Затаив дыхание - Дин Кунц

Выкурив одну, он бы выкурил и вторую, может, третью. А потом смыл бы текилой привкус марихуаны. Утром проснулся бы в кустах, с грязью в щетине на щеках и подбородке, с пауками в волосах.

Тревога, вызванная случившимся на площадке отдыха, перерастала в убедительное предчувствие дурного.

Том убрал зажигалку. Вместо того чтобы вернуть самокрутку в жестянку, разорвал пальцами и позволил ветру рассеять травку.

Поступок этот так удивил его, что он принялся хватать руками воздух, чтобы сохранить хоть часть того, что сам же и отдал на откуп ветру.

Предчувствие дурного, в которое перешла тревога, углублялось. Тома охватывал дикий страх.

Еще на первой скамейке, добивая сандвич, он получил знак, которого ждал, и теперь представлял себе, что должен делать. Он подозревал, что сделать это надо быстро, потому что отпущенное ему время иссякало.

Тома пробил холодный пот при мысли о том, что придется три часа ехать в автобусе. Если груз ужаса слишком уж сильно придавит его, в автобусе ему станет плохо. У него разовьется приступ клаустрофобии.

Интуиция подсказала, что путешествие надо начинать пехом. И Том направился к прибрежной автостраде.

Понаблюдав, как Мерлин пьет воду из большой миски, Тайна и Загадочный с интересом посмотрели на Грейди, который достал из буфета две миски и наполнил их водой из-под крана.

Камми достала карту памяти из фотоаппарата Грейди и сунула в боковой карман медицинского саквояжа, чтобы отвезти домой.

— Никто из нас, похоже, не хочет поразмышлять.

— Поразмышлять о чем?

— А как ты думаешь?

— Ты сама сказала, что ты ветеринар и теория не по твоей части.

— Размышления — это не теория. Размышления не дотягивают даже до версии. Это всего лишь общие разговоры, это всего лишь… если бы да кабы, ничего больше.

— Я не хочу размышлять о них.

— Именно это я только что и сказала. Ни один из нас не хочет размышлять.

— Тогда ладно. Хорошо. В этом мы едины.

— Но, как по-твоему, почему?

— Я не занимаюсь самоанализом, — ответил он. Камми смотрела, как Грейди ставит полные миски

на пол.

Тайна и Загадочный тут же подошли к ним, наклонили головы, понюхали воду и начали пить.

— Я думаю, причина, по которой мы не хотим об этом размышлять, проста: большинство «что, если», которые придут нам в голову, будут пугающими в том или другом смысле.

— В Тайне и Загадочном нет ничего пугающего.

— Я и не говорила, что есть. Я только сказала, что размышления о том, откуда они взялись, приведут к пугающим «что, если».

— Сейчас я хочу поближе их узнать, — указал Грейди. — Если я буду слишком много думать о том, кем они могут быть, мысли эти, возможно, помешают правильно истолковывать их поведение.

Наблюдая, как животные пьют, Мерлин гордо вскинул голову, словно они показали себя хорошими учениками, которых он обучал пить воду из миски.

— В любом случае, — гнула свое Камми, — ты не можешь знать наверняка, что в них нет ничего пугающего.

— В них нет ничего пугающего, — настаивал Грейди.

— Сейчас нет, они милы, как маппеты, но, возможно, позже, когда ты погасишь свет и заснешь, они покажут свое истинное лицо.

— Ты же в это не веришь.

— Не верю. Это «что, если», причем нелепое «что, если».

— В любом случае они куда более милые, чем маппеты. От некоторых маппетов у меня мурашки по коже бежали. А от этих двух не бегут.

— Маппеты тебя пугали? Фрейд нашел бы это интересным.

— Мурашки бежали не от всех маппетов. Только от нескольких.

— Конечно же, не от Кермита.

— Конечно, не от Кермита. Но Большая птица — выродок.

— Выродок?

— Абсолютный выродок.

Уверенный в себе, заслуживающий доверия, сдержанный, в разговоре Грейди мог частенько сказать что-то эдакое, причем с каменным лицом. Камми это нравилось. Приятно, когда собеседник умен и обладает здоровым чувством юмора.

— Большая птица, — повторила она. — Вот почему у тебя нет телевизора?

— Это одна из причин.

Тайна, а потом и Загадочный допили воду. Сели на задние лапы, как пара гигантских луговых собачек[22], сложили руки на животах, выжидающе глядя на Грейди.

— Может, они голодны? — предположила Камми.

— Они уже съели три куриные грудки. И, насколько мне известно, они съели и кастрюлю.

— Ты не знаешь наверняка, что именно они украли куриные грудки. Это мог сделать кто-то еще… тот, кто побывал в твоей мастерской, гараже, включал свет.

— Слушай, именно поэтому я мастерю мебель.

— А мебель тут при чем?

— Когда я мастерю мебель, мне нет необходимости думать. За меня думают руки.

— Даже если кур съели Тайна и Загадочный, — вернулась к главному Камми, — возможно, это все, что им удалось съесть за день. Ты же не хочешь отправить их спать голодными.

— Чтобы они не съели меня живьем в разгар ночи? Дело в том, что куриных грудок у меня больше нет.

— Так дай им сухого корма Мерлина. Может, им понравится.

— Если я насыплю сухого корма им, мне придется насыпать и Мерлину, а он уже съел все, что ему положено на сегодня.

— Мерлин не толстый. Чтобы его перекормить, сухой корм надо сыпать лопатами. Дай ему миску, пусть отпразднует встречу с новыми друзьями.

— Они действительно вроде бы чего-то ждут. Может, ты права, и они голодны.

В кладовой он держал сорок фунтов «Сайентс дайэт», двадцать в алюминиевом баке с герметически закрывающейся крышкой, и двадцать — в купленном в магазине мешке, про запас. Он насыпал полный черпак в миску Мерлина и чуть меньше — в две миски для овсянки.

Выдрессированный волкодав сел у своей миски, ожидая разрешения приступить к еде. Такой командой служило слово: «О'кей».

Тайна и Загадочный, глядя на Мерлина, скопировали его, сели у своих мисок. Когда пес приступил к еде, они попробовали сухой корм, нашли съедобным и принялись уминать содержимое мисок.

И хотя Камми торопилась домой, чтобы поработать с картой памяти фотоаппарата Грейди, она не могла заставить себя уйти, зачарованная белыми существами.

— Если на то пошло, Мерлин такой же удивительный и загадочный, как эта пара. — Она смотрела, как вся троица с аппетитом поглощает сухой корм.

На лице Грейди отразилось удивление.

— Я думал о том же.

После возвращения в горы, примерно в конце первого года жизни в этом доме, Грейди признался Камми, что вновь открыл для себя красоту обычных вещей, и теперь все вещи представляются ему удивительными. Вскоре после этого Камми отдала ему Мерлина, щенка размером со многих взрослых собак, с грубой шерстью, косматыми бровями и такого же магического, как маг, именем которого его назвали.