Института однозначно подлежит уничтожению? — спросил Круглов.

— Да, — печально вымолвил академик. — Там слишком опасно. Даже если учесть, что «Пульс» не работает и радиоактивный фон в пределах нормы, что виварий задушили газом, а снаружи не наползла разная нечисть в виде тех же ловушек, то вряд-ли мы сможем использовать Институт по былому назначению. Зона слишком плотно обосновалась в тех местах.

— Но ведь речь идет о миллиардах долларов финансовых затрат, которые вбухали в проект!

— Я что, не знаю этого? — начал раздражаться Сахаров. — Вы, любезный, мне еще азы экономики преподайте, Пола Самуэльсона того же процитируйте. Все мне прекрасно известно и без ваших истин. Сами логически рассудите: что мы будем делать с Институтом? Там оборудования море. Вы хоть представляете, как все это вывозить? Речь идет о нескольких железнодорожных эшелонах. Как это провести силами хотя бы одного авиаполка — я не представляю. Мне его никто и не даст даже в принципе. Затраты будут просто сумасшедшими и они многократно перекроют финансирование нашей базы на несколько лет вперед. Спасем оборудование, возможно, уже зараженное, облученное и неисправное. И что? А, простите, что вместо масла на хлеб потом будем мазать? Игра не стоит свеч.

Круглов, набычась, молчал.

— Считайте меня хоть кем, — продолжал Сахаров, необычайно многословный сегодня, — хоть реликтом постсоветских времен, хоть демагогом, хоть людоедом, но я и только я несу ответственность за всю эту кашу, которую мы все в целом и заварили. Виноватых искать я не буду, ибо поздно, да и бессмысленно. Надо просто срочно принимать решения и реализовывать их, успевая спасти то, что еще можно. Иначе потом будет просто поздно. Представьте хоть на минуту, что будет, если хотя бы часть аппаратуры Института попадет в руки не тем, кому следует? Будет катастрофа, и притом не только экологическая. Так что в этой ситуации проще вместе с водой выплеснуть и младенца.