Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев - Ройд Толкин

оглушительный шум ветра, так что на самом деле он мог сказать все что угодно. Потом он наклонился к открытой двери и посмотрел вниз. Ветер был такой, что его лицо превратилось в резиновую маску, сморщилось и тряслось, как спущенный парус. Мы потеряли дар речи и смотрели не мигая. У него был длинный свернутый кусок материи, напоминающий носок, чтобы определять направление ветра и что-то в этом роде, который он выбросил из самолета. «Носок» полетел назад и сразу исчез из вида. Конечно, это не удивительно, ведь мы летели на большой скорости. Но это произвело жесткое впечатление, и я понял, во что мы ввязались.

Карл должен был идти первым. Он скользнул к двери и схватился за перила, свесив ноги с борта. Я нервно засмеялся пересохшими губами. За Карла я испугался, но не мог оторвать от него взгляда.

«Отпускай!» – закричал инструктор сквозь шум ветра. Но это совершенно точно не входило в планы самого Карла.

«Сейчас же отпускай!» – опять раздался крик. И тогда инструктор принялся отковыривать пальцы Карла от поручня один за другим и напоследок хорошенько пихнул его и так отправил восвояси. Карл исчез так быстро, будто был еще одним «носком» инструктора, его так же засосало назад и в сторону.

Настала моя очередь.

Я оглянулся на Майка, и в кои-то веки он почти не улыбался. Никаких подколов. Либо он тоже струхнул, либо выражение неподдельного ужаса на моем лице заставило его заткнуться. Я опомниться не успел, как оказался у выхода, там же, где до этого был Карл. Ветер швырнул меня назад, к хвосту самолета. В обратном направлении от выхода. Я пытался противостоять ветру, боясь, что сейчас в чем-то запутаюсь, и услышал, как инструктор кричит на меня, чтобы я прыгал. В неожиданном порыве слепого повиновения я выпихнул себя наружу. Мир закружился вокруг меня, моя голова тоже закружилась, и я подумал, что сейчас потеряю сознание. Я понятия не имел, что происходит. И в этот момент парашют открылся.

Всего несколько мгновений свободного падения, но это меня ошеломило. А потом, когда парашют был открыт, наступил покой. Я медленно снижался. Видел ниже себя Карла и выше Майка, оба они были крошечными пятнышками, но оба в безопасности.

По дороге нам пришлось сделать остановку, чтобы разрушить нависшую тишину. Мы вылезли из машины и пустились в пляс, издавая восторженные крики, как деревенские парни на родео.

Предполагалось, что мы должны совершить пять прыжков «статик-лайн», прежде чем перейдем на следующий уровень. Больше мы так ни разу и не собрались туда съездить. Не то что не хотели, но тут такое дело – малейшие изменения в погоде могут помешать вашим планам. Множество раз собирались и не получалось, а потом это как-то забылось.

Через несколько лет я продюсировал фильм на Фиджи, и мне представилась возможность совершить тандемный прыжок. Я был полностью за, предполагая, что уже преодолел свой иррациональный страх при прыжке из самолета. Теперь я мог просто подняться, прыгнуть и получить удовольствие. А где еще это сделать, как не на острове, над бирюзовыми водами тихого океана?

Плюс прыжок тандемный. То есть мне самому вообще ничего не надо делать – болтай с попутчиком по прыжку и наслаждайся видом.

Я подбил на это нашего режиссера Эза и Дина, другого продюсера. Они волновались, зато моей уверенности хватало на троих. Они поднимались и прыгали до меня по одному, и я видел, как они с улыбками грациозно опускаются вниз на золотой песок. Я говорил себе, что это будет великолепно, и когда настала моя очередь, был более чем готов.

Я забрался в самолет, нетерпеливо ожидая, когда он наберет высоту. Это заняло какое-то время. Мы поднялись выше, чем на три тысячи футов. Я был в полном порядке. Я выпрыгнул без проблем, без проблем перенес свободное падение. Парашют открылся – и это было волшебно. Я болтался, привязанный к опытному парашютисту в одних шортах и футболке, нежно обдуваемых теплым южноокеанским ветерком.

– Хочешь попробовать управлять полетом? – спросил меня парень.

– Конечно, – без сомнений ответил я.

Я взял управление на себя и набрал высоту, как орел.

– Хочешь покрутиться?

– Еще бы! – ответил я. По правде говоря, я понятия не имел, что он имеет в виду, но был согласен на все. Он забрал управление и с силой дернул с одной стороны, при этом часть парашюта сложилась и нас внезапно закрутило в водоворот воздуха. Всего секунда – и я как будто угодил в машинку для сушки белья. Мы крутились быстрее и быстрее, до тех пор, пока наши тела не приняли горизонтальное положение, перпендикулярно земле. Кровь отхлынула от моей головы к ногам. У меня закружилась голова.

У меня легко начинает кружиться голова. Я могу несколько раз покружиться, стоя на ногах, и потом буду вынужден сесть, чтобы не упасть. Так что я просто понять не могу, почему с такой готовностью принял его дурацкое предложение. Это была плохая идея. Но это было не так ужасно. Адреналин помог это пережить. До тех пор, пока мы не перестали крутиться.

Оказавшись опять в вертикальном положении, медленно паря над кристально-чистыми водами океана, я почувствовал, как кровь приливает обратно к мозгу. Внезапно меня сильно затошнило. Не думаю, что когда-нибудь в жизни я был так близок к тому, чтобы не сдержать рвоту. И после нескольких попыток удержаться, о которых мой партнер остался в блаженном неведении, меня вырвало.

При нормальных обстоятельствах это было бы подобно взрыву снаряда, но не теперь. Как только струя рвоты вырвалась из моего рта, ветер мгновенно снес ее назад, мне и моему партнеру в лицо. Я в буквальном смысле облевал его.

«Прости», – попытался я извиниться между новыми приступами рвоты, но понимал, что никакая степень моего раскаянья уже не сможет сделать его день лучше. Нам оставалось всего футов триста до пляжа, но я не мог остановиться. Я заметил внизу Дина, который снимал меня на камеру. И когда мы наконец-то опустились на песок, я выглядел впечатляюще. Волосы торчали во все стороны и были перемазаны моим сегодняшним завтраком. Как и грудь. Как и бедолага, которого ко мне прицепили. Он был в тихом бешенстве. Дин и Эз подбежали к нам, плача от смеха, а меня все еще рвало, хотя я был уже пуст. Я все еще чувствовал себя ужасно, но хотя бы все кончилось.

Даже учитывая воспоминания о Фиджи, я не ожидал, что буду так нервничать перед следующим прыжком. Я говорю себе, что это