Не на продажу! - Владимир Волев

Вообще, она плохо вписывалась в круг его обычного общения — своевольна, независима и совершенно ему не поддакивает, даже смеется над ним. Иногда незатейливо, а в иной момент так зло и с усмешкой, которую даже не пытается скрыть. Может, это Г. и зацепило — после пережитого и прочувствованного ему хотелось, чтобы хоть кто-то сказал, насколько он никчемен. С этого самого времени и понеслась эта свистопляска.

Вся наша жизнь завязана на желании. Много времени уходит на то, чтобы это осознать, но в итоге каждый человек приходит к тому, что он раб своего удовольствия. Это чувство, когда всё сжимается внутри и переворачивает твой мир с ног на голову. У кого-то оно длится доли секунды, и до него нужно умело допиваться, а у других затягивается на годы. Тот самый момент удовольствия, который рано или поздно отпускает, оставляя тебя наедине с реальностью. На этот раз момент затянулся и не желал отпускать Г. В таких случаях принято говорить — рвет башню, или что-то в таком духе.

Башню рвало конкретно. Раньше я и представить себе не мог, что можно так зависеть от человека. Что она скажет? Что сделает? Почему не берёт трубку? Вроде, такие мелочи жизни начинают иметь первостепенное значение. И, вроде, с одной стороны, понимаешь, что она просто маленькая дура, но когда она садится рядом, на пассажирское кресло, и улыбается так, как только у нее одной получается, то рациональное зерно отключается напрочь. Этот запах в машине, в квартире, от моей одежды. Кажется, от него теперь не избавиться. И уж тут-то понимаешь, что завяз. «Любой каприз за ваши деньги», — раньше бы сказал я и хитро улыбнулся, но теперь всё это перестало иметь смысл: я придумал себе какой-то иной, параллельный мир, где даже у Г. может всё быть хорошо. Мир, в котором каждый имеет право на второй шанс, и почему-то внутри копошилось стойкое ощущение, что это и есть мой шанс. За какие заслуги всё это, правда, понять было сложнее.

Жизнь разделилась на две части: первую, где Г. проживал серое утро, переваливался по офису в поисках хоть какого-нибудь занятия, кроме опостылевшей работы, и вторую, где он видел Крэш. Он не мог больше продавать, это занятие теперь казалось ему недостойным, уделом каких-то низших слоев, у которых под пиджаками и галстуками вовсе ничего нет. У него теперь это что-то было. Надежда. Надежда на то, что всё может измениться в один момент, и на то, что люди меняются.

Не сказать, что эта девушка не отвечала ему взаимностью или игнорировала. И тем более не скажешь, что она выдала что-то вроде «давай останемся друзьями». Всё у них было как у среднестатистической пары — встречи, свидания, секс. Но Г. хотелось чего-то большего, а вот чего — он понять никак не мог, как ни старался. Чего-то нового, чего в его жизни еще не было, но вот что это такое — ни в одном мудреном учебнике по экономике, которые он зачитывал до дыр, когда учился не по той специальности, куда звала душа, не было сказано. Не сказано об этом ничего и на корпоративных тренингах, и даже печенья с предсказаниями тут не могли помочь.

В таких ситуациях дни сливаются в точку — мозг, не привыкший думать, пытается найти ответ на извечные вопросы: кто я такой и что делать. Именно в такой момент всё это произошло: реклама сделала свое дело — и половина города, где проживал Г., была охвачена эйфорией по поводу предстоящего опен-эйр за несколько километров от города. Судя по рекламным роликам, там было всё: и речка с облагороженными специально под такой день пляжами, и развлечения, а под конец вечера, как это водится, пенная вечеринка с какими-то известными диджеями, о которых раньше Г. ничего не слышал. Тащиться туда не очень хотелось, но этого требовала Крэш, и, похоже, выхода не было.

Плюс все друзья, повинуясь маздовской лихорадке, также выстроились гуськом в очередь за билетами, которые стоили неимоверных денег. Как же всё это просто! Просто собрать с наивных людей львиную долю их зарплаты, пообещав им шоу, пообещав развлечь их до того самого блеска в глазах, о котором многие уже успели позабыть. Человек готов ради этого на всё… Вот они, наркотики поколения Next, наркотики XXI века — те вещи, которые заставляют сердце биться чаще, а мозг — выдавать подобие умозаключений. Наркотики нового времени — это вовсе не кокаин с героином, они давно ушли в прошлое, унеся с собой жатву жизней пропавших бедолаг. Сейчас всё иначе, сейчас ты готов выложить любые деньги, чтобы почувствовать хоть что-нибудь. Почувствовать статус с новым гаджетом, почувствовать значимость, поднявшись на пьедестал, почувствовать себя любимым. Ты готов на всё ради этих глупых вещей, помощниками в которых являются никотин, кофеин, алкоголь. Никогда не задумывались на ту тему, почему медицинские названия этих вещей подозрительно похожи на наркотики? Кажется, я начинаю повторяться…

Крэш вовсю прихорашивалась в квартире, а Г. стоял внизу и пытался перебороть в себе желание закурить. Он не курил с того момента, как вернулся из Белоруссии, и больше всего в этом бросании его раздражала одна вещь. Когда ты бросаешь курить, то первым делом тебя долбит никотиновое голодание, уж не назвать бы его ненароком ломкой, а то мало ли что подумают. Это состояние длится всего пару дней, но потом накрывает самое страшное — привычка. Мы все настолько подвержены нашим привычкам, что уже не замечаем, как привычка начинает отравлять жизнь. Встал. Умылся. Закурил.

Ждешь кого-то — надо покурить. Скучаешь? Опять есть ответ. Да даже банально ждешь автобуса или прогреваешь автомобиль. Что ты будешь делать? Конечно же, закуришь! Эта привычка и есть тот самый момент, который не дает спокойно бросить курить. Не дает спокойно слезть с любого вида наркотиков. Привычку перебороть гораздо сложнее, чем физические мучения. Тут можно хоть головой об стену биться, но итог будет одним и тем же. Привычку можно заменить чем-нибудь еще. Только вот чем?

Г. мял в руке мяч-антистресс, но это слабо помогало. Этот мяч — такая штука, плотность которой идеально подобрана, чтобы обмануть твое сознание и внушить, что мнешь ты женские груди. Должно помогать, но всё равно чувствуется какая-то подмена. Г. пока держится и не закуривает, но сколько это продлится? Наверное, до первой выпитой рюмки, а она уже скоро.

Крэш спускается с лестницы, на ней шикарное платье и две тонны макияжа, которые Г. считает несколько излишними, но