Три розы - Юрий Бурносов

Фолькон, пораженный сказанным, молчал в душевной тоске.

– Я хотел бы навестить сейчас грейсфрате Баффельта, – сказал субкомиссар. – На остров надобно послать латников, пока не случилось непоправимое. Дела, что творятся там, темны и богопротивны.

– Делайте, что считаете нужным, – убито отмахнулся Фолькон.

Грейсфрате Баффельт уже знал о прибытии Бофранка и встретил его внизу, у ворот своего дома. Субкомиссар не стал откладывать с рассказом и тут же сообщил обо всем: и об исчезновении Деревянного Колокола, и о темнице, в которой им пришлось побывать, и о настоятеле Фроде. Напоследок он выказал интерес по вопросу, был ли Фроде люциатом, – с некоторых пор Бофранк позволял себе запросто говорить о таких вещах с Баффельтом, ибо запретных знаний в нем накопилось преизрядно: одним больше, одним меньше – что считать?

– Никоим образом, – отвечал Баффельт. Они сидели на скамье под сенью жасминового дерева, но субкомиссар ощущал лишь тяжелый запах пота и волнения, исходивший от толстяка. – Фрате Фроде был тем, кто именуется верным слугой господа. И никогда бы не подумал я, что можно чем-то совратить его с пути истинного…

– Выход я вижу только один: взять монастырь штурмом, пока Клааке исчез и не стремится в наш мир.

– Это будет трудно сделать, – промолвил Баффельт, рассуждая вслух. – Монастырь сей укреплен самой природою куда лучше иной крепости. Не знаю, как нам поступить… Боевые корабли и латников я, без сомнения, получу, стоит лишь поведать о гнезде опасной ереси, поразившей обитель господню…

– Настоятель Фроде в смятении, – сказал Бофранк, – и может статься, монастырь сдадут нам без бою. Самое главное – узнать, где Деревянный Колокол и сам Клааке. Я уже справился – убийств, подобных тем, что творил упырь, давно уж не было, и девушек по имени Роза среди убиенных тоже нет ни одной.

– Хорошо, хире Бофранк. Я добуду войско и сам поплыву с ним. Ужасна сила, что может быть выпущена на волю, и нет мне прощения, ибо я был одним из тех, кто срывал запоры… Сколько ошибок сделано! Пора исправлять хоть малую толику.

Субкомиссар ушел, оставив толстяка в горестных размышлениях. Сейчас он более всего хотел вернуться к себе домой.

Ольц в отсутствие хозяина содержал комнату в приличии и чистоте. Завидев Бофранка, он сейчас же доложил, что хире Жеаль просил известить, когда хире Бофранк прибудет.

– Так пошли гонца, – велел Бофранк, с наслаждением валясь на постель в чем был. За монетку к Жеалю был послан мальчишка из лавки зеленщика, каковой вскоре вернулся на запятках экипажа, из нутра коего споро выпрыгнул Проктор Жеаль.

– Рад видеть тебя в добром здравии, друг мой Хаиме! – воскликнул он, едва переступив порог. В ответ Бофранк показал израненные свои ладони и со вздохом сказал:

– Я-то вернулся и, можно сказать невредим. Но юный Фолькон и Оггле Свонк… их нет со мной. Живы ли они – того не ведаю, хотя и надеюсь на лучшее. Скажу также, что утратил в морской пучине мои перчатки и пистолет, без коего не могу обходиться. Поможешь ли ты мне раздобыть второй такой?

– Трудно сие, но выполнимо… Дай только срок, друг мой Хаиме, и арсенал твой будет в порядке. Но расскажи же подробнее, что же случилось с вами в путешествии?

– Так слушай же…

И Бофранк поведал о выпавших на их долю злоключениях, ничуть не приукрасив своего рассказа.

Велика мощь в членах тела, лишь бы хватило ее у вождей.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,

в которой описан штурм острова Брос-де-Эльде и проистекшие из этого последствия

Как и обещал грейсфрате, в его распоряжение выделены были два сорокапушечных военных корабля именами «Святой Хризнульф» и «Седрикус Великий», на которые погрузились пять сотен латников с мушкетами.

Бофранк и грейсфрате Баффельт находились на «Святом Хризнульфе», там же обретался и Альгиус. Толкователю отведена была каюта, из которой он не выходил с момента отплытия; Баффельт также всем своим видом выказывал, что не желает иметь Альгиуса поблизости, однако причина столь очевидной взаимной нелюбви от Бофранка была сокрыта.

Впрочем, как и юный Фолькон, при воспоминании о котором сердце Бофранка сжималось от жалости, грейсфрате совершенно не выносил качки и страдал на своем ложе.

Бофранк навестил Альгиуса и не удивился, обнаружив того вкушающим вино.

– Кем я только не был! – воскликнул толкователь, глядя сквозь корабельное оконце на голубые волны. – Школяром, лекарем, книжником, гадателем, едва ли не колдуном, затем мореходом… теперь вот я – воитель, и скоро будут с гордостию слагать обо мне стихи:

Он бился яростно и зло.Немало воинов леглоПод тяжестью его меча.Иные корчились, кричаОт страшной, нестерпимой боли.Ей-богу, в незавидной ролиСегодня оказались те,Кого уносят на щите.Великолепнейшие латыИзрублены, доспехи смяты,Плащи изодраны в куски,На лбах и скулах – синяки,Расплющенный ударом шлемНа шлем и не похож совсем…

– Вы могли и не ехать, – возразил Бофранк. – Однако ж напросились сами, когда узнали, что решено захватывать монастырь.

– Я склонен рассуждать так: никогда не знаешь, что будет завтра, а посему каждое действо надобно рассматривать как поучительное. Война, может, и случится в скором будущем, все об этом говорят, но до нее еще недурно бы дожить. Тут же я могу лицезреть войну миниатюрную, для меня никоим образом не опасную. Разве нет?

– Все так, – подтвердил Бофранк.

– Но я солгу, – продолжал Альгиус, – если скажу, что во мне вовсе нет интереса к приятелю вашему упырю и его поганым проделкам. Без меня вам не справиться, я знаю это, и об одном прошу – коли выпадет нам победить, исхлопочите для меня достойное вознаграждение.

– Которое же? – спросил с интересом Бофранк.

– Того я и сам не знаю. Времени у меня предостаточно, уж что-нибудь да придумаю. Пока же займите меня мудрой беседой… Или хотите, расскажу вам, отчего прозывают меня Собачьим Мастером?

– Буду благодарен, – отвечал Бофранк, – ибо давно сие мне любопытно.

– Дело вовсе простое, – улыбаясь, сказал Альгиус. – Надобно вам знать, что я родом из Поксхольме, а в тех местах повсюду полно диких собак. Бегают они не стаями, а всего лишь по нескольку голов, так что отбиться от них можно, коли владеешь палкою и умеешь с ней должным образом обращаться. Существует даже своеобразная школа палочной драки, каковую я в совершенстве постиг и, будучи еще неразумным школяром, применил однажды в пьяной драке. С тех пор и повелось… А вы-то чаяли услыхать историю, леденящую кровь?

– Чего-чего, а историй, леденящих кровь, я бы избегнул, – сказал Бофранк.

К острову корабли подошли засветло и стали на якорь в отдалении. Когда Бофранк появился на палубе, грейсфрате Баффельт уже стоял там со зрительной трубой, рассматривая безжизненные с виду скалы. Здесь же стоял капитан «Хризнульфа».

– Прикажите залпировать для острастки – ну как они перепугаются и сдадутся на нашу милость без бою, – велел ему Баффельт. Исполнение не заставило себя долго ждать. Повернувшись бортом, «Хризнульф» дал залп из десятка орудий, так что палубу заволокло сизым дымом, а у Бофранка заложило уши. На шум пальбы появился заспанный Альгиус.

– Близка ли победа? – спросил он, зевая.

Баффельт проигнорировал явление толкователя, субкомиссар же пояснил, что сие был пробный залп – в надежде пробудить в обитателях острова страх и вынудить их сдаться.

– Чего ж им сдаваться, – продолжая зевать, молвил Альгиус, – коли тех, кого не убьют, все одно сволокут на костер, а прежде того в пыточную.

– Можно объявить о помиловании, – предложил Бофранк, но грейсфрате помотал головою отрицательно.

– Каковы будем мы тогда?! – воскликнул он. – Мягкосердечие здесь неуместно, ибо еретиков следует карать, тем паче таких еретиков, что укрепились в монастыре в злонравии и попустительстве действу дьявольскому.

Тем временем монахи не выказывали слабодушия. Более того, в ответ на залп корабельных орудий монастырские бомбардиры ответили слабым, но метким выстрелом из единственной пушки, пробивши борт «Седрикуса».

– Забросайте их ядрами! – велел рассерженный Баффельт. «Седрикус», не дожидаясь приказаний, двинулся к острову, попутно обстреливая его. За «Седрикусом» устремился и «Хризнульф»; Бофранк испросил у грейсфрате зрительную трубу и отчетливо увидел, как ядра дробят скальный камень и разносят в щепки причал. Врезанные же в скалу ворота монастыря покамест оставались невредимыми.

– А хитро устроено, – сказал Альгиус. – Пожалуй, что без десанта ворот не сломать.

Капитан «Хризнульфа» словно услыхал слова толкователя и велел спускать шлюпки, которые тут же двинулись на веслах к берегу. В шлюпки погружены были небольшие осадные мортиры и легкие орудия на колесных станках, каковые могли пробить ворота прямой наводкою.