Книга кладбищ - Нил Гейман

Вдоль стены тянулась рощица, в которой росли ивы. Здесь Ник едва не врезался в мисс Юфимию Хорсфол и Тома Сэндса, которые бродили здесь вдвоём уже много лет. Тома похоронили так давно, что его надгробие превратилось в невзрачный камень. Он жил и умер во время Столетней войны с Францией, а мисс Юфимия (1861–1883, «Она спит, и сон её оберегают ангелы») была похоронена в разгар викторианских дней, когда кладбище расширили и превратили в успешное коммерческое предприятие, которое процветало целых пятьдесят лет, — у Юфимии была собственная усыпальница с чёрной дверью на Ивовой аллее. Однако парочку, очевидно, не беспокоила разница в исторических периодах.

— Не надо так спешить, юный Ник, — сказал Том. — А то, чего доброго, поранишься.

— Да он уже поранился! — воскликнула мисс Юфимия. — Бедный Ник! Вот, наверное, твоя матушка расстроится. Такие панталоны, знаешь ли, в наших условиях не так-то просто залатать.

— Д-да. Простите, — произнёс Ник.

— Кстати, тебя искал твой наставник, — добавил Том.

Ник посмотрел на серое небо и нахмурился:

— Странно, ещё не стемнело…

— Так он и встал спозаранку, — сказал Том. Ник знал, что это слово означает «рано». — Сказал передать тебе, что хочет поговорить, если мы тебя встретим.

Ник кивнул.

— На кусте рядом с памятником Литтлджона есть спелые орехи, — улыбнулся Том, словно пытаясь утешить его.

— Благодарю, — сказал Ник и помчался сквозь дождь по извилистой тропинке к нижним склонам кладбища, к старой часовне.

Дверь была открыта. Сайлас, который не любил ни дождь, ни дневной свет, стоял и ждал его в тени.

— Мне сказали, что ты меня искал, — сказал Ник.

— Да, — ответил Сайлас. — Похоже, ты порвал штаны.

— Я бежал, — сказал Ник. — И ещё я того… Немного подрался с Теккереем Порринджером. Хотел почитать «Робинзона Крузо». Это книжка, там про мужчину, который плыл на корабле, а это такая штука, которая плавает по морю, а море состоит из воды, как гигантская лужа, ну вот, и корабль потерпел крушение, и героя вынесло на остров, это такой кусок земли в море, где можно стоять, и…

— Прошло одиннадцать лет, — сказал Сайлас. — Одиннадцать лет ты с нами, Ник.

— Ну да, — сказал Ник. — Вроде бы так.

Сайлас посмотрел на своего подопечного. Мальчик вырос худощавым, а некогда серые волосы с возрастом слегка потемнели.

В темноте старой часовни он тоже выглядел как тень.

Сайлас продолжил:

— Я считаю, что пришло время поговорить о том, как ты здесь появился.

Ник сделал глубокий вдох.

— Совсем не обязательно. Не говори, если не хочешь.

Он старался говорить равнодушно, хотя сердце выпрыгивало у него из груди.

Настала тишина. Был слышен только шум дождя и журчанье воды в сточных трубах. Тишина показалась Нику бесконечной — он думал, что вот-вот взорвётся.

Наконец, Сайлас произнёс:

— Ты знаешь, что отличаешься от остальных. Ты живой. Мы — точнее, они — приютили тебя здесь, а я согласился быть твоим наставником.

Ник молчал.

Сайлас продолжил своим бархатным голосом:

— У тебя были родители и старшая сестра. Их убили. Как я понимаю, тебя также собирались убить, и этого не произошло по чистой случайности, а также благодаря вмешательству супругов Иничей.

— И благодаря тебе, — сказал Ник, который слышал про ту ночь из уст самых разных людей, включая очевидцев. Это было большим событием в жизни кладбища.

Сайлас сказал:

— Судя по всему, человек, который убил твою семью, по-прежнему ищет тебя, чтобы убить.

Ник пожал плечами:

— Подумаешь, это всего лишь смерть. Большинство моих друзей и так мертвы.

— Верно, — подумав, сказал Сайлас. — Мертвы. Их дела в этом мире, по большей части, закончены. А твои — нет. Ты жив, Ник. У тебя есть неограниченные возможности. Ты можешь исполнить любой свой замысел, что-нибудь делать, создавать, воплощать мечты. Если ты захочешь изменить мир, мир изменится. Возможности, Ник. Их нет, когда ты мёртв. Всё остаётся позади — всё, что ты создал, сделал, воплотил, становится просто именем на надгробии. Тебя могут похоронить здесь, и ты сможешь бродить по кладбищу. Но на этом твои возможности заканчиваются.

Ник задумался над его словами. Казалось, Сайлас прав, хотя Ник знал, что есть исключения, на примере своих приёмных родителей. Но мёртвые и живые сильно отличались, это он хорошо понимал, правда, мёртвые ему и нравились больше.

— А как же ты? — спросил он Сайласа.

— А что я?

— Ты ведь не живой. Но ты постоянно где-то бываешь и что-то делаешь.

Сайлас ответил:

— Я тот, кто я есть, не более того. Я, как ты говоришь, не живой. Но если придёт мой конец, я просто перестану быть. Такие, как я, либо есть, либо нас нет. Понимаешь?

— Не очень.

Сайлас вздохнул. Дождь закончился, и сумрак от туч уступил место настоящим сумеркам.

— Ник, — сказал наставник, — есть масса причин, почему мы должны оберегать тебя от опасности.

Ник сказал:

— А этот человек, который убил мою семью и хочет убить меня… Ты уверен, что он действительно всё ещё там?

Он много думал об этом последнее время. И он уже знал, как хочет поступить.

— Да, он всё ещё там.

И в этот момент Ник сказал немыслимое:

— Тогда я хочу пойти в школу.

Лицо Сайласа было непроницаемым. Это лицо не дрогнуло бы, даже если настал бы конец света. Сайлас только приоткрыл рот и слегка изогнул бровь. И произнёс:

— Что?

— Я многому научился здесь, на кладбище, — сказал Ник. — Я умею растворяться и причинять Непокой. Я умею пользоваться упырь-вратами. Я знаю все созвездия. Но там, снаружи, есть целый мир, в котором есть море и острова, кораблекрушения и… и свинки! То есть, там полно всякого разного, о чём я понятия не имею. Я много чего узнал благодаря здешним учителям, но я должен знать ещё больше, если мне когда-нибудь придётся жить там.

Сайлас хмуро выслушал его.

— Об этом не может быть и речи. Здесь мы можем уберечь тебя от опасности. А что мы можем там? Там с тобой может случиться всё что угодно.

— Это правда, — сказал Ник. — Но ты ведь сам говоришь, что у меня есть возможности, — он задумался, затем продолжил: — Кто-то убил моих родителей и мою сестру, так?

— Да.

— Это был человек?

— Да.

— Тогда ты неправильно ставишь вопрос.

Сайлас поднял бровь:

— То есть как?

— Слушай, — сказал Ник. — Если я выйду в мир живых, то вопрос не в том, кто меня убережёт от него.

— Разве нет?

— Нет. Вопрос в том, кто убережёт его от меня.

Ветки скреблись в высокие окна, как будто просились внутрь. Сайлас щелчком смахнул с рукава воображаемую пылинку своим острым, как лезвие, ногтем.