Эффект искажения - Диана Удовиченко

Ребята пытались возражать, но профессор, пряча усмешку, безапелляционным тоном заявлял:

— Часы посещения — с трех до восьми. И ни минутой больше!

Также он настоял, чтобы в клинику и из клиники девушку возил его личный водитель.

— Поскольку вы навещаете моего оболтуса, которому от этого явная польза, я должен хоть как-то вас отблагодарить, — сказал Рэм Петрович, когда Даша попыталась отказаться, — К тому же, я здесь старший, значит, отвечаю за вас обоих. И не спорьте, Дашенька, Саша будет каждый вечер в вашем распоряжении.

В этом был весь профессор. Подтянутый, худощавый, чисто выбритый, он кипел энергией и, казалось, умудрялся находиться в нескольких местах одновременно. Иногда он казался суховатым, но забота его была деятельной. Он привык брать на себя ответственность: за клинику, пациентов, за сына. И так же, спокойно, без лишних эмоций, принял ответственность за Дашу. Едва девушка заходила в клинику, к ней подбегала медсестричка и отводила в кафе. "Распоряжение Рэма Петровича, — пояснила медсестра, когда Даша попробовала сослаться на отсутствие аппетита. — Он сказал, что вас обязательно нужно кормить обедом". В голосе ее прозвучала святая уверенность в правоте профессора, и готовность во что бы то ни стало выполнять его приказ. Даша больше не пыталась оспаривать авторитет Рэма Петровича, а вскоре привыкла к его ненавязчивой опеке.

Профессор появлялся дважды в день, осматривал сына и снова возвращался в свой офис, на основную работу. Управляла клиникой его жена. Впервые увидев эту стройную светловолосую женщину, Даша была поражена ее невероятной красотой. Высокая, изящная, с царственной осанкой и безупречными манерами, она выглядела настоящей аристократкой. Большие синие глаза, тонкий нос, правильные очертания губ, высокие скулы — прекрасное, холеное лицо, на котором почти не было морщинок. Даша не очень разбиралась в одежде, но у нее не возникло никаких сомнений, что и простой элегантный костюм, подчеркивающий цвет глаз Анастасии Станиславовны, и легкая белая шубка, замечательно гармонирующая с ее волосами, стоят больших денег. Девушка даже ощутила приступ неуверенности в себе: все они, Ладимирские, так красивы, так богаты и благополучны — примут ли ее, обычную и незаметную? Яна смотрелась бы рядом с ними гораздо лучше…

Но увидев, с какой любовью Анастасия Станиславовна смотрит на сына, Даша вдруг успокоилась. И правильно сделала: мама Дениса встретила ее доброжелательно. Поблагодарила за то, что уделяет столько внимания сыну, пожелала хорошего дня и вышла, тактично оставив парочку наедине. Даша увидела ее только вечером, уходя из клиники.

Денис поправлялся, но очень медленно. Он много спал, почти ничего не ел, и видно было, что ему трудно говорить.

— Рана серьезная, — пояснял Рэм Петрович, — задето легкое. Но вы не волнуйтесь, Даша. Все самое плохое позади. Обещаю: он скоро встанет на ноги. Динамика хорошая, процесс заживления стабильный.

Вчера профессор разрешил сыну пользоваться ноутбуком. Правда, не больше пятнадцати минут — утром и вечером. Все отпущенное ему время Денис тратил на переписку с Дашей. И как же коротки для обоих были эти драгоценные минутки…

С сожалением взглянув на темный экран монитора, Даша быстро собралась и спустилась на улицу, где ее уже ждал в машине Сергей. Вчера брат все же настоял на том, чтобы отвозить ее на учебу. Он порывался и забирать Дашу из универа, но она решительно воспротивилась, сказав, что пишет курсовую и проводит много времени в библиотеке. И ей, мол, будет стыдно перед подругами, что ее чрезмерно опекают. Сергей, не вникавший в дела сестры, и понятия не имевший, есть ли у нее подруги, поверил. Неохотно отказавшись от своей идеи, попросил Дашу возвращаться домой дотемна. Но самого его по вечерам частенько не было дома, а Саша, водитель Рэма Петровича, исправно доставлял ее до подъезда, так что причин для беспокойства Даша не видела. Она не захотела рассказывать брату о Денисе, понимая, что случай с его ранением обязательно напугает Сергея. В свою очередь, брат тоже не торопился делиться тем, где пропадает целыми днями. Обоих это устраивало. Они оба немножко лгали из любви друг к другу, при этом каждый верил преподнесенной лжи.

Учебный день начался как обычно. Дашу по-прежнему никто не замечал. Отношения с Денисом не сделали девушку более популярной. Одногруппники поудивлялись пару дней, побросали любопытные взгляды, да и привыкли. Только теперь девушки стали сторониться ее — то ли из зависти, то ли из-за нежелания обижать Яну. Парни же, как и прежде, не обращали особого внимания.

Сама Яна держалась молодцом: казалось, ее ничуть не задел поступок Дениса, который любая девушка сочла бы предательством и оскорблением. Но черноволосая красавица оставалась улыбчивой и невозмутимой. Она не бросила сопернице ни одного упрека, не позволила себе даже косо посмотреть в ее сторону. Дашу поражало такое поведение. Представляя себя на месте Яны, она понимала, что не сумеет пережить расставания с Денисом. Вот прямо возьмет и умрет, если тот ее бросит. В конце концов она решила, что Яна просто никогда не любила Дениса, поэтому и не переживает сейчас. Возможно, уже нашла другого — такие девушки в одиночестве долго не остаются. По неопытности Даша не предположила, что Яна слишком горда, чтобы дать боли и ревности прорваться наружу.

Первой парой был семинар по истории России. Молодая преподавательница Алена Игоревна опрашивала студентов по очереди, вызывая каждого, кому были заданы доклады, к небольшой кафедре.

— Итак, тема нашего семинара — реформы Петра Великого. Первый вопрос — предпосылки реформирования. Кто его готовил? — преподавательница взглянула на лежавший перед нею список. — Круглова, пожалуйста.

Даша вышла к кафедре, как всегда, ощущая неловкость из-за того, что вынуждена выступать перед группой. Впрочем, большинству не было до нее никакого дела. Студенты лишь делали вид, что слушают, сами же потихоньку занимались своими делами.

Рассказав о предпосылках Петровских реформ, девушка вернулась на место. Алена Игоревна, одобрительно кивнув и сделав себе пометку в тетради, проговорила:

— А об изменении в сословиях нам расскажет… Ладимирский.

— Он болен, — отозвалась староста.

— Значит, переходим к следующему вопросу. Экономические реформы Петра Великого. Войченко.

— Ее сегодня нет, — староста пожала плечами.

— Очень жаль. Передайте Войченко, что она осложняет себе получение допуска. Но вопрос большой, разбит на две части, так что мы все же услышим сегодня об экономических реформах Петра Первого. И поведает нам о них Тарков.

Староста очень постаралась, чтобы ее голос звучал расстроенно:

— Он тоже отсутствует.

— Замечательно! — Алена Игоревна недовольно нахмурила светлые брови. — Что, они тоже болеют?

— Ага. И как правило, вместе, — подтвердил Костя Левин.

— Видно, что-то очень заразное, — притворно посочувствовал его приятель Макс.

Не успели друзья посмеяться над незамысловатой шуткой, дверь открылась, и в аудиторию вошла декан института. Всегда строгая и невозмутимая дама сегодня явно была взволнована. Вслед за нею вошел полноватый мужчина в милицейской форме.

— Вот, сто одиннадцать эф, — хрипловато проговорила декан. — Студенты, с вами хочет поговорить работник милиции. Прошу отвечать на вопросы максимально точно и правдиво.

Она вышла, а мужчина расположился за кафедрой, неторопливо раскрыл черную папку, достал из кармана ручку, оглядел аудиторию, представился:

— Капитан Ряднов, Степан Викторович, оперативный сотрудник Пушкинского отдела милиции. Кто из вас дружил с Евгенией Михайловной Войченко?

Студенты настороженно переглядывались, мысленно гадая, что случилось. Милиционеру никто не ответил. Женечка, как и Даша, ни с кем не была особо дружна. Только в отличие от Даши, которая не сумела найти общий язык ни с кем из девушек, Женечка не нуждалась в подругах. Она предпочитала мужское общество.

"Дружил. Он сказал — дружил, — вдруг подумала Даша. — Почему в прошедшем времени?" Ей стало страшно, будто надвигалось что-то очень плохое, и от этого плохого всех собравшихся отделяли всего несколько слов капитана. Вот сейчас эти слова будут произнесены, и страшное войдет в их жизнь, и ничего уже нельзя будет изменить.

— А что случилось? — староста задала вопрос, который крутился на языке у всех.

Ряднов немного пошелестел бумагами в папке, откашлялся, потом произнес:

— Евгения Войченко была сегодня ночью убита. Предположительно, стала жертвой маньяка.

У него было усталое, одутловатое лицо — бледная кожа, уныло опущенные уголки губ, намечающийся второй подбородок. Но взгляд, внимательный, острый, перебегал с лица на лицо, отмечая реакцию каждого студента на шокирующую новость.