Итамар К. - Идо Нетаньягу

Поедет ли он завтра с Бар-Нером? Итамар поднял скрипку и взял в руку смычок. Вопрос был уже лишним. Накануне ночью, перед тем как лечь спать, он сказал себе, что не согласится ни на какое вмешательство Бар-Нера или любого другого человека в его фильм. Но сейчас, после разговора с Ритой, он знал, что будет иначе. Водоворот событий затянул его. Не лишился ли он возможности контролировать их ход? Между прочим, выяснилось, что за последнее время у него выработалась немалая способность к самоанализу. Итамар даже спросил себя: может быть, желание снова видеть Риту, обнимать ее, лежать с ней в постели в известной мере и определило его решение?

XVIII

Сев в машину, Итамар уже через несколько минут почувствовал, что не зря согласился поехать с Узи Бар-Нером. Находиться в обществе этого известного режиссера было очень приятно. Он не был ни властным, ни надутым, чего опасался Итамар. Наоборот, Узи излучал симпатию, был спокоен и даже обладал чувством юмора. «С таким я сумею поладить», — сказал себе Итамар.

Каманский предоставил им для этой поездки большую американскую машину, на которой Узи заехал за Итамаром. На сиденье водителя, за большим рулем, Узи казался маленьким мальчиком, который за приборным щитком с трудом видит дорогу. Его одежда — спортивные тапочки, широкие желтые штаны, подпоясанные грубой веревкой, белая рубашка без пуговиц с треугольным вырезом, черный шейный шнурок и, конечно, огромная бородища, все это вовсе не выглядело как попытка угнаться за подобающей его статусу модой. Легкое преувеличение в каждой детали давало ощущение, будто Узи решил поиздеваться над внешним обликом современного израильского «творца», каким он должен представляться публике, и даже странным образом выставить на посмешище себя самого.

Вместо того чтобы поехать на восток, в сторону Иерусалима, Узи повернул на юг, к Яфо.

— Сначала остановимся, выпьем турецкого кофе, съедим омлет или еще чего-нибудь, а тогда и продолжим, — предложил Узи. — Я знаю здесь одно хорошее местечко. И кроме того, я должен еще кое-кого захватить.

Он въехал на одну из главных улиц Яфо и тут же свернул в маленький переулок. Машина поползла вверх, на вершине холма Бар-Нер остановился.

— Ты не знал об этом местечке, правда? — с гордостью сказал он, когда они вышли из машины. — Оглянись вокруг.

Вид действительно был красивый: внизу под ними разбегались тель-авивские улицы, запруженные машинами и прохожими, в дымке вырисовывались многоэтажные отели на морском берегу.

Узи с Итамаром подошли к небольшому бараку, служившему и продовольственной лавкой, и крошечным кафе. Позади была забетонированная площадка. За одним из двух круглых пластмассовых столиков сидел совсем молодой человек, примерно ровесник Итамара. Он выглядел худым и хрупким, а его лицо в очках было гладким, почти лишенным растительности. Парень улыбнулся и поднял руку в знак приветствия.

— Шмуэль Ганиэль, — представил его Узи. — Мой друг и помощник во всех делах.

Пока Итамар и Шмуэль пожимали друг другу руки, Узи позвал хозяина и заказал «обычную порцию».

— Знаешь ли ты, Итамар, — сказал Узи, когда они уселись, — что без Шмуэля я был бы никем, полным нулем? Я ведь принадлежу к типу весьма легкомысленных людей, которые во всем и везде ищут смешные трюки. К счастью, Шмуэль — моя полная противоположность.

— Ну, это не так, — возразил юноша. — Узи — человек глубокий. Нужно только обнаружить эту глубину, пробурить, так сказать, скважину и открыть источнику мудрости дорогу наружу.

— Опять ты защищаешь меня, — сказал Узи. — Не верь ему, Итамар. Шмуэль, правда, пытается удерживать меня от легкомыслия, но это не всегда ему удается. Признайся, Шмуэль: ведь это ты даешь мне все блестящие идеи. С этой точки зрения мы — идеальная команда. Мои фильмы — довольно удачная, по-моему, смесь сложных парадоксов с трюками для широких масс. — Узи развел руками, как бы извиняясь. — Что поделаешь, это моя слабость — люблю обращаться к толпе. Таким уж уродился. Но ведь и Шекспир пользовался всякими приемчиками, чтобы привлечь сброд на свои спектакли, не так ли?

Его рассуждения показались Итамару занятными.

— И это срабатывает уже четыреста лет, — весело сказал он. — При первой же возможности пойду смотреть ваши фильмы.

— Ты ни разу их не видел? — удивился Шмуэль. Узи поспешил вмешаться до того, как Итамар успел ответить.

— Ну и что? Я не обижен. Ты немного потерял, поверь мне. Все эти специалисты создают много шума, философствуют на пустом месте. Ты еще познакомишься с этой смехотворной публикой. Но, в общем, они безвредны, иногда даже помогают тебе понять, что именно ты хотел выразить. Ты знаешь, какой смысл они выискали в названии моего последнего фильма «Огромный запас»?

Узи и Шмуэль рассмеялись, вспомнив об этом.

— Мы набрели на это название в самый последний момент, — продолжал Узи, посмеявшись всласть. — Вдвоем мы сидели здесь и ломали головы, какое название дать картине. Ты ведь знаешь, иногда это очень трудно. Ничего не лезло в башку, но тут внизу остановился фургон, развозящий продукты. На его боку красовалась реклама фирмы «Осем»: «Огромный запас крекеров для всей семьи» — или что-то похожее.

— И тут я сказал — вот название для нашей ленты, — вмешался Шмуэль.

— Да, точно. Ты первым обратил внимание. Такое отличное запоминающееся название, а главное — никакой связи с фильмом. Но потом… Какие я услышал толкования! Эти олухи, Котрих и Абулафия, спорили на радио. Один утверждал, что «огромный запас» — это заряд сексуальности Глории, другой возражал, что речь идет о ее духовном багаже. Поцы!

— Вы часто сиживаете здесь? — спросил Итамар. — Тут славно.

— Да, местечко вдохновляет, — ответил Узи.

— Я снимаю поблизости комнату, — сказал Шмуэль и указал на высокое здание: — На последнем этаже.

Наблюдая за взглядами и улыбками, которые эти двое посылали друг другу, по тону их разговора Итамар постепенно начал подозревать, что они сотрудничают не только в творческой сфере. У Итамара, как правило, уходило много времени, чтобы понять суть отношений между людьми, однако, долго прожив в Нью-Йорке, он научился распознавать признаки «альтернативной сексуальной ориентации» в поведении окружающих.

Хозяин принес Узи его завтрак: омлет с салатом и черный кофе. Итамар от завтрака отказался.

— Нам повезло, что мы нашли такое место, — сказал Узи.

— Я просто влюблен в него и могу жить только здесь, — добавил Шмуэль. — Моя комната выходит прямо на крышу. Представляешь, в ясный день ты видишь прибрежную полосу почти до Нетании. Какой чудесной была бы наша страна, если бы взгляд охватывал всю ее сразу!

— Как Гонконг, — сказал Узи. — Почему бы нам не быть вторым Гонконгом? Там отлично. Не жизнь, а малина.

— Иногда, когда я лежу в своей комнате и вижу в окно небо, — продолжил Шмуэль свою мысль, — мне кажется, что земля вообще не нужна. Ах, если бы можно было жить на порхающем в небесах перышке, не нуждаясь в этой коричневой химической смеси, состоящей из алюминия, магния и еще черт знает каких элементов, на которую мы наступаем, проливаем за нее кровь и почему-то придаем ей такое колоссальное, прямо-таки мистическое значение. С каких это пор еврейский народ нуждается в земле?

Его голос поднялся на крещендо, но потом утих и даже приобрел грустный оттенок, когда он добавил:

— В особенности теперь, когда все у нас покрывается асфальтом — в угоду автомобилистам.

— Из-за пробок у него иногда уходит час, чтобы добраться отсюда до университета, — заметил Узи. — Он там работает.

— В библиотеке, — уточнил Шмуэль.

— Никогда бы не подумал, что ты — библиотекарь, — сказал Итамар.

— Он работает там только потому, что это позволяет ему делать со мной фильмы, — объяснил за юношу Узи.

— Да, это верно, — подтвердил Шмуэль. — Будучи интеллектуалом, я нахожу, что в библиотеке можно спокойно размышлять.

— А ты не чувствуешь себя оторванным от мира, целый день просиживая в библиотеке? Я бы в таком месте просто высох, — сказал Итамар. — Возможно, это неплохо для философа, но, по-моему, губительно для кинематографиста.

Сказав это, Итамар испугался, не обидел ли он чувствительного юношу.

— Для меня это идеальный вариант. — По тону Шмуэля было ясно, что он ничуть не обиделся. — Всякий раз, когда мне не хватает новых идей, я встаю и брожу между полками. Время от времени беру какую-нибудь книгу. Наугад. Иногда мое внимание привлекает переплет, иногда имя автора … Все равно. Я открываю книгу посередине и читаю. И вдруг в мозгу что-то поворачивается и возникает новая идея. Обычно она никак не связана с тем, что я только что прочел. Таков мой источник вдохновения. Ведь каждая строка — это целый мир. Внешние раздражители только мешают, а в библиотеке стоит тишина, лишь тихо шипят лампы дневного света или кто-то скрипнет стулом.