Ушелец - Максим Хорсун

— Вперед! — громким шепотом приказала Вероника.

Раскин послушно выскользнул из-под козырька, дающего хоть какое-то убежище, в дневные сумерки Барнарда-1.

Страх отсутствовал. Раскин чувствовал себя слишком изможденным и опустошенным, чтобы бояться. Свой катарсис он пережил среди каменных гребней Забвения, когда в одиночку противостоял целой планете. Поэтому предстоящий прорыв сквозь город, превращенный «зомбаками» в единый укрепрайон, не пугал нисколько. Скорее, вызывал отвращение физиологического характера, будто его пичкали высококалорийной пищей против воли. Все-таки в свое время он поступил верно, выбрав в Колониальном командовании карьеру штурмового колонизатора, а не десантника — обутого в сапоги «по самое горло» и носящего воинское звание. Конечно, штурмового колонизатора гражданским лицом назвать было нельзя. В подготовку первопроходцев входило обучение обращению с разными видами огнестрельного и энергетического оружия, специальному искусству рукопашного боя. В случае войны Федерация мобилизовала бы своих боевых мутантов в первую очередь. Но убивать и калечить людей не было их прямой работой.

У входа — вернее, у въезда — в станцию была проложена дренажная система. Тоннель для сточных вод оказался обрушенным. «Сине-черные» превратили его в узкий окоп, который, изгибаясь под прямым углом, уходил через побитое взрывами поле к перекрытым воротам. Раскин спрыгнул в пахнущую болотом канаву. Ноги по щиколотку увязли в темной жиже.

Отойдя шагов на пять от входа, Томас, Павло и еще двое «сине-черных» стали колдовать над ящиками — за их транспортировкой Раскин наблюдал в шлюзе станции. Что-то клацнуло, и стенки первого ящика раскрылись, словно лепестки цветка. Внутри оказался полуметровый металлический цилиндр. Павло радостно выругался, потер руки и отпрянул в сторону. Раздалось едва слышное шипение: над цилиндром развернулись две пары лопастей. Через миг загадочное устройство исчезло, растворившись на фоне бурлящего неба. Раскин, раскрыв рот, следил за его полетом, сколько мог. То есть недолго. Вновь послышался свист рассекаемого воздуха. Еще два цилиндра, сопровождаемые воодушевленным улюлюканьем Павло, взмыли к облакам.

Раскин столкнулся с очередным парадоксом. Эти летающие штуки на вид казались весьма тяжелыми. Было понятно, что в воздух их поднимают не дурацкие винты, а компактные гравитронные приводы. Значит, полезного веса так называемые дроны не могли нести ни грамма, — Раскин догадывался, что для него в корпусе «летуна» просто не должно было остаться места.

И какое тогда прикрытие они могут обеспечить? Разве что рухнут кирпичами «зомбакам» на головы…

Откуда-то справа донеслось напряженное гудение сервомеханизмов. Раскин высунул голову из окопа и увидел, как в метрах тридцати от него поспешно разворачивается тупорылое автоматическое орудие, укрепленное на плоской платформе. Ствол пушки нашел зенит, будто его наводчик разглядел за тучами неприятеля. Похожий звук донесся и слева. Обернувшись, Раскин разглядел еще два орудия. Они тоже задрали стволы к небесам, словно комплексы ПВО, и синхронно повернулись градусов на тридцать-сорок в противоположную от Раскина сторону.

«Они „пасут“ дронов! — догадался ушелец. — За каждым стволом закреплено свое устройство!»

Тонко свистнуло, и ослепительная магниевая вспышка хлестнула по глазам. Раскин проворно пригнулся: над окопом на сверхзвуковой скорости пронеслись смертоносные осколки. На бетонной площадке добавилась еще одна воронка. Угрюмый дождь принялся неспешно заполнять предоставленный объем ледяной влагой.

— Живой?! — сердито дернула его за воротник Вероника. — Гляди у меня…

По бетону зашуршала одежда: в окопе появились новые «сине-черные». Автоматчики покинули позиции и присоединились к силам прорыва.

Вместе проползли под лежащим на боку карьерным бульдозером. От огромной железной туши тянуло машинным маслом, горелой изоляцией и холодом. Застывшие траки облепил жирный слой импортного чернозема, приправленного щебнем и перемолотыми костями бойцов обеих сторон.

За бульдозером окоп снова поворачивал, превращаясь в изогнутый буквой «Г» аппендикс. Здесь Томаса поприветствовали еще трое «сине-черных». Один из них был ранен: его ключицу опутывали неумело наложенные бинты. Несмотря на совет Томаса, этот человек настоял на своем участии в прорыве через Циркон.

Циркон…

Раскин вновь поднял голову над площадкой… Рванул руки к лицу — закрыть себе нос, забыв, что он в наручниках…

Дорога, которая полого опускалась к городу, была завалена мертвецами. Покойники лежали друг на друге, смешиваясь своей кровью в диком ритуале всеобщего братания. Что творилось в канавах по обе стороны подъезда, вообще лучше было не видеть…

Городок с этой точки открывался полностью: четко регламентированный парад серых барачных строений, машинных ангаров и лабазов, тщательно огороженных железобетонными плитами. Мощенные щебнем широкие дороги. Черные пятна прямоугольной формы — участки, засыпанные импортированной почвой. Очевидно, кто-то пытался наладить в Цирконе натуральное хозяйство. Эти участки необычно четко выделялись на фоне скал Барнарда-1. На ажурных мачтах, возвышающихся над огородами, мерцали трубки ламп.

И не осталось здесь практически ни одного неповрежденного здания. Десятки дымов соединяли небо со скалистой поверхностью. Тяжелая карьерная техника, которую «зомбаки» вместо танков бросали на штурм гиперпространственной станции, возвышалась грудами искореженного металла среди бараков и лабазов. Следы гусеничных траков змеились через неуютные, казенные дворы и трогательные лоскуты огородов.

Циркон занимал внутреннюю площадь двухкилометрового метеоритного кратера. Да и где еще можно было основать поселение на Барнарде-1? Город опоясывала зубчатая, словно рыбий хребет, стена. Бетонный купол гиперпространственной станции находился на возвышении — на кварцитовой ступени, что выступала из южной части кратерного цирка. В северной стороне, а именно туда сейчас смотрел в бинокль командир Томас, часть стены давным-давно была обрушена взрывом. Теперь там виднелся узкий, щелевидный проход, стянутый сверху и по бокам решетчатыми фермами. Среди решеток горели яркие прожекторы: они освещали дорогу, которая вела из Циркона в соседний кратер. Туда, где «сине-черных» ждал обложенный «зомбаками» транспортный корабль. Правее прохода в глубокой тени просматривались очертания рудоперерабатывающего завода в окружении подъемных кранов и переплетения труб.

— Там засели, — Москит бросил красноречивый взгляд в сторону погруженного во тьму завода, — два пулеметных гнезда… миномет… Оттуда били по станции в течение последнего двенадцатичасового периода.

— С завода город простреливается так же хорошо, как и с нашей позиции… — Томас поиграл желваками. — Но если другие огневые точки не дают о себе знать, это не означает, что мы подавили их все. — Он поднес коммуникатор к губам. — Павло, как дроны?

— Схема огня рассчитана на девяносто четыре… девяносто пять процентов, — незамедлительно отозвался Павло.

Томас окинул взглядом своих людей.

— Ждем, господа…

Минута прошла в молчании. Затем кто-то спросил с сомнением в голосе:

— Томас, ты оставил с ранеными Трыщуна?

Командир поморщился:

— Пусть этот парень докажет, что он и в самом деле ковбой, а не просто таскает под мышками большие пистолеты, — проворчал он в ответ.

Раскин вскинул подбородок вверх, подставляя лицо ледяным каплям. Закрыл глаза. Представил, будто стоит под холодным душем в своем номере, в отеле для ушельцев. Расправил плечи, потянулся навстречу струям; принялся покачиваться в такт слышимой лишь ему мелодии. Вероника покосилась на своего подконвойного: в неверном свете белого карлика он показался ей омерзительной рептилией; смрадной, лысой, чешуйчатой ящерицей, нежащейся в диффузном облаке инопланетной мороси.

Раскин открыл глаза и тут же сплюнул. Дождевая вода на Барнарде-1 скрипела на зубах и отдавала цементом.

Пискнул сигнал коммуникатора.

— Все готово! — послышался бодрый голос Павло.

Томас осторожно выглянул из окопа.

— Импульс! — приказал он чуть слышно.

Небо рассекли бледно-зеленые лучи. Это выстрелили пушки, которые Раскин видел перед станцией. Потоки концентрированной световой энергии без промаха угодили в висящих под облаками невидимых дронов.

И Раскин так и не понял почему: то ли в дронах были встроены хитрые призмы, то ли же эти летающие устройства несли зеркала, — лучи отразились вертикально вниз: за укрепления ничего не подозревающих «зомбаков», на поросшие Грибницей головы существ, бывших когда-то людьми.

К низкому небу взметнулось пламя и брызги расплавленного металла. Взрыв на рудоперерабатывающем вызвал ассоциации с извержением вулкана. Грохот сопровождался стоном падающих труб и скручивающихся от температуры, словно ивовые ветви, ферм подъемных кранов. Притаившаяся в тени громада стала не более опасной, чем выброшенное на берег многоногое морское чудовище. Пушки генерировали излучение высокой энергии, — каждая из них была подключена высоковольтным кабелем к реакторному блоку гиперпространственной станции, поэтому в ваттах орудия недостатка не испытывали. Ущерб, который они наносили, можно было сравнить с разрушением от авиационной бомбардировки. Однако в отличие от хаоса, что производила бомбежка, лазеры били точечно, стирая с лица земли очаги сопротивления, отмеченные компьютером на «схеме огня».