Медиум - Александр Варго

– Пошел ты в задницу! – разбушевался Никита. – Попал в историю, выкручивайся сам! А от меня отвяжись, понял?

– Вы совершенно правы, меня задержали по абсолютно вздорному обвинению… Вы очень любезны, Никита Андреевич, я буду так признателен, если вы поспешите…

– Даже не рассчитывай, прохиндей! Всё, точка! – вопил Никита.

– Очень вам благодарен, Никита Андреевич. Привет супруге. Жду.

Удобное меню в телефонах «Эриксон». Майор Старчоус вкрадчиво приблизился к задержанному, но Вадим уже удалил информацию об исходящем звонке.

– Умело, – хмыкнул Старчоус, отбирая телефон. Навис над душой гранитной тяжестью закона. – Кому вы звонили?

– Адвокату, – пожал плечами Вадим. – А в чем проблемы? Он скоро приедет.

В комнате для допросов появился сержант с многозначительно засученными рукавами. Вопросительно глянул на шефа. Майор Старчоус сделал загадочное лицо.

– Минуточку, гражданин майор, – заспешил Вадим. – Я не настаиваю, что буду говорить только в присутствии своего адвоката. Давайте еще раз попробуем. От яйца, так сказать. Может, воздержимся при посторонних?

Милиционеры молча переглянулись. Короткий диалог на рыбьем языке. Сержант с равнодушной миной удалился. Вадим неторопливо начал излагать: похороны Урбановича, рывок к вдове, нелепые слова, тень за автобусом, после чего вдова отходит в мир иной прямо на поминках (трудно повесить эту смерть на Вадима), а за Вадимом начинается бурная охота. Он рассказал буквально всё. Опустил лишь незначительные подробности: суть эксперимента Комиссарова, собственные прозрения в темное время суток, пассивное участие в вакханалии Ромки Переведенцева и охранника Бориса. История была дикая. А без этих «незначительных» подробностей и вовсе вздорная. Концы с концами не вязались никоим образом.

– Вы вообще в уме? – терял терпение следователь.

– А правда подчас выглядит совершенно нелепо, – настаивал на своей чистосердечности Вадим, – Воля ваша, гражданин майор. Можете привлечь своего дуболома, сделать из меня симпатичную отбивную, но ничего другого я придумать не смогу. Наведите обо мне справки: зачем мне кого-то убивать?

– Ну, допустим, – сделал уступку Старчоус, – По вашим словам, ключ к решению проблемы спрятан в сорок пятом году в неком местечке Акх… как вы его назвали?

– Аккерхау, – подсказал Вадим.

– И что же там произошло?

– Вот это я и собирался выяснить с помощью профессора Комиссарова. Не было другого выхода, майор. На вас охотятся – милиция, преступники, а вы ни в чем не виноваты – каково это? Что еще делать, как ни попытаться самому разобраться…

– А вот здесь начинается темный лес, – вкрадчиво сказал Старчоус, – Простите, из предыдущего вашего рассказа я не уловил, что вы собрались предпринять на пару с этим деятелем сомнительных наук.

Не смущаясь, Вадим поведал об опытах видного гипнотизера Бориса Богомыслова, о том, как прилежно Комиссаров штудировал и прорабатывал его наследие.

– Скатились в область фантастики, – кивнул майор, – У вас богатая фантазия, молодой человек.

– Но Богомыслов добился успеха, – пожал плечами Вадим, – Что мы понимаем в сознании и психологии? Отрицать проще всего, а вот попробовать разобраться…

– Хорошо, хорошо, – скривился следователь, – Итак, ваш так называемый профессор извлек из девушки ее собственную личность, а взамен поместил личность убитого художника Белоярского. Полный бред. И что же удалось выяснить?

– Ничего, – Вадим приложил все усилия, чтобы выглядеть правдивейшим человеком на свете, – У профессора не заладилось с самого начала эксперимента. Он не учел, что у девушки очень тонкая душевная организация. Усыпил ее, а дальше все пошло кувырком. Проявилась какая-то несовместимость. Поднялась температура, участилось сердцебиение, лицо налилось кровью. Она не успела произнести и пары слов. Пришлось прекращать эксперимент, выводить ее из транса. Слава Богу, до греха не довели. Профессор страшно испугался. Девушку привели в себя, я довез ее до дома на ее же машине, вернулся в город, пообещав, что утром приеду. Утром я, собственно, и приехал…

– По вашей версии, кто-то знал, что вы приедете.

– Могли не знать, передать по цепочке. Куда я мог направляться по Бердскому шоссе? Технически несложно проникнуть в дом за несколько минут до меня, убить двух женщин, вызвать милицию…

Ирония в лице следователя становилась просто какой-то всеобъемлющей.

– А какой смысл, по вашему мнению, таинственным злоумышленникам ликвидировать профессора и внучку Белоярского? Ведь эксперимент, как вы утверждаете, не увенчался успехом.

– Но они же не знали, – возмутился Вадим, – Кто присутствовал при эксперименте? Трое, включая… подопытную. Обычная подстраховка. Двоих ликвидировали, третьего подставили, чтобы милиция побыстрее закрыла это дело.

Ехидная гримаса – всего лишь маска, Вадим давно сообразил. Только следователь мог знать, что творится у него в голове. Если он не глуп, то должен соображать, что арестант не убийца. Лгун, темная лошадка, истязатель «мирных» патрульных, но, увы, не убийца. Где улики в доме, указывающие на то, что убил он? Реальные злодеи могли их предоставить, но у них просто не было времени…

Он плохо помнил, как закончился допрос. Голова разваливалась, он просто не видел, что творится вокруг. Очнулся Вадим в какой-то замкнутой со всех сторон «одиночке». Нары, сырые стены, зарешоченное окно. Имелась дверь – «декоративно» обрамленная стальным профилем. Хорошо, что без соседей. А то показали бы сейчас… Кого, интересно, благодарить?

Биологические часы с некоторым сомнением сообщали, что дело близится к вечеру. День второго июня, пятница, оказался днем, которого нет (вроде первого января). Он не ел целую вечность. Интересно, кормят в тюрьме? Хотя вряд ли кусок полезет в горло…

Вместо аппетита явился конвоир – неплохо скроенный, не страдающий участием к задержанным. Вошел, поигрывая связкой ключей, обозрел нехитрую обстановку, задержанного (или все же арестованного?).

– Как дела? – вздохнул Вадим.

– Сажаем помаленьку, – мрачно усмехнулся надзиратель.

Отстранив его плечом, в камеру вторгся хмурый Никита Румянцев – в форме, но без фуражки, неприязненно уставился на понурого приятеля, скрипнул зубами.

– Можете идти, спасибо, – кивнул конвоиру, – Я сам ему рыло начищу.

Надзиратель пожал плечами, удалился, закрыв дверь. Несколько секунд Никита вслушивался в удаляющиеся шаги, повернул голову. Добрее он не стал.

– Ну?

– Какой-то ты суховатый, – заметил Вадим, – И расстроен немного. Мог бы и раньше соизволить, господин адвокат.

– Не мог, работа, – отрезал Никита, – Скажи спасибо, что соизволил.

– Спасибо.

– О, Господи… – Никита обхватил голову руками и провалился в задумчивость.

– Дело, в сущности, пустяковое, – подсказал Вадим, – Единственное, что может инкриминировать следователь – сопротивление органам. Но я испугался, поверь, Никита, оттого и рванул. Глупый человеческий фактор. Ты навел справки, не отнекивайся. Имеется у следствия хоть одна улика, чтобы притянуть меня?

– Нет улик, – огрызнулся Никита, – Имеется телефонный звонок. Испуганный женский голос сообщил, что по адресу Приморская, 36 слышны крики, а минутой ранее туда проник мужчина.

– Женщина, значит… – задумался Вадим, – И женщина, стало быть, не объявилась?

– Нет.

– Не соседка, не случайная прохожая…

– Могла быть и соседка, и случайная прохожая. Никто не хочет быть свидетелем, связываться с вызовами на допрос – люди просто боятся. Или некогда им.

– Но убийца действительно вошел, убил женщин. А затем явился я. Временной разрыв минимален. Минута, две…

– Да, возможно, – кивнул Никита, – Худо-бедно это могло бы прохилять, не назови анонимная свидетельница твои приметы, не опиши цвет рубашки… и вообще она сказала, что ты – это Гордецкий по имени Вадим.

Последний чуть не поперхнулся. Никита смотрел на него страшными глазами. Чего-то ждал. Вадим помалкивал. Знакомить (даже заочно) Никиту с некой медсестрой по имени Лизавета Павловна (он и фамилии ее не знал) хотелось меньше всего.

– Да ну тебя, – первым сдался Никита и смастерил нормальное человеческое лицо, – То, что ты не убивал, понятно ежу и даже следствию. Но история, в которую ты попал, воняет, как экзотический дуриан. Такая масса трупов…

– Так почему меня тут держат? – взвился Вадим.

– По кочану, – отрубил Никита, – Постараюсь окончательно решить твой вопрос, но от сложной беседы на Коммунистической тебе не отвертеться. И какие выводы сделают ТАМ – известно только дьяволу. Готовься. И учти, в отличие от ментов, они работники творческие, обожают трудиться по ночам и славятся изощренностью в задумках.

– Госбез… – уныло вымолвил Вадим.

– Звучит как ГАЗМЯС, – хмыкнул Никита, – Но смешного мало. Менты народ простодушный, врежут по почкам – и никакого на тебя зла. А с этими – не забалуешь…