Н 7 (СИ) - Ратманов Денис

А где мяч?

Так это Бурак улетел, а мяч он пяткой отдал назад! Защитник, который должен держать зону, выбежал за Бураком, а в пустую зону ворвался Погосян. И красиво, мягко с ноги на ногу — раз! И их центральный защитник упал перед ним. Два! И вратарь прилег. Три!

Мяч в воротах! Есть! Есть! Есть!

4:2!

Дальше «титаны» встали стеной. Устали, набегались, наелись. Димидко же никого менять не стал. С одной стороны, доверие — мол, играйте, играйте, вы молодцы. С другой — наказание. Набегались попусту? А побегайте еще! Удержите счет!

И удержали.

Финальный свисток — выдыхаем.

Победа!

С «Зимбрулом», приехавшим в гости из солнечной Молдавии, мы обошлись негостеприимно. Как мы их гоняли! Наши болелы от радости аж охрипли. На воротах опять стоял Васенцов, но в этот раз он держался спокойнее, знал, что, случись чего, меня поставят, и вряд ли противнику удастся забить. Да и опасных моментов было раз-два и обчелся. Если бы не их толковый вратарь, невысокий, но прыгучий, то мы могли бы им забить не четыре гола, а все десять.

Но и 4:0 — более чем достойный счет. Что-то в последнее время четверка нас преследует: «Котайк», «Буковина», теперь, вот, «Зимбрул». И только «Целтниексу мы закатили три мяча. Как бы намек, что четыре — 'хорошо», а надо — «отлично». Надо пять!

Но это уже без меня, мне послезавтра — в Москву на десятидневные сборы. Знакомство с командой, тренерами. Снова борьба за место под солнцем. Сомневаюсь, что Непомнящий вот так просто возьмет меня на ворота, подвинув Акинфеева, который там корни пустил.

— Мужики, мы уже на пятом месте! — радостно воскликнул Клык, глядящий в телефон, улыбнулся. — В таблице! На пятом!

— А на первом кто? — спросил Колесо, стягивая футболку.

— «Торпедо», потом «Ростов», — отчитался Клык. — «Урал», «Буковина» и мы!

Димидко его энтузиазм не разделил.

— Я бы так не радовался. Да, мы их сделали, но это сильные команды, и они продолжат выигрывать, зарабатывая очки. А мы без Нерушимого и без Хотеева вряд ли будем феерить.

— Че это? — возмутился Левашов. — У нас есть Погосян! Рябов. Тишкин и Воропай, Клыков. Звери-защитники.

— Нас с Бураком забыл! — возмутился Гусак.

— Харэ паясничать, — рыкнул на них Матвеич и развил мысль Сан Саныча:

— Нам нужно первое место, на худой конец второе…

Его перебил Димидко, погрозил кулаком:

— Потому — чтобы больше не устраивали такое, как с «Буковиной»! Расслабились они! Тех двух голов вообще могло не быть, если бы вы включили головы!

— Но сегодня-то мы молодцы, несмотря на то, что мОлодцы! — обезоруживающе улыбнулся Левашов и захлопал длинными ресницами, уподобившись ангелу.

— Чтобы вот так и было, — проворчал Димидко.

— Дай-ка угадаю, кто на последнем месте, — сказал Погосян. — Прараолимпийская прибалтийская команда!

— Потому что мэ-э-эдленные, — поглумился Погосян.

А мне вспомнился Алеша и его мамаша. Кагановский сказал, что она готова забрать заявление, если я заберу свое. Адвокат рекомендовал стрясти с нее кругленькую сумму за моральный ущерб, ведь моей репутации нанесен вред, но я ограничился требованием публичных извинений. Женщина-жаба думала. По-хорошему бы натравить на нее опеку, чтобы забрали бедолагу Алешу в интернат, так ему будет лучше. Но без побоев и свидетельства соседей провернуть это будет сложно. Да и «лучше» — мнение субъективное. Для всех детей мать — самая лучшая, даже если она пьет и бьет, потому в казенном учреждении он будет страдать. А вот припугнуть ее, чтобы руки поменьше распускала, не помешало бы.

— Итак, — Димидко повысил голос, чтобы перекрыть шум, — насчет таблицы. Нам осталось четырнадцать игр. Соперники: «Текстильщик»…

— Справимся! — крикнул Погосян с лавки. — Мы «Торпедо» нагнули, фиг ли ивановцы?

Матвеич дал ему подзатыльник.

— Ты вообще слышал, что Саныч говорил? Расслабился он!

Погосян набычился, глаза его налились кровью:

— Я нормально играл, это защи косячили, разбегались…

— Молчать! — прикрикнул Димидко. — Всех противников рассматриваем как серьезных, ясно? «Текстильщик» — команда средней руки, но может приготовить сюрприз. Потом у нас воронежский «Факел». Эти игры пройдут без Хотеева, потому — максимум осторожности. Проигрывать нам нельзя. Вообще ни разу. «Нефтяник», «Новбахор». Тут уже выйдет Хотеев и, надеюсь, Нерушимый подстрахует. «Локомотив»… вот тут будет сложно, потому что они взяли сильных нападающих, без Сани нам может быть больно. «Шинник», «Динамо» из Сухуми — думаю, справимся. Потом «Тилигул» и «Геолог». В конце октября, двадцать второго, кажется — «Урал». С ними тоже опасно…

— А «Кардифф» когда? — спросил Погосян.

— Точные даты еще не определены, — ответил вошедший в раздевалку Витаутович, закрывая обсуждение грядущих соперников. — На самом деле наверху, — он указал пальцем в потолок, — все знают, но нам не говорят. Ориентируйтесь на девятнадцатое-двадцатое октября. А теперь, товарищи, попрошу внимания!

Все смолкли, замерли, уставились на него. Он объявил:

— Завтра, второго сентября, утром наш Александр Нерушимый отбывает на сборы в Москву, а затем летит в Сочи. Наш игрок будет защищать честь Союза! Представили? — Он хищно улыбнулся. — В прошлый раз я не смог с вами отпраздновать радостную весть, потому ужинайте… А можете и не ужинать. И все — в «Чемпион»! Нас там уже ждут.

— Ура! — в два голоса воскликнули Погосян с Левашовым

Димидко укоризненно покачал головой.

— Разлагаете дисциплину, Лев Витаутович!

Тирликас подмигнул мне и вышел.

Глава 14

И сразу — в дамки!

В «Чемпионе» на каждом столике нас ждала бутылка шампанского и закуска. Да не просто чипсы с орешками — креветки, кальмары кольцами, роллы, разного вида сыр и бутерброды с красной икрой. Фотограф Олег тут же вскочил и принялся нас фотографировать, Дарина, беседующая с мамашей Клыка, которая еще раньше всех просила называть ее по имени — Оксана, встала и зааплодировала. Клык ожидаемо вспыхнул и остолбенел, стоя у входа.

Даже помощника тренера, Петра Казимировича по прозвищу Древний, я заметил. Он пил чай, заедая печеньем.

Какая-то добрая душа натянула под потолком самодельную ленту со словами: «В добрый путь».

Микроб сразу же вытащил высокий стул в середину зала, уселся на него, бармен Кирилл протянул ему гитару, спрятанную за стойкой. Федор ударил по струнам и под до боли знакомый перебор заговорил:

— Саня, брат. Да, брат — это не просто слово, ты действительно всем нам как брат. Мы ни на минуту не сомневались, что ты добьешься всего задуманного! И я горд быть с тобой в одной команде. Мы — чемпионы! — Он закрыл глаза и с жутким акцентом затянул «Квинов»: — Ви-и-и а зе чемпьен!

Песню он спел до конца и ни разу не лажанул. То есть слова-то он коверкал до неузнаваемости, но в ноты четко попадал. Все захлопали ему. Он встал и сказал:

— Кто еще хочет встать на стульчик?

Вызвался Погосян, залез на стул, чуть не упершись головой в люстру, и провозгласил:

— Вышел Мика на крыльцо… — он лукаво прищурился и продолжил: — показать свое лицо!

Гусак повторил вторую фразу в оригинале своим мультяшным голосом — все покатились со смеху.

— А если серьезно, — Мика слез со стула и приложил руку к груди, — спасибо тебе, брат! Вот реально любого за тебя порву! Желаю тебе попасть в основной состав сборной!

Его сменил Левашов.

— Саня, большое тебе человеческое спасибо! Когда я дурковал, ты за шкирку меня сюда припер, как котенка…

— В натуре, — сказал Гусак нормальным голосом.

— Что? — не понял Левашов.

— Ты забыл «короче» и «в натуре», — Гусак ехидно улыбнулся. — Растешь.

— Короче, отвали!

Все опять засмеялись. После Димона, перебивая друг друга, говорили Щенников и Кошкин — мол, мы заставили их вылезти из болота. Иванов и Потупчик слились, когда я сидел в СИЗО, эти двое остались. За полтора года они подтянулись и вроде как даже помолодели.