Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей

— Ситуация сложная, потому что ты — лупа, которой нанесли рану. На самом деле ты должна убедить себя, что Грегори не хотел тебе повредить.

— Это-то просто, — сказала я. — Я знаю, что он не хотел. Откуда же у меня такое чувство, что я не могу просто позвонить Ричарду и сказать: «Слушай, сейчас я приеду заберу Грегори»?

— Потому что убедить тебе придется не только Ричарда, но и всю стаю, что у тебя есть право на Грегори.

— Что значит «право на Грегори?» Он мой леопард. Мой, а не их.

Мика улыбнулся, опустив длинные ресницы, будто не хотел, чтобы я видела выражение его глаз.

— Ульфрик объявил Грегори вне закона за — фактически — убийство лупы стаи.

— Но я жива, так какого...

Мика поднял палец. Я поняла, что перебила его, и дала ему договорить.

— Для стаи ты мертва — мертва как лупа. То, что ты теперь леопард, делает тебя для них мертвой. Ты можешь разделить ложе с Ричардом, но никогда не сможешь снова стать лупой. Так они проголосовали, а Ричард ослабил свою власть до той степени, когда не может добиться при голосовании нужного результата.

— То есть ты хочешь сказать, что он Ульфрик, но реально уже не правит.

Мика на секунду задумался, потом кивнул, но остановился посреди этого движения.

— Да, это ты очень хорошо сформулировала.

— Спасибо. — Тут мне в голову стукнула мысль, и я схватила его за руку. — Они что, собираются убить Грегори? — По его лицу пробежала тень, и я вцепилась сильнее. — Они его уже убили?

— Нет, — ответил Мика.

Я отпустила его руку и снова откинулась к стене.

— И что они с ним делают или собираются сделать?

— Наказание за убийство лупы — смерть. Это в любой стае так. Но обстоятельства настолько необычны, что, я думаю, у тебя есть шанс его освободить.

— Освободить — как? — спросила я.

— Об этом тебе необходимо спросить Ульфрика.

— Спрошу. — Я посмотрела мимо него. — Ребята, кто-нибудь, принесите мой мобильник из джипа.

Первым бросился выполнять Натэниел.

— Что ты собираешься делать? — спросил Мика.

— Прежде всего проверить, что Грегори цел и невредим. Если сегодня ему ничего не грозит, я поеду выручать Жан-Клода из тюрьмы. Если Грегори в опасности, то сперва к нему.

— Приоритеты, — тихо сказал он.

— Чертовски верно.

Он снова улыбнулся:

— Я поражен. На тебя за столь короткое время обрушилось несколько сильных потрясений, но голова у тебя ясная и ты решаешь проблемы по очереди.

— Я только так и умею их решать.

— Многие не могли бы не отвлечься.

— А я из немногих.

Он опять чуть улыбнулся, опустив длинные ресницы:

— Я заметил.

Что-то в его интонации заставило меня обратить внимание, что он по-прежнему гол, а я в одном только полотенце. Все, пора встать и одеться. Я поднялась, отвергнув протянутую руку.

— Спасибо, Мика, но мне уже намного лучше. — Посмотрев в сторону Черри и Зейна в дверях, я спросила: — У меня тут какая-нибудь одежда есть?

Черри кивнула:

— Натэниел привез из твоего дома. Пойду принесу. — Она направилась к двери.

— И оружие, — сказала я ей вслед.

— Знаю, — ответила он, на ходу сунув голову обратно в душевую.

У дверей остался один Зейн.

— Для меня работа есть?

— Пока нет.

Он улыбнулся достаточно широко, чтобы показать острые клыки сверху и снизу — кошачьи клыки. Он чуть больше времени, чем нужно, провел в зверином облике, чтобы полностью восстановиться.

— Тогда я пошел помогать Черри. — Он повернулся, но, остановившись в дверях, добавил: — Ты знаешь, я действительно рад, что ты не померла.

— Я тоже.

Он широко усмехнулся и вышел.

Я осталась наедине с Микой. Глядя в эти желто-зеленые глаза, я понимала, что они — тоже признак излишне долгого пребывания в облике зверя. Мы не целовались, так что я не знала, есть ли у него острые клыки как у Зейна. Хотелось думать, что нет, но убей меня Бог, если я знала, почему мне вообще хотелось об этом думать.

— Ты не возражаешь, если я буду мыться? — спросил он.

Я покачала головой:

— Пожалуйста, пожалуйста. А я пойду поищу одежду.

Но тут вошел Натэниел с моим сотовым телефоном.

Я посмотрела на тонкий черный аппарат. Он у меня был всего несколько месяцев — до того я старалась его не покупать. Если у тебя есть мобильник и пейджер, то ты уже никогда от работы не бываешь полностью свободной. Конечно, я сейчас в отпуске. Хотя пока что не очень удается расслабиться.

Я открыла телефон, вызвала из памяти номер Ричарда и попала на автоответчик. Оставив сообщение, я поняла, что буду делать дальше. Мне надо знать, что там сейчас с Грегори. Я вспомнила Ричарда, ощущение его рук, запах его шеи, касание его волос и покалывающий прилив энергии, перекатывающийся по коже. Потянувшись мысленно к метке, связывающей меня с Ричардом, я увидела, что он стоит на трибуне. Он с кем-то спорил, но с кем, я не видела. Мне никогда не удавалось увидеть его так ясно, как Жан-Клода. Ричард повернулся, будто увидел меня за спиной, потом выбросил меня, поставив щит настолько сплошной, что я даже не смогла увидеть его по ту сторону.

Натэниел поддержал меня за руку, когда я покачнулась.

— Тебе нехорошо?

Я мотнула головой. Когда тебе выбрасывают, это всегда дезориентирует. Ричард это знал. А, черт!

— Все хорошо.

Отодвинувшись от Натэниела, я позвонила в справочную и спросила номер «Кафе лунатиков». У Ричарда было совещание где-то в задних комнатах ресторана. Когда-то заведение принадлежало Райне, и, согласно законам стаи, оно принадлежало бы мне, если бы я убила ее без помощи пистолета. Вот если бы это был рукопашный бой, руки против рук, или когтей, или хотя бы нож, то все, принадлежавшее ей, стало бы моим. По крайней мере все имущество. Силу убийством не унаследуешь. Просто не получается. Да и кому она нужна — такая? Пистолеты считались запрещенным приемом, так что я не унаследовала имущество Райны.

Ричард поднял трубку со второго звонка, будто ждал.

— Ричард, это я, Анита.

— Я знаю.

Голос его был злым, замкнутым и напряженным.

— Мы должны поговорить.

— Я сейчас очень занят, Анита.

Он хочет говорить грубо и враждебно? Я тоже могу.

— Где Грегори?

— Этого я не могу тебе сказать.

— Почему?

— Потому что ты можешь броситься к нему на выручку, а ты больше не лупа. Стая будет защищаться, а я не хочу, чтобы ты оставляла дыры в моих волках.

— Не трогай моих леопардов, и я не буду трогать твоих волков.

— Анита, это не так все просто.

— Ричард, я знаю объяснение. Ты озверел, когда узнал, что Грегори мог меня заразить леопардовой ликантропией. Ты послал своих громил его взять, и ты его обвинил в убийстве своей лупы. Что просто глупо, поскольку я жива.

— Ты знаешь, какой вопрос прямо сейчас голосует стая?

— Понятия не имею.

— Должен ли я выбрать новую лупу до полнолуния.

— Думаю, что она тебе нужна, — сказала я, и даже от звука собственных слов у меня в груди свернулся ком.

— Любовницу, Анита. Они хотят, чтобы я выбрал себе из стаи любовницу.

— То есть мы теперь не сможем встречаться?

— Таково было решение собрания.

— Один из твоих волков, Стивен, и одна из моих леопардов, Вивиан, живут вместе. И никто не возникает.

— Стивен — один из низших. Никто не потерпит межвидовых связей у доминанта. И уж точно — у Ульфрика.

— То есть можно трахаться с человеком, но не с леопардом.

— Мы люди, Анита. Но мы не коты, а волки.

— То есть мы с тобой теперь не можем ни встречаться, ни вообще как-то общаться?

— Если я хочу остаться Ульфриком, то нет.

— А что будет с триумвиратом?

— Не знаю.

— Ричард, ты не можешь вот так меня бросить!

Вдруг мне стало холодно, ком в груди не давал дышать.

— Ты ушла из моей жизни на целых полгода. Откуда мне знать, что тебя завтра не спугнет еще что-нибудь?

— Я хотела встречаться с вами обоими, Ричард, быть с вами обоими.