Избранное - Александру Влахуцэ

оставаться равнодушным к голосу «румынского народа», так удачно представленного в лице щеголеватого номера второго, ты должен будешь пожертвовать сколько можешь… начиная от сорока лей и выше.

Он очень деятелен и предприимчив. Зимой организует в пользу журнала балы, которым покровительствуют богачи, не читающие «румынских книг»; впрочем они не переутомляют себя и чтением каких-либо других книг. Летом он собирает подписи — тоже своего рода деньги — на бюст какому-нибудь великому человеку, который еще может подождать с памятником.

Позавчера он прислал и мне подписную квитанцию. До какого, должно быть, бедственного положения дошел человек! Однако сегодня утром я видел его в роскошной коляске; он сидел в ней развалившись и приветствовал меня… как настоящий герой. Браво тебе, № 2.

№ 3

Утверждает, что он журналист. Я никогда не видел его идущего пешком: разве только в зале заседания палаты депутатов, куда уж никому не разрешается въезжать в экипаже.

Любезные префекты, если вы тщеславны и хотите, чтобы о вашем прибытии в столицу было сообщено в газете, обратитесь к молодому человеку № 3. Вы найдете его в «Капше»[10] между пятью и семью часами пополудни. «Симпатичный префект»… стоит двадцать лей. «Наш энергичный и неутомимый префект»… будет стоить несколько дороже. Неудачники в поисках службы, если вы хотите прожить несколько дней среди самых радужных иллюзий, знайте, что вы нигде не купите их за такую скромную и сходную цену, как у № 3. Он близкий друг всех министров. Превзошел самого «Бимбирикэ». Уж два года как он не оплачивает счета в ресторане; а портной шьет ему уже пятое пальто в счет «имения», во владение которым он собирается вступать каждую зиму. Когда вы видите его развалившимся в экипаже, с цилиндром на голове и с гаваной во рту, важного, со скрещенными на груди руками и с вытянутыми ногами, упирающимся в спину кучера, — то можно подумать, что он по меньшей мере наследник Запы.

Впрочем, он парень хороший; этим летом, когда полиция его поймала с подчищенным векселем, он совсем не протестовал; напротив, начал смеяться; хотел превратить все в шутку… стоимостью в тысячу двести лей… Надеется, что на следующих выборах будет избран депутатом. Все может быть…

№ 4

Принадлежит к знатному и старейшему роду. С книгами он не очень в ладу, зато с игральными картами… водой не разольешь! С детских лет он по ним с ума сходил, в восемь сам с собой играл в макао — есть такие скороспелые дети. В десять лет у него была собственная лошадь, прекрасная лошадь, которая, конечно, была разумнее его. В двенадцать лет он хлестал слуг по щекам просто так… чтобы показать свою власть. Четырнадцати лет юный № 4 на одном детском балу, одетый в костюм маркиза, со шпагой на боку, решил повергнуть свое влюбленное сердце к ногам семнадцатилетней девицы. Жестокая разразилась смехом. В восемнадцать лет бедняжка остался сиротой. В двадцать один год ему пришло в голову поразить Париж своим богатством. Эта затея обчистила его в один год. И когда не нашлось уже никого, кто мог бы оказать ему хоть маленький кредит, он вернулся на родину. Столичные клубы приобрели в его лице активного неусыпно-деятельного члена. «Национальные ссуды», требуемые им с необычайной дерзостью, обеспечили ему блеск и бьющую в глаза пышность, которая часто делает чудеса в нашем «высшем обществе». Едва ему исполнилось двадцать пять лет, как его избрали депутатом. В палате его голоса не слышно, зато на балах он производит фурор. Он ищет приданое в миллион и, как только ему нужен более или менее серьезный заем, говорит, что нашел это приданое. Он убежден, — насколько вообще может быть убежденным такой субъект, как он, — что в нашей стране нет ни одного честного человека и что все чиновники, начиная с писца и кончая министром, «просто паразиты». Через его руки проходит от четырех до пяти тысяч франков в месяц, причем он сам не знает, откуда они появляются и куда исчезают.

№ 5

Я знаю его еще со школьной скамьи, он был ленив, глуп и тугодум; говорил, что готовится в военную школу. После четвертого класса гимназии я больше не видел его.

Мы встретились с ним в Бухаресте, примерно через шесть лет; я — жалкий, скромный и оборванный студент; он — щеголеватый, нарядный красавец, с завитыми волосами, в цилиндре, немного сдвинутом на затылок… умница и проныра. Конечно, он посмотрел на меня сверху вниз, с соболезнующим видом, с которым он смотрит на меня и поныне — на своего давнишнего незадачливого школьного товарища; ведь он всегда был таким: сострадательным и добрым.

Долгое время я не знал, чем занимается этот молодой человек. Конечно, говорил я себе, он состоит на хорошо оплачиваемой службе; ведь я видел его всегда обеспеченным, элегантно одетым; и эта служба может быть только синекурой, так как я постоянно встречал его на улице, разгуливающего «руки в брюки» и тихо насвистывающего с выражением полного довольства на лице. Как-то раз он сказал мне, что работает секретарем у одного известного адвоката, но сразу видно было, что лжет; в другой раз он признался, что поступил в полицию… это мне показалось более вероятным, хотя я и не понял, почему он прошептал мне это на ухо, как будто сообщал какой-то секрет. Во время выборов я постоянно встречал его на извозчике; он посылал мне воздушные поцелуи и лукаво улыбался. Три года тому назад я встретил его в театре, веселого, наглого, как обычно, в цилиндре, сдвинутом на затылок. Он отозвал меня в сторону.

— Ты слыхал, что я нашел себе старуху?

— Что?

— Богатую старуху.

— Ну так что?

— Я женюсь на ней.

На днях я видел его сидящим в карете, запряженной четверкой собственных лошадей; рядом с ним величественно восседала нарумяненная старуха… оглушительно звенели колокольчики экипажа. № 5 возвращался из имения.

ИМЯ ЕМУ… ЛЕГИОН

Бесконечно самовлюблен; делает пробор до самого затылка, носит длинное платье, перчатки коричневого цвета; когда идет по улице, то смотрится в витрины, любуясь собой, начиная с полей цилиндра и кончая носками ботинок.

Всегда держится одного мнения с вами. Если вы улыбаетесь — хохочет до упаду; если вздыхаете — захлебывается в слезах. Вы — любитель лошадей? Он жить без них не может. Вы — музыкант? Музыка — его страсть. Может быть, вы анархист? Он вынимает из кармана портрет Ваяна[11] и целует его. Вы — альфонс? Это его слабость с детства и стало его силою, когда он вырос. Наконец какой бы болезнью вы ни болели, болеет и он.

По профессии — фланер. Вкрадчивый, льстивый, всегда хорошо одетый — не