Приручить дракона (ЛП) - Робертс Тиффани

Но истинной причиной ее страха был другой аспект поведения дюнных собак — они всегда бегали стаями. Эллия могла бы защитить себя от нескольких зверей в одиночку, но целая стая?

Сохраняя свои движения медленными и плавными, несмотря на дрожь, угрожающую охватить ее конечности, Эллия опустила лицо, наклонилась вперед, чтобы казаться меньше, и попятилась. На верхнем краю ее поля зрения дюнная гончая слегка качнулась в ее сторону и наклонила голову, раздув ноздри. Она уставилась на нее своими глазами. Одна из ее лап скользнула вперед, когти заскребли по камню.

Эти звери были способны охотиться, но обычно избегали этого. Эллии просто нужно было продолжать свое спокойное отступление, и дюнная гончая отвернется, вернется к своей ближайшей еде, вернется в свою стаю, и на этом все закончится.

Дюнная гончая выпрямила передние лапы, вытянула шею, высоко подняла голову и подняла морду к небу. Глаза Эллии проследили за стрелой, сформированной ее телом, чтобы приземлиться на слабую, но безошибочно узнаваемую точку, мерцающую красным в ясном голубом небе. Красная комета.

Сила, которая, казалось, влияла на поведение всех животных в мире.

Дюнная гончая издала быструю череду высоких, щебечущих завываний, которые эхом разнеслись по ущелью и по небу. Ему ответил хор похожих звонков, все они были слишком близки для комфорта — и раздавались со всех сторон.

Эллия выпрямилась и поправила свой нож. Оружие казалось совершенно неподходящим для стоящей перед ней задачи. Она ускорила отступление, когда первый зверь грациозно спрыгнул на дно ущелья, подняв при приземлении небольшие облачка пыли.

Эллия быстро повела глазами, осматривая гребни по обе стороны, одновременно несколько раз оглядываясь на первую дюнную гончую.

Раздалось еще больше этих резких завываний, и на гребнях с обеих сторон появилось еще больше дюнных собак. Сначала их было двое, потом шестеро, потом почти двадцать, и все они смотрели на нее сверху вниз своими темными голодными глазами. Несколько гончих спрыгнули со своих насестов.

Так быстро она была окружена. Эллия стиснула челюсти и прерывисто выдохнула через ноздри. Ее кожа зудела под всеми хищными взглядами, устремленными на нее. Продолжая переводить взгляд с дюнных гончих, которые медленно приближались к ней, она присела, чтобы схватить камень свободной рукой.

Одна из дюнных гончих зарычала, опустившись в более низкую стойку с коротким, тонким хвостом, свернутым вниз.

Несмотря на все, что произошло до сих пор, несмотря на ссору и эмоциональные последствия, несмотря на ее собственное мастерство и гордость, Эллия без колебаний сделала то, что было необходимо. Она только надеялась, что все еще находится достаточно близко к логову, чтобы он мог услышать.

— Фальтирис! — крикнула она так громко, как только могла, не обращая внимания на жгучую боль, возникшую в ее горле.

Ближайший пес бросился к ней.

Эллия рефлекторно взмахнула рукой, и камень попал нападающему зверю в морду сбоку, отбросив существо в сторону. Он издал болезненный вопль. Скрежет когтей по камням и грязи позади Эллии заставил ее развернуться. Она немедленно отступила, едва избежав щелкающих челюстей другой дюнной гончей.

Она сильно ударила ногой, ударив существо по ребрам с достаточной силой, чтобы ненадолго оторвать его от земли. Дюнный пес тяжело приземлился на груду близлежащих камней и корчился, издавая отчаянные, мучительные стоны.

Едва было время отвернуться, как еще несколько зверей бросились на нее.

Издав собственный первобытный рык, Эллия боролась со всей силой и свирепостью, на которые была способна, нанося удары ножом, камнем, кулаками и ногами. Ее громовое сердцебиение заглушало все остальные звуки. Она мало что видела в этом хаосе; дюнные гончие роились вокруг нее, щелкая и царапаясь, но отступая от ее натиска. На ее коже были пятна, которые были слишком теплыми и пульсировали слабыми, далекими покалываниями — места, где когти зверей разорвали ее плоть.

Она почувствует эти раны позже. Сейчас не было времени для боли.

На нее прыгнула дюнная гончая. Эллия откинулась назад и вонзила свой нож в горло зверя. Горячая кровь хлынула ей на руку. Инерция прыжка существа заставила ее сделать один шаг назад. Маленькие, но мощные челюсти сомкнулись на ее икре сзади, пробивая кожу и мышцы многочисленными острыми зубами. Существо зарычало и дернулось, вонзая зубы глубже и разрывая ее плоть, не ослабляя хватки.

Эллия вскрикнула, и ее нога подогнулась, уронив ее на одно колено. Боль терзала ее разум со всех сторон, требуя проникновения, требуя контроля. Держа в руке свой окровавленный нож, она отшвырнула мертвую дюнную собаку и повернулась к очень живому зверю, привязанному к ее ноге. Она закричала, когда несколько раз ударила камнем по его голове, каждый удар усиливал ее собственную боль, поскольку он загонял эти зубы еще глубже, еще больше разрывая ее плоть. Из открытой раны хлынула кровь. Наконец, после влажного треска, эти челюсти разжались.

Она дико замахала руками, чувствуя, как все больше зверей приближается к ней. Дюнные гончие отползли как раз за пределы досягаемости. Их было по меньшей мере пятеро, непосредственно окружавших ее, и вдвое больше чуть дальше — и еще больше на гребнях, воющих и визжащих, как будто они были нетерпеливыми зрителями какой-то кровавой игры.

— Я охотница, — прорычала Эллия, — и ты не будешь моим концом!

Одно из существ бросилось в атаку, широко разинув пасть. Эллия обрушила камень на его морду. Раздался хруст, и зверь заскулил, яростно тряся головой и убегая прочь.

Другой зверь сомкнул челюсти на ее вытянутом предплечье. Скользкий от крови камень выскользнул у нее из рук. Эллия вскрикнула от боли, даже когда атаковала своим ножом, пронзив дюнную гончую на своей руке прямо в глаз. Зверь отпустил ее и упал, грохнувшись на землю кучей, оставив ее руку, с которой капала кровь. Она могла только надеяться, что больше крови принадлежало мертвой дюнной гончей, чем ей.

Пошевелив раненой ногой, Эллия стиснула зубы и попыталась снова подтянуть ногу под себя, чтобы встать, но ее икра протестующе заныла, заставляя ее тело дрожать. Она зарычала от боли и поднялась на ноги, перенеся свой вес на здоровую ногу.

Несколько зверей двинулись на нее, их взгляды были низкими, а глаза напряженными. Звери распознали ее слабость.

Но Эллия все еще была охотницей. Она была сердцем своего народа, стойкой, храброй и непоколебимой. Ее сердце было яростным. И она была невестой Фальтириса Золотого, самого могущественного дракона пустыни. Брачная связь защитно обвилась вокруг ее сердца, поддерживая ее.

Она сделала глубокий вдох и выпустила его в бессловесном, вызывающем реве, который исходил из самой глубины ее существа.

Дюнные гончие остановились, настороженно глядя на нее.

Внезапно ее рев стал громовым, пронесся по небесам и сотряс землю под ней, сотрясая рыхлые камни у основания ущелья. Она чувствовала это в своих брачных узах и знала, что это была не ее сила — это был рев ее дракона.

Дюнные гончие заскулили, отпрянули назад и посмотрели в небо.

Эллия тоже подняла глаза. Огненная фигура неслась к ней, ее пламя было более ярким, чем все, что могла произвести Красная комета, более ярким, чем солнце.

Еще один хор завываний поднялся вокруг нее, более яростный, чем раньше — и в еще большем количестве. Еще больше голов высунулось по краям оврага, и еще больше дюнных гончих спустилось на дно. Теперь их, должно быть, были десятки, и их первоначальный страх быстро угасал.

Очевидно, агрессивность, которую дюнные гончие часто проявляли, защищая свою пищу, не делала исключений для драконов. Эти существа думали, что завладели ею.

Если бы они только знали, как они ошибались.

— Время прийти за своей женщиной, дракон, — прошептала она.

Глава 15

Водоворот огня и ярости вспыхнул внутри Фальтириса. Его сердечный огонь превратился в ад, такой горячий и мощный, что поглощал его тело. Пламя охватило его чешую и охватило крылья, ревя, когда они боролись с воздухом, струящимся вокруг него. Это мучительное высвобождение огня только усиливало внутреннее давление, только подталкивало его все ближе и ближе к неизбежному взрыву, только давало понять, что его сердечный огонь был слишком велик, чтобы его тело могло его сдержать.