Трое в лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером

Он направляется к приготовленным баржам, и знатнейшие бароны выступают из рядов к нему навстречу. Он встречает их с улыбкой, смехом и медовыми речами, словно явился гостем на устроенный в его честь пир. Но, поднимаясь на стременах, чтобы спешиться, он бросает быстрый взгляд на собственных французских наемников, выстроенных в тылу, а потом на сомкнувшиеся вокруг суровые ряды баронских людей.

Точно ли слишком поздно? Один свирепый удар ничего не подозревающему всаднику рядом с ним, один крик французскому отряду, один отчаянный натиск на неподготовленные ряды, и мятежные бароны могут еще проклясть тот день, когда дерзнули стать ему поперек дороги! Более смелая рука могла бы дать неожиданный оборот делу, даже и в этот последний момент. Будь здесь Ричард, он выбил бы кубок свободы из рук Англии и еще сотню лет ей был бы неведом вкус вольности. Но сердце короля Джона замирает перед суровыми лицами английских бойцов, рука короля Джона снова опускается на узду, и он спешивается и занимает место на передней барже. Бароны следуют за ним, держа одетую в кольчугу руку на рукоятке меча, и отдается приказ отчалить.

Медленно отплывают от Раннимидского берега тяжелые, пышно разукрашенные баржи. Медленно пролагают себе путь против быстрого течения, и вот с тихим скрежетом врезываются в мель островка, получившего с этого дня название острова Великой хартии вольностей. И король Джон вступил на берег, а мы ждем, затаив дыхание, покуда воздух не сотрясается мощным криком и мы не узнаем, что прочно заложен краеугольный камень английского храма свободы.

XII

Генрих VIII и Анна Болейн. — Неудобства пребывания в одном доме с влюбленными. — Трудное время для английского народа. — Ночные поиски живописного. — Без крова и очага. — Гаррис готовится умереть. — Явление ангела. — Действие внезапной радости на Гарриса. — Кое-что к ужину. — Ленч. — Высокая цена на горчицу. — Страшное побоище. — Мэйденхед. — На парусах. — Три рыболова. — Мы прокляты

Я сидел на берегу, мысленно воссоздавая эту картину, когда Джордж выразил предположение, что я, быть может, успел вполне отдохнуть и не откажусь помочь помыть посуду. Возвращенный таким образом из славного прошлого к прозаическому настоящему, со всеми его грехами и скорбями, я соскочил в лодку и почистил сковородку с помощью щепки и пучка травы, окончательно отполировав ее мокрой рубахой Джорджа.

Затем мы переправились к острову Великой хартии — взглянуть на сохраняемый там в домике камень, на котором, по преданию, была подписана Великая хартия; хотя, была ли она действительно подписана здесь, или, как говорят другие, на противоположном берегу, в Раннимиде, я решать не берусь. Поскольку, однако, дело идет о моем личном мнении, я склоняюсь к популярной теории острова. Будь я одним из тогдашних баронов, я, вне сомнения, постарался бы внушить своим товарищам необходимость залучить такого ненадежного малого, как король Джон, на этот остров, представляющий меньше шансов для засад и плутней.

На прилегающей к мысу Пикника земле Энкервик-Хауса находятся развалины старинного монастыря, в окрестностях которого, как говорят, Генрих VIII встречался с Анной Болейн. Встречался он с ней также и в замке Хевер-Касла в Кенте, а еще где-то вблизи Сент-Олбенса. Трудно было, должно быть, тогдашним англичанам разыскать местечко, где бы не миловались эти юные ветреники. Случалось ли вам когда-нибудь проживать в доме, где находятся влюбленные? Это тяжелое испытание. Вздумалось вам, к примеру, посидеть в гостиной, в которую вы, следовательно, и отправляетесь. Открывая дверь, вы слышите такой шум, как будто кто-то внезапно припомнил что-то; когда же входите, Эмили находится у окна, поглощенная тем, что происходит по ту сторону улицы, а приятель ваш — Джон Эдуард — в дальнем углу комнаты, погруженный в изучение альбома фотографий чужих родственников.

— Ах, — говорите вы, останавливаясь на пороге, — я не знал, что тут кто-то есть.

— Неужели? — холодно говорит Эмили, давая понять, что вам не верит. С минуту вы переминаетесь с ноги на ногу, потом замечаете:

— Очень темно. Отчего вы не зажигаете газа?

Джон Эдуард отвечает, что не заметил, как стемнело, а Эмилия говорит, что папаша не любит, когда газ горит днем.

Вы сообщаете им две-три новости и излагаете свой взгляд на ирландский вопрос, но их это, очевидно, не интересует. Все их суждения по какому бы то ни было вопросу сводятся к «О!», «Вот как!», «Разве?», «Да?» и «Быть не может!». После десяти минут такого рода беседы вы пробираетесь к двери и выскальзываете вон, и, к вашему удивленно, дверь немедленно захлопывается за вами, хотя вы и не прикасались к ней.

Полчаса спустя вы задумываете отважиться выкурить трубку в оранжерее. Единственный имеющийся налицо стул занят Эмили, а Джон Эдуард, очевидно, сидел на полу. Они ничего не говорят, но дарят вас взглядом, выражающим все, что только может быть высказано в цивилизованном обществе; и вы проворно пятитесь назад и закрываете за собой дверь.

Теперь вы боитесь сунуться в какую бы то ни было комнату в доме, поэтому, прогулявшись некоторое время вверх и вниз по лестнице, отправляетесь посидеть в собственной спальне. С течением времени, однако, это становится малоинтересным, вы берете шляпу и отправляетесь в сад. Вы спускаетесь вдоль по аллее, мимоходом заглядываете в беседку, но эти два молодых идиота оказываются тут как тут, забившись в один из ее углов, они замечают вас и, очевидно, считают, что вы следите за ними из злостной личной цели.

— Отчего бы не завести специальную комнату для этого и запрещать им выходить из нее? — бормочете вы, бросаетесь обратно в переднюю за зонтиком и спешите вон со двора.

Вероятно, происходило что-нибудь вроде этого, когда глупый мальчик Генрих VIII ухаживал за своей малюткой Анной. Бывало, жители Бекингемского графства неожиданно наткнутся на них, пока они бьют баклуши около Виндзора и Рейсбери, и воскликнут: «Ах! Вы здесь!» — а Генрих покраснеет и скажет: «Да, мне тут надо повидаться с одним человеком», а Анна добавит: «Ах, как я рада с вами встретиться! Не правда ли, как смешно? Я только что повстречалась с мистером Генрихом Восьмым, и ему как раз по дороге со мной».

Тогда эти люди уходят восвояси, говоря про себя: «Нет, лучше нам убраться подобру-поздорову, пока тут воркуют и милуются. Пойдем-ка мы прямо в Кент».

Пойдут они в Кент, и первое, что увидят в Кенте по приходе, это Генриха и Анну, околачивающихся около замка Хевер.

— Ах, черт побери! — скажут. — Давайте уйдем отсюда. Нет сил терпеть, отправимся-ка в Сент-Олбенс — славное, тихое местечко, Сент-Олбенс.

А когда придут в