По дорогам России от Волги до Урала - Поль Лаббе

Кустарные промыслы, в которых так искусен русский крестьянин, в Уфимской губернии развиты меньше, чем в соседних губерниях. В силу довольно позднего прихода сюда русских, сокращения лесов, уменьшения поголовья скота, увеличения численности и плотности населения, а также по причине наличия крупной промышленности этому роду деятельности выживать тяжело, несмотря на поддержку его правительством.[231]

Садоводство здесь также развито слабо, крестьяне мало уделяют внимания огородничеству, собирая небольшие урожаи огурцов, а в солнечных местах порой и дыни с арбузами. Уже несколько лет в губернии неплохо возделывается табак.

Переселенцы, как и башкиры, разводят скот, лошадей и пчел, причем в качестве пастухов обычно нанимают туземцев. Численность скота у крестьян в последние годы растет, а у башкир уменьшается[232], в чем они обвиняют ветеринаров: будто бы те, нуждаясь в деньгах, «находят» у животных болезни и обязывают резать скот. Чтобы избежать этого, башкиры дают им взятку, и тогда и волки бывают сыты, и овцы целы – ветеринары уезжают с набитыми карманами, скот сохраняется живым, а его хозяева избегают разорения. Но если туземцы в силу своей бедности не могут наскрести требуемую сумму, то тогда начинается массовый забой животных. Хотя туземцам особо верить нельзя, вполне возможно, что здесь они не лгут[233]: я сам был свидетелем, правда, не у башкир, а в Сибири, как ветеринар получил сто рублей за право сохранить стадо. Заметив меня, коновал смутился, но деньги не вернул.

Русские крестьяне отпускают пастись своих лошадей в степь, кормят их заранее заготовленным сеном, а в случае изобильного урожая даже дают скоту зерно, чтобы оно не пропало.

За качеством скота не следят по причине изобилия его голов в губернии. Овцеводство развито слабо, а вот разведением свиней занимаются не только крестьяне, но и крупные помещики.[234] Местные свиньи мелкие, но сейчас здесь пытаются внедрить английскую породу.

Коневодство развивается там, где существуют казенные жеребцы-производители. Башкирская лошадь в настоящее время вырождается и, видимо, вскоре совсем исчезнет. Сегодня ее можно встретить только в Белебеевском и Стерлитамакском уездах. Часто молочных кобыл оставляют пастись в присутствии жеребца. Хороший конь энергичен и заботится о кобылицах. Чтобы спастись от зноя, он уводит табун в лес, причем сам идет впереди, защищая лошадей от волков. Когда вечером кобылицы выходят на луга, он идет последним, потому что хищник может наброситься сзади. В случае нападения волков жеребец сгоняет жеребят в середину, кобылы становятся вокруг головой наружу, а жеребец начинает бешено носиться вокруг табуна.

Пчеловодством занимаются 10 % башкир и 4 % крестьян. Ульи стоят на лугах, но чаще в горных лесах. Я уже говорил, что самый вкусный мед тот, который пчелы откладывают в дуплах старых лип. У пчеловодов-переселенцев существует немало суеверий: они, например, полагают, что пчелы боятся некоторых птиц, что нельзя заниматься пчелами по пятницам, а любое нововведение в этом деле есть грех! Крестьяне-раскольники вроде бы не столь суеверны, но и у них в конюшнях я часто замечал прикрепленные к стене сорочьи хвосты. Говорят, что черт (а он невидимый!), войдя в помещение, сразу на что-то садится, но если это будет лошадь, то она вскоре сдохнет. Если же, увидев хвост сороки, он сядет на него, тогда лошади будут спасены. Такую примету я слышал не только в Уфимской губернии, но и в Сибири, Забайкалье и на Амуре.

В этих местах очень много староверов. Они полагают, что молиться Богу можно без участия священников. Согласно Всероссийской переписи 1897 г., в Уфимской губернии насчитывается 23 485 раскольников, но на самом деле их намного больше.

* * *

Надо сказать, что 2/5 крестьян обрабатывают арендованные или сданные на откуп башкирами земли, 2/5 владеют землями, купленными у помещиков, и 1/5 – у башкир.

Сначала рассмотрим крестьян, которые обрабатывают землю, не владея ею, или, проще говоря, выясним условия аренды и арендного откупа на башкирских угодьях. Во время моего пребывания на Урале там было 102 селения, в которых проживало 16 595 душ, имевших хоть в какой-то мере оформленные договора на аренду земли или владение ею. Их можно разделить на три категории:

1. Селения, находящиеся на землях башкир;

2. Селения, занимающие неразмежеванные земли;

3. Селения, стоящие на землях, закрепленных правительством за башкирами, то есть на так называемой «неотъемлемой части».

Первая категория включала на тот момент 40 населенных пунктов с 4 219 жителями, арендовавшими примерно 30 000 десятин земли. Более половины этих селений пытались приобрести участки в собственность, однако покупатели и продавцы не могли договориться между собой. Им старались помочь разного рода «доброжелатели», которые накаляли страсти еще больше. Претензии обеих сторон становились день ото дня абсурднее, и ссоры возникали совершенно на пустом месте.

Вторая категория населенных пунктов состояла из 14 селений, и судьба их жителей была незавидной: участки, которые они занимали, были плохо размежеваны. Они не знали, чем будут владеть завтра (сейчас уже принято решение о новом межевании[235]), и даже не ведали границ арендуемых ими земель. Месье Михайлов, которому было поручено внести предложения по улучшению их положения, подтвердил мне, что пятая часть этих переселенцев безлошадная, а ¾ крестьян этой категории ежегодно не хватает хлеба. Им предложили переехать в Сибирь, где они получат землю, 19 семей согласились на это, остальные же не смогли этого сделать по причине своей бедности. Во время голода в России мне встречались деревни, в которых вообще не было никакой живности, и я думал, что хуже этого уже быть не может, но, оказывается, в Уфимской губернии имелись селения еще беднее.

Третья категория, представленная 22 селениями, была, быть может, еще более несчастной, чем предыдущая. Они арендовали у башкир участки, строили на них свои избы и распахивали. Живя рядом с башкирами, эти крестьяне даже не подозревали, что эти земли нельзя арендовать, что в любой момент их могут отсюда изгнать. Чтобы этого не произошло, необходимо вновь сократить размер неотчуждаемого надела у каждого башкира, но если это случится, то этот народ окончательно исчезнет с лица земли.

Лишь несколько деревень находятся в лучшем положении. Они не стали выкупать у помещика землю по установленной властями цене, а взяли ее в аренду и стали строить на ней избы, пасти скот и пахать. С помещиком они расплачиваются либо деньгами, либо отработкой. Наконец, самыми счастливыми являются те несколько крестьян, которые арендуют казенную землю.

Жизнь показала, что законы о земле не исполняются вообще. Тот неотчуждаемый надел, который принадлежал башкирам и который они должны были обрабатывать сами, не имея права его продавать или