Право на власть - Дмитрий Светлов

– Гонец не слышал, когда караван ждать?

– Карельский староста обещал за неделю всех через волок перевезти.

– Шли гонца на Рыбреку, мурманам через две недели быть готовыми к походу.

– Зачем человека гонять? Вон у берега осталось больше половины драккаров.

– Вожди первыми ушли. Нельзя важный приказ через случайных людей передавать. Сочтут за пренебрежение.

– Извини, ты прав.

– Гонец не спрашивал ганзейцев о переходе? Как они исхитрились так рано прийти?

– Первым делом узнал, не удержался от расспросов. Они в Гапсале зимовали, дождались южного ветра и сразу бросились в Ладогу.

– Молодцы, сообразили! Сильный ветер отжимает лед от южного берега. За сколько дней добрались?

– Неделя по морю да неделя по Неве. Сильное течение гонит с Ладоги лед, пришлось волоком идти.

– За Шушуном пошли, пора нашим корабельщикам в дорогу собираться.

– Он уже у твоего порога, даже не пойму, какая сорока ему новость принесла.

– И Выг знает?

– А то! Как увидел гонца, бросил свой первач и к нему. Сейчас в дорогу собирается.

– Он что, со мной в поход пойдет?

– Плохо ты его знаешь! Спорим, он сейчас свои конторские книги твоему дядьке передает.

– Чего человеку не сидится? Кругом почет и уважение, а его несет за тридевять земель в неведомые края.

– О тебе печется, сарацины обмануть могут, а он ушлый делец, сам любого вокруг пальца обведет.

– Меня другое волнует, справится ли Михаил Симеонович? У нас здесь что ни мануфактура, то секрет.

– Э, князь, плохо ты знаешь своего постельничего! Он скромный человек, в твои секреты нос не сует, понимает важность дела.

– О том и разговор! Выг за каждым зернышком следит, а здесь новый человек, который многого не знает.

– Поверь мне, Андрей Федорович, зря волнуешься.

– Хорошо, если так. Неуютно как-то бросать на чужого человека свое хозяйство.

– Тоже придумал! Какой он тебе чужой? Свой родственник, из самых близких твоему отцу!

Норманн ничего не ответил. Он давно уже не пытался воздействовать на разворачивающуюся вокруг него чехарду событий.

– Ахилл и Рокко собираются идти вместе с тобой, – продолжил Дидык.

– Задумали что или просто так, развеяться да мир посмотреть?

– Пищали хотят купить. Говорят, у персов цена хорошая.

– Зачем покупать? Мне на них посмотреть бы, а здесь сам сделаю.

– Ой ли? А зелье огненное где возьмешь?

– Вот это надо будет купить. Привезем сюда, Максим поможет разобраться, затем сами наладим дело.

– Хорошо бы. Поставить на стену да жребием по врагу. Эх!

Возле недостроенной арки главных ворот нетерпеливо гарцевал всадник. Увидев отмашку Дидыка, подхватил уздечку стремянной лошади и дал шпоры.

– Поберегись! Дорогу княжескому гонцу!

Красный кафтан мелькнул между домами и скрылся за строящейся крепостной стеной.

Нарочный от посадского боярина Федора Даниловича Вянгинского чинно дожидался в сенях. Завидев князя, уважительно приветствовал низким поклоном со словами:

– Здравы будьте, Андрей Федорович!

– И тебе здравствовать. Заходи в дом и рассказывай, с какими пожаловал вестями.

– Мне велено первым делом передать письмо от твоего отца. – Гонец протянул послание.

Бегло глянув на восковую печать, Норманн потянул витой шнурок. Мягкая кожа развернулась с тихим шелестом, в руках оказался довольно увесистый рулон бумаги. Вот и появился повод похвастаться почтовыми тубами с сургучной печатью. Скорняки сшили примерно сотню красивых цилиндриков, а сургуч – ерунда, всего лишь сварить смолу с мелом да добавить краситель. У него давно все готово и ждет своего часа. Почтовыми… Почтовыми… Норманн отложил в сторону послание и удивленно посмотрел в окно.

– Дидык! Сколько здесь голубей?

– Ключника или кухарку спроси, они тебе птицу на стол ставят! – обиженно ответил воевода.

– Да нет, я о другом. Кто у тебя из воинов знаток-птицелов?

– Есть несколько человек. Зачем они тебе?

– Ты про почтовых голубей слышал?

– Помилуй, Андрей Федорович, голубь не собака, в клюве ничего не принесет!

– Зато дорогу к родному гнезду всегда найдет, а тревожную весточку к лапке привязать можно.

– Ох и умен ты, князь! Велишь приказ по крепостям разослать?

– Давай, дело долгое, ждать не менее года, сначала птенец вылупится, облетает округу да силу возьмет.

Дидык нетерпеливо выбежал из терема, а Норманн развернул послание от «родителя». Вместо приветствия оно начиналось молитвой, затем шло нравоучение со ссылкой на жития святых, и только после этого шел длинный перечень поклонов от каждого родственника. Такие письма собственноручно не пишут, рука устанет на третьей странице, и без шпаргалки не обойтись, одних имен дюжины три. Если коротко, суть письма заключалась в требовании навестить Романа Михайловича, великого князя Белозерского. Далее следовало подробное описание его тяжелой болезни, затем несколько слов о слабом телом сыне князя Федоре и немощном внуке Иване. Краткое упоминание о втором сыне Василии Романовиче заканчивалось словами о постигшей весь род Белозерских немощи, никто из них не может ни меч поднять, ни на коня сесть. Отдельным абзацем шло описание княжеских богатств, к которым причислялись земли, леса, реки и озера. Раз надо навестить, так навестим, в любом случае ничего, кроме пользы от знакомства. Де-юре у них общая граница по Онежскому озеру и на севере по землям лопарей. Кроме того, проход на Волгу станет намного проще, одно дело друзья-соседи, толпа вооруженных мурманов с товаром – совсем иное. Послание заканчивалось наказом зайти на Вянгинскую пристань, что на торговом тракте из Архангельска в Новгород, и взять с собой воеводу Кречета, который приходится Норманну двоюродным дядей.

Письмо от архиепископа Василия оказалось в унисон с посланием посадского боярина Федора Даниловича. Разница только в том, что от Норманна требовали нанести визит игумену Белозерского монастыря. Здесь как раз все понятно, задумка со строительством монастыря на Соловецких островах изначально требовала хороших отношений с епископом Белозерских земель.

– Пошли кого за Выгом, – крикнул Норманн себе за спину, где должен был стоять дворецкий.

Легкий топот ног подтвердил правильность предположения.

– Что передавали на словах? – на этот раз обращение к нарочному.

– Батюшка желает легкого пути и требует посылать весточки со всеми встречными новгородскими ушкуями.

– Исполню, по весне встречных должно быть много. Первый товар из Персии всегда идет втридорога.

– Еще тебе велено с Итиля никуда не заворачивать, особенно в Оку и тем более в Клязьму.

– Снова война?

– Да нет, суздальский князь опять нуждается в деньгах, поставил заставы вдоль рек и мзду с купцов берет непомерную.

– Важная новость, я хотел с собой торговцев взять, посадить их в Нижнем, Рязани да других городах.

– Тех со мной отправишь. Все твое Федор Данилович прибавит к своему каравану и безопасно до места доведет.

– Не пограбят в дороге?

– Разбойному люду без разницы кого убивать, а князья не посмеют тронуть, с почетом встретят, с охраной проводят.

– Когда ушкуи готовить?

– Мне без разницы, сюда спешил, а обратно велено с толком да расстановкой собираться.

– Что же, успеем собрать ушкуи, бразды правления передам Михаилу Симеоновичу.

– Можешь спокойно в дорогу собираться, за тебя приедет Владимир Данилович, он более опытен и второй в роду.

– Да здесь ничего сложного нет, одна стройка и больше ничего.

– Не скажи, князь, пасхальные яйца весь Новгород удивили, а ты соглядатаев не держишь!

– Зачем они? Кругом только свои.

– Свои и предают, больше некому. Еще батюшка спрашивал про баронессу Елизавету фон Эрлах.

– Про нее я мало что могу сказать, мы практически не общались. Разве что врачеванию обучена, раненых дружинников на ноги поставила.

– Я могу увидеть тех воинов?

– У ворот увидишь каменный дом, там дежурный взвод. Спроси барона Антанаса Тутника. Он сам лечился и других укажет.

Нарочный снова низко поклонился и вышел, а Норманн засадил писаря за ответные письма. Итак, переход из Онеги на Волгу значительно упрощается, осталось приготовить подарки для игумена Кирилло-Белозерского монастыря и князя Белозерского. Первым делом направился к столярам, которые заканчивали обтягивать бархатом кресла для посадского боярина Федора Даниловича и архиепископа Василия. Пружин навили с запасом, а сделать резные детали да украсить перламутром – дело нескольких дней. В хранилище не осталось ни золота, ни серебра, все ушло на монеты. Пришлось заказывать ювелирам лампадницы из «цыганского золота» с самоцветами. Спасибо Софье Андреевне, она быстро нашла россыпи цветных камешков, так что в красивых кристаллах спессартина[16] не было недостатка. Насобирали синий и зеленый турмалин, который Норманн решил вставить в фарфоровые чаши для князя и его семейства.