Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Ходжсон

Когда свет выхватил из тьмы мое сооружение, я увидел, что оно возвышается над водой примерно на два фута, а внутри него находится нечто непонятное, однако знакомое. Я глядел, полагая, что вот-вот узнаю, что это такое, а когда вспыхнули все остальные фонари, понял, что вижу баранью ногу. Нога была зажата в мясистом кулаке, поднимавшемся из воды. Я стоял и в полнейшем недоумении ожидал, чем все это закончится. Однако через мгновение над водой появилось широкая бородатая физиономия, которую я уже готов был признать лицом давнего утопленника. Затем волосы в нижней части лица зашевелились, явив губы, которые в свой черед разошлись, сплюнули воду и закашлялись. Вынырнувшая другая рука стерла воду с тут же заморгавших глаз, обратившихся в сторону фонарей.

— Капитан Тобиас! — вдруг выкрикнул детектив, инспектор повторил то же самое имя, оба они разразились хохотом и бросились к клетке; я остался на месте — пережитое напряжение еще не совсем оставило меня. Находившийся клетке человек держал баранью ногу как можно дальше от себя и зажимал нос.

— Поднять ентот проклятый капкан, живва! — выкрикнул он напряженным голосом; однако пытавшиеся не дышать инспектор и детектив попросту перегнулись пополам от хохота, а лучи их фонарей плясали по стенам подвала.

— Живва! Живва! — повторил находящийся в клетке человек, все еще зажимая нос и пытаясь говорить понятно.

Тогда Джонстон и детектив наконец умолкли и подняли клетку. Человек в колодце попытался нырнуть обратно, но офицеры не позволили ему этого сделать и в мановение ока вытащили из воды. Они удерживали его на месте, с одежды злоумышленника стекала вода, и инспектор указал большим пальцем на мерзкую ногу; зацепив ее одними из вил, лендлорд побежал с нею наверх, на свежий воздух.

Тем временем я налил выуженному из колодца человеку стаканчик виски, за что он поблагодарил меня приветливым движением головы, и, одним глотком опорожнив стакан, протянул руку за бутылкой, которую осушил до дна столь же непринужденно, как если бы в ней была вода.

Как вы помните, до нас в этом доме обитал капитан Тобиас; именно он и вынырнул из колодца. Из последовавшего разговора я узнал, что капитан оставил дом по той лишь причине, что его разыскивала полиция за контрабанду. Он отсидел срок в тюрьме и вышел на свободу лишь пару недель назад.

Он возвратился домой и обнаружил там новых жильцов. Пробравшись в дом через колодец, стенки которого не доходили до самого дна (я еще кое-что скажу об этом), он поднялся наверх по маленькой лесенке в стене подвала, открывавшейся под панелью возле спальни моей матушки. Панель можно было открыть, повернув левый стояк двери спальни, причем в результате этой операции дверь обязательно открывалась.

Капитан без всякой горечи пожаловался на то, что панель покривилась, и каждый раз, когда он открывал ее, издавала громкий треск. Его-то я, видимо, и принял за стук. Он не стал рассказывать, что ему понадобилось в доме; однако было и так очевидно, что он спрятал что-то внутри и намеревался достать. Однако поскольку проникнуть в дом незамеченным было невозможно, он решил выгнать нас, полагаясь на скверную репутацию дома и собственные артистические способности в роли привидения. Должен признать, что он достиг своей цели. Затем он намеревался вновь снять дом, и тогда, располагая неограниченным количеством времени, найти спрятанное. Дом устраивал его в высшей степени, поскольку в нем был проход, который, как я узнал потом, соединял колодец с подземельем церкви, расположенной неподалеку от стены сада; а подземелье это, в свой черед, соединялось с пещерами в береговых утесах, спускавшихся за церковью к воде.

По ходу беседы капитан Тобиас предложил мне уступить ему дом; и поскольку это идеальным образом устраивало меня, так как я был уже сыт им по горло, а также никоим образом не противоречило интересам лендлорда, было решено, что полиция не станет выдвигать против него никаких обвинений и замнет все дело.

Я спросил капитана о том, не видел ли он в этом доме чего-нибудь действительно странного, и что именно он видел, если таковое случалось. Он ответил, что действительно видел расхаживающую по дому женщину. Услышав это, все мы переглянулись. Капитан добавил, что она никогда не беспокоила его, и что видел ее всего два раза, причем и в том, и в другом случае сразу же после трудного спасения из рук таможенников.

Капитан Тобиас был наблюдательным человеком и, увидев, что я прикладывал коврики к дверям, обходя их в паре старых мокрых шерстяных шлепанцев, он старательно придавал коврикам то положение, в котором нашел их.

Червяк свалился с мерзкой бараньей ноги совершенно случайно, и ни в коей мере не являлся частью его хитроумного плана. Капитан был в высшей степени восхищен тем впечатлением, которое сумел произвести на нас.

Замеченный мной запах плесени исходил из маленькой потайной лестницы, когда капитан открывал панель. Дверь хлопала также благодаря его стараниям.

Вот и все, что касается исполнения капитаном роли призрака; перейдем к более трудным вещам — к объяснению действительно загадочных явлений. С самого начала было очевидно, что в доме и в самом деле водится нечто странное, проявлявшее себя в облике женщины. Разные люди видели ее, причем при различных обстоятельствах, поэтому женщину эту едва ли можно отнести к области вымысла; в то же время может показаться странным, что, прожив в доме два года, я ни разу не видел ее, в то время как полисмен столкнулся с ней после проведенных в нем двадцати минут… после чего ее видели все — и лендлорд, и детектив, и инспектор.

Могу только предположить, что в каждом случае причиной являлся страх, открывавший чувства для восприятия присутствия женщины. Полисмен оказался человеком нервным и, находясь в состоянии испуга, он сумел увидеть женщину. То же самое относится и ко всем остальным. Я не видел ничего, пока не испытал подлинный страх; и тогда я увидел не женщину, а дитя, бегущее от чего-то или от кого-то. Однако об этом потом. Говоря коротко, не испытав сильнейшего страха, человек не может покориться воздействию силы, проявляющейся в качестве женщины. Это соображение вполне объясняет тот факт, почему некоторые из жильцов не замечали в доме ничего странного, а другие съезжали немедленно. Чем более чувствительными оказывались они, тем меньшей была степень страха, необходимая для того, чтобы заставить их ощутить присутствующую в доме силу.

Странное свечение всех металлических предметов в подвале видел только один я. Причина этого естественным образом осталась неясной мне; неизвестна мне и причина, наделившая меня способностью видеть этот свет.