Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах. - Джон Робинсон

Как ни грандиозен был триумф христиан по поводу победы в Аскалоне, теперь его затмил триумф Hyp ад-Дина в Дамаске. Отныне мусульманский вождь стал самым могущественным правителем края за многие прошедшие поколения. Довольствуясь на тот момент своими успехами, он с радостью сохранил мирный договор между Дамаском и Иерусалимским королевством, отказавшись, впрочем, платить какую-либо дань.

Пока разыгрывались все эти перипетии, у Рейнольда Шатильонского так и чесались руки сделать хоть что-нибудь. Вытерпев перед священником пару минут, потребных на принесение брачных обетов, Рейнольд взмыл от положения безземельного рыцаря, лишенного каких-либо перспектив, до царственного пьедестала князя Антиохийского, с полным комплектом подвассальных баронов и рыцарей в придачу. Ему не терпелось поиграть новоприобретенной силушкой, и такую возможность ему дал император Мануил Византийский. Теоретически Мануил обладал правами на Антиохию, и на предмет женитьбы совета должны были испросить и у него, но, с головой уйдя в войну с турками-сельджуками, он был не в силах как-либо отстоять свои права.

В своем первом послании Рейнольду Мануил писал, что официально признает нового князя Антиохии, буде таковой нападет на армян. Сверх того, успех будет означать и денежное вознаграждение. Рейнольда эта перспектива очень даже устраивала, потому что на его границе с Арменией имелись земли, каковые он желал бы прирезать к своей новообретенной вотчине. Благополучно испросив поддержки своих новых друзей – рыцарей Храма – Рейнольд отправился на войну. Быстро изгнав армян из окрестностей Александретты, Рейнольд обратился к тамплиерам с предложением: дабы заручиться поддержкой ордена и обезопасить свои новые северные рубежи, он предложил передать Александретту тамплиерам, если те разместят в замке свой гарнизон, вдобавок посулив им окрестные земли с деревнями, которые обеспечат им доход. Тамплиеры приняли предложение с восторгом, перебросили людей в Александретту и даже почерпнули из собственной казны, чтобы перестроить соседние замки Баграс и Гастен, контролировавшие подступы к большому перевалу, прозванному Сирийскими Воротами.

Следуя совету тамплиеров, Рейнольд заключил перемирие с Торосом Армянским. И тут же, демонстрируя, с каким пренебрежением относится к мнению Мануила, решил, что завоевание византийского острова Кипр принесет куда более обильную добычу.

На подобную экспедицию были нужны деньги, чтобы платить солдатам, за корабли и припасы. Богатейшим человеком в Антиохии тогда был патриарх Аймери, из-за женитьбы Рейнольда на Констанции лишившийся светской власти, доставлявшей ему такое наслаждение. Разумеется, он не желал дать на предприятие Рейнольда ни гроша. Вспылив, Рейнольд приказал схватить патриарха и бросить в темницу Антиохийской цитадели.

Явившись к закованному в цепи патриарху, Рейнольд снова потребовал денег, и за каждый отказ Аймери получал неистовый удар по голове. Вскоре патриарх был залит собственной кровью, но упорно выносил побои, не желая уступить под пыткой ни гроша. Поутру Рейнольд приказал отвести Аймери на башню, где его израненную голову обмазали медом, после чего приковали на самом солнцепеке. Жаркое солнце и смешанный с кровью мед принесли желанный для Рейнольда результат. Вскоре голову патриарха облепила копошащаяся масса насекомых, заползавших ему в рот, нос и уши. Под вечер Рейнольд предложил ему выбор: либо расстаться с деньгами, либо еще денек постоять на солнышке. Аймери предпочел заплатить.

Когда весть об измывательстве над патриархом дошла до ушей Балдуина, тот незамедлительно отрядил канцлера королевства и епископа Акры доставить королевский приказ освободить патриарха. Ко времени их прибытия Рейнольд уже получил деньги, и престарелый священник был ему ни к чему. Аймери вместе с посланцами короля вернулся в Иерусалим, где поклялся ни за что не возвращаться на свой церковный престол в Антиохии до тех пор, пока там правит безумец Рейнольд.

Не обращая внимания на хулу и порицание собратьев-дворян, Рейнольд на пару с новым союзником Торосом Армянским весной 1156 года вторгся на Кипр. Правитель Кипра Иоанн Комнин, племянник императора Мануила, даже и вообразить не мог, что кто-либо из христиан посмеет покуситься на богатый византийский остров, и тем ужаснее оказалась реальность, когда он попал в плен к Рейнольду. Кипрские войска, набранные из местных граждан, были слабыми и немногочисленными, и Рейнольд мог распоряжаться островом по собственной прихоти, а прихоти у него были дьявольские. Женщин насиловали, не щадя даже монахинь. Всех плененных горожан сгоняли в прибрежные города, чтобы отправить на невольничьи рынки, кроме слишком юных и слишком старых, не способных одолеть пеший переход; этим попросту перерезали горло. Церкви и монастыри захватывали, забирая все серебро и золото, а всем православным священникам отрезали носы. Награбленное как раз грузили на корабли, когда пришла весть о приближении Византийского флота. Рейнольд решил оставить простолюдинов в покое, но забрал с собой всех крупных негоциантов и дворян, за которых рассчитывал получить выкуп.

Дело было сделано и наказать Рейнольда за варварское вторжение на мирный остров было некому. Друзья-тамплиеры не покинули его – видимо, потому, что осознавая себя личным воинством Папы Римского, к византийским грекам особой любви не питали. Их Великий Магистр Андре де Монбар скончался в том же 1156 году. Будучи одним из основателей ордена, да вдобавок дядей Бернара де Клерво, Андре сделал очень многое, чтобы преобразить крохотный отряд из девяти бедных рыцарей в могущественный орден, который и оставил по себе. На великом соборе тамплиеры избрали его преемником Бернара де Бланкфора. Скоро новому Великому Магистру предстояло повести своих рыцарей на битву.

В начале следующего года Балдуину III принесли известие, что на юг, на зимний выпас близ Баниаса, что у северных пределов Галилеи, ведут грандиозные отары овец и табуны лошадей. И здесь его осенила мысль, приличествующая скорее Рейнольду Шатильонскому, нежели королю: он решил, что упускать столь удобный случай поживиться просто грешно, и повел конный отряд на север, где частью перебил, частью прогнал пастухов и пригнал домой тысячи голов скота, чтобы продать на христианских рынках.

Сирийцы воззвали к Hyp ад-Дину, который просто не мог закрыть глаза на разбойничий набег, лишивший его подданных законного достояния. Он ответил тем, что повел войско к Баниасу, осадив город и его замок. Город покорился без проблем, а вот замок на горе причинил не в пример больше хлопот. Пролетело довольно времени, чтобы позволить Балдуину прийти на выручку с армией, включавшей около четырех сотен рыцарей-тамплиеров под командованием Великого Магистра де Бланкфора. Hyp ад-Дину были нужны бандиты, а не замок, так что, подпалив город, он отступил в горы, беспрепятственно пропустив Балдуина.

Справившись с пожаром и восстановив стены, Балдуин повел армию обратно в Иерусалим. Только этого Hyp ад-Дин и ждал. Его лазутчики проследили, как христианское войско двинулось вдоль долины Иордана, а раз Балдуин направился домой, Hyp ад-Дин мог загодя выбрать позиции на пути колонны христиан и расставить свои войска в укрытии, подготовив грандиозную засаду. Сами того не ведая, христиане прямиком попали в расставленные мусульманами силки.

Огромные литавры подали сигнал к атаке, и тотчас же христиане оказались в окружении. Со всех сторон на них ринулись превосходящие силы противника. Балдуину с отрядом телохранителей удалось вырваться из смертоносного кольца, но тамплиеры не получили приказа, дававшего им право отступить. Когда сражение подошло к концу, свыше трехсот рыцарей сложили головы или получили ранения на поле кровавой сечи. Еще около восьмидесяти – и Великий Магистр де Бланкфор в том числе – попали в плен. Их провели по улицам Дамаска под ликующие вопли и насмешки мусульман, издевавшихся над их красными крестами. И снова иерусалимским тамплиерам пришлось взывать к европейским прецепториям с мольбами об экстренном подкреплении.

Военное противостояние христиан и мусульман продолжалось. Они успешно сдерживали взаимные поползновения и при том ухитрялись уклоняться от решительного сражения. К счастью для Балдуина, турки-сельджуки на севере были чересчур заняты войсками Византийского императора, чтобы нападать еще и на католиков. При этом Балдуин не знал, до какой степени можно полагаться на помощь императора Мануила, – да и стоит ли вообще на нее рассчитывать, – все еще серчавшего из-за бойни, устроенной на императорском Кипре алчным Рейнольдом.

Благоразумие требовало крепкого союза между православными греками и римскими католиками, и потому Балдуин отправил к Мануилу в Константинополь послов с просьбой посватать за него невесту из греческой царственной фамилии. Согласившись, Мануил избрал на роль королевы Иерусалимской свою племянницу Теодору. И, дабы скрепить договор, дал за ней в приданное сто тысяч золотых, да десять тысяч сверх того на роскошную королевскую свадьбу. Как только Балдуин выразил согласие по всем пунктам, в сентябре 1158 года Теодора отправилась с пышной свитой к будущему мужу. Несмотря на юные лета – ей исполнилось всего тринадцать – классическими чертами и фигурой она походила на греческую богиню. Невеста повергла Балдуина почти в такой же восторг, как и ее баснословное приданое.