Гражданский спецназ - Альберт Байкалов

Дверь в кабинет Геннадия была открыта. За столом сидели два незнакомых Филиппову человека, перед одним из них лежала открытая черная папка. Он о чем-то разговаривал с Горяиновым, одновременно делая какие-то пометки в блокноте. Вид заместителя Навродского тоже был растерянным.

– Налоговая нагрянула? – перегнувшись через стол и поздоровавшись, спросил Галину Антон.

Она подняла на него взгляд, и в это же мгновение из глаз ручьями потекли слезы.

– Ге… Ге… Геннадий Иванович, – выдавила она из себя и завыла тоненьким голоском, похожим на протяжное поскуливание щенка.

Антона обдало жаром. Он ворвался в кабинет директора и, не обращая внимания на возмущенные взгляды двух сидевших там незнакомцев, обогнув стол, подскочил к Горяинову:

– Где Гена?!

Петр Викторович медленно поднялся со своего места, не глядя Филиппову в глаза, положил руку ему на плечо.

– Кто это? И что он себе позволяет? – спросил человек с записной книжкой.

– С вашего позволения, – Горяинов показал посетителям глазами на дверь и, взяв Филиппова под локоть, провел в свой кабинет. – Антон, возьми себя в руки. – Он изучающе заглянул Филиппову в глаза и ошарашил: – Несколько часов назад рядом с дорогой на аэропорт, в десяти километрах от города, обнаружено тело Геннадия.

Отвернувшись лицом к стене, Антон уткнулся в нее лбом:

– Как его убили?

– Он умер страшной смертью. – Горяинов взял его за локоть и развернул к себе лицом. – К ногам были привязаны буксирные тросы, конец одного обмотали вокруг дерева, конец другого привязали к машине… В общем, его разорвали пополам. – Он вздохнул. – Притом делали это медленно. Водитель, судя по следам, двигал машину буквально по сантиметрам, после каждой подвижки подходил к жертве.

– Разве такое возможно? – усомнился Антон.

– В том месте сильный уклон. Убийца поначалу даже не заводил двигатель. – Петр Викторович замолчал. Сделав несколько глотательных движений, усилием воли подавил в себе то ли приступ плача, то ли злость. – Снимал с ручника и, слегка подав машину вперед, снова подходил к Геннадию.

– Как ты думаешь, кто это мог быть? – спросил Антон.

Горяинов присел за стол, взял листок для записей и, что-то написав в нем, протянул Антону.

«Я предполагаю, это связано с „Нефптоном“ и вашей работой по Боброву».

– Дела зашли слишком далеко, я думаю, пока специалисты не проверят офис на предмет прослушки, говорить здесь опасно, – пояснил он Филиппову свои действия, впрочем, тот и сам понял.

– Это у тебя следователи? – Антон кивнул на стену, за которой был кабинет директора.

– Следователь прокуратуры и оперативник из уголовного розыска, – подтвердил Горяинов.

– Им не надо знать о расследовании, которое мы с Геннадием вели в отношении «Нефптона». – Антон пристально посмотрел на Петра Викторовича, пытаясь определить, успел ли он что-то рассказать.

– Я об этом сам догадался, – кивнул головой тот.

Неожиданно открылась дверь, и в кабинет вошел один из недавних собеседников Горяинова, делающий пометки в блокноте.

– Петр Викторович, ну сколько можно. – Он с возмущением развел руками. – У вас человека убили, а вы шушукаетесь по углам. Сейчас каждая минута на вес золота!

– Во-первых, – у Антона заиграли на скулах желваки, – стучаться надо, а во-вторых, громкость убавь.

У мужчины отвисла нижняя челюсть:

– Вы, собственно, кто такой?

– А вы? – Антон оттолкнулся от стены и, скрестив руки на груди, уставился на вошедшего в ожидании ответа.

– Антон, – вмешался Горяинов. – Это старший следователь прокуратуры по особо важным делам…

– Да пошел он, – в сердцах бросил Филиппов и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

В автосервисе, где первая попытка забрать машину не увенчалась успехом, на этот раз было многолюдно. Антон спокойно прошел внутрь и огляделся. Он не боялся повторения истории. Надо быть круглым дураком, чтобы снова попытаться захватить или прикончить его здесь.

Свой «Опель» он увидел на площадке перед выездными воротами. Поискав глазами слесаря, который возился с машиной в тот злополучный день, и не обнаружив его среди снующих в фирменных синих комбинезонах работников автосервиса, он направился в кабинет механика.

– За меня рассчитались? – с порога спросил он высокого худощавого мужчину преклонного возраста.

Оторвавшись от каких-то бумаг, тот пристально посмотрел на вошедшего, силясь вспомнить, кто и за что должен рассчитаться. Наконец его лицо расплылось в улыбке.

– Да, за вас заплатили. – Он открыл папку и, порывшись в ней, протянул документы и чек на оплату.

Не глядя, Антон сунул его в нагрудный карман джинсовой куртки и изучающе посмотрел в глаза мужчине:

– Я могу увидеть автослесаря, который занимался моей машиной?

– А что именно он делал?

– На подъемнике, по-моему, с ходовой возился.

– Назаров, – на секунду задумавшись, пробормотал механик. – Он не вышел сегодня на работу.

– Понятно. – Антон взял из рук мужчины брелок автосигнализации с ключами и направился к машине.

Прежде чем сесть за руль, Филиппов тшательно проверил машину, осмотрел двигатель, ходовую, даже заглянул под сиденье. Не найдя ничего подозрительного, он завел ее и, проехав несколько метров, заглушил двигатель.

Все это время механик стоял в нескольких метрах от него, удивляясь придирчивости клиента. На самом деле Антона интересовало не качество работы, а какой-нибудь сюрприз в виде незатянутой тяги или, того хуже, взрывного устройства.

Механик подошел к нему вплотную.

– Просили вам передать, если качество работы устроит, то, что взяли, нужно оставить здесь.

Антон кивнул головой, и они вернулись в кабинет. Мужчина вытащил из-под стола небольшой металлический ящик с замком:

– Вот, специально оставили.

Антон вынул из-за пояса пистолет и кинул на дно ящика.

– Ни фига себе, – удивленно протянул механик и испуганно посмотрел на Филиппова.

– А ты что, думал, я сюда куклу Барби положу?

Не прощаясь, он развернулся и направился к машине.

«Пусть теперь этот мудак стреляет из него на здоровье», – злорадствовал он, думая о хозяине пистолета. Этой ночью у себя в гараже при помощи газовой горелки, мощных тисков, зубила и кувалды он так деформировал ствол, что при выстреле его просто-напросто должно разорвать.

Вернувшись на квартиру Пешехоновой лишь под утро, Малахов, едва войдя в прихожую, по запаху сигаретного дыма догадался, что Наталья не спит.

Он обнаружил ее на кухне. Она сидела на стуле с высокой спинкой боком к нему, подобрав под себя ноги. Пешехонова не сменила положения и даже не повела бровью при его появлении.

Ему тоже не хотелось ни о чем говорить. Взяв из холодильника бутылку минералки, он прошел в гостиную и, усевшись в кресло, отхлебнул прямо из горлышка.

С того момента, как Андрей, накинув на связанные руки Навродского пиджак, вывел его отсюда, ничего не изменилось.

Стол был не убран, а стул продолжал лежать на прежнем месте.

– Ты издевался над ним, прежде чем убить? – Голос Наташи заставил его вздрогнуть.

Она стояла в дверях бледная как мел, с ничего не выражающим взглядом. Почему-то волосы и платье у нее были мокрые.

За какое-то мгновение у него перед глазами пронеслось несколько часов прошедшей ночи.

Спустившись вниз к машине, Навродский, воспользовавшись тем, что Андрей полез в карман брюк за ключами от машины, ударил его ногой в голень и бросился бежать. Но через несколько метров, споткнувшись обо что-то, упал. Превозмогая боль, Андрей подбежал к нему и несколько раз пнул по лицу, после чего, забросив на заднее сиденье машины, выехал со двора.

Время было позднее, а освещение во дворе недавно построенного дома было еще не налажено, поэтому Малахов не опасался, что какой-нибудь запоздалый полуночник разберется в происходящем и запомнит какие-либо детали.

Навродский пришел в себя уже привязанный одной ногой к огромной сосне, другой к джипу.

– Рассказывай, – присев перед ним на корточки, потребовал Андрей, осветив его лицо фонарем, – кто еще с тобой работал и для кого собирали информацию?

– Я просто приезжал к Наташе, – едва слышно ответил тот.

– Как знаешь, – пожал плечами Малахов и вернулся в машину.

Сев за руль и отпустив ручной тормоз, работая только ножным, он, не заводя двигателя, скатился под горку, натянув трос.

Раздался вскрик.

Затормозив, вновь вышел из машины и подошел к Навродскому.

Сыщик тяжело и часто дышал. От неимоверного напряжения на шее и лбу вздулись вены.

– Будешь молчать? – Малахов ткнул фонарем ему в грудь.

– Я все сказал, – едва слышно просипел Геннадий.

Андрей опять сел в машину и повторил манипуляцию с тормозами, на этот раз скатив машину на несколько сантиметров.

Это повторялось до тех пор, пока Навродский не оказался в положении гимнаста, делающего шпагат. Он несколько раз терял сознание, тогда Малахов заводил машину и сдавал назад, чтобы тот передохнул.