Тюдоры. «Золотой век» - Борис Тененбаум

68-летнюю старуху притащили на эшафот, чтобы казнить за государственную измену. Она вырывалась, отказывалась лечь на плаху, как прочие обреченные, и в результате палач промахнулся со своим первым ударом и не отсек ей голову, а только поранил плечо. Поэтому после этого ему пришлось буквально гоняться за ней с топором, что поразило даже ко всему привычную лондонскую толпу.

Такого рода воспоминания мало способствуют созданию духа примирения. Реджинальд Поул мог бы стать даже папой, но он и не попытался сделать это. Он хотел только одного – вернуться в Англию и восстановить справедливость.

Довольно долго Карл Пятый и Папа Римский по просьбе дона Филиппа задерживали кардинала. Дон Филипп, сын наихристианнейшего государя Европы, Карла Пятого, могущественного императора и оплота Святой Церкви, считал чрезвычайно важным примирение Англии с католической Церковью, единственно истинной и благой. Но не хотел предпринимать никаких поспешных действий.

Однако в конце концов после того, как была обнародована папская булла об отсутствии всяких притязаний на возвращение конфискованного и общественное мнение на этот счет было успокоено, Реджинальду Поулу позволили приехать. Встреча была обставлена с величайшей пышностью – когда он высадился с корабля, ему предоставили парадное речное судно, а в Лондоне кардинала встречали не только канцлер и титулованные лорды, но и королевская чета.

Реджинальд Поул, сын мученицы, вернулся в Англию с намерением очистить ее от скверны.

V

Существующее в английском языке устойчивое словосочетание «Bloody Mary» – «Мария Кровавая» – сейчас даже для англичан означает прежде всего коктейль из томатного сока и водки{5}. Но, понятное дело, попало оно в язык и там осталось вовсе не потому, что англичан XVI века интересовали рецепты напитков, а потому, что королева Мария Тюдор оставила по себе недобрую память. Когда сейчас, четыре с половиной века спустя, пытаешься разобраться, почему же так получилось, остается впечатление, что у той беды, которая случилась в Англии из-за предпринятой королевой Марией попытки контр-Реформации, трудно найти какого-то одного «автора», на которого можно было бы указать пальцем.

Скажем, одним из главных виновников называли кардинала Поула. Но он не поддерживал казней и, как только сменил Томаса Крамнера на посту архиепископа Кентерберийского, сделал все возможное, чтобы казни прекратить. В качестве «…друга папы, вдохновителя костров, главаря испанской инквизиции…» называли дона Филиппа – но и это не больно-то справедливо. Начать с того, что Папа Римский, Павел IV, враждовал и с отцом дона Филиппа, и с ним самим. Он был избран на папский престол в 1555 году – и немедленно сцепился с императором Карлом V из-за прерогатив папства и из-за имперских владений в Италии, особенно из-за Неаполя. А так как дон Филипп неаполитанским королем как раз и являлся, то никакой дружбы между ним и римским понтификом не было и в помине.

И слухи о том, что дон Филипп только и делал, что старался погубить бедную и беззащитную принцессу Елизавету, на которую как на последнюю свою надежду уповали английские протестанты, – это тоже неправда. Когда королева Мария, его жена, задумала выслать свою сестру Елизавету в Испанию, принудив ее к пострижению в монахини в каком-нибудь тамошнем монастыре, дон Филипп этому воспротивился. Дело было не в симпатии к ней, конечно, – хотя, если ему надо было бы выбирать между сестрами Тюдор, он, несомненно, предпочел бы Елизавету, – а в политическоий необходимости.

Елизавета была наследницей английского престола. В случае ее устранения и притом, что брак самого дона Филиппа с королевой Марией остался бы бесплодным, престол переходил к Марии Стюарт, шотландской королеве, выросшей и воспитанной во Франции. Франция же была во вражде с империей и делала все возможное для того, чтобы испанское влияние в Англии не удержалось. Нет, ни устранение принцессы Елизаветы, ни безжалостное преследование английских еретиков в данный момент не входили в список приоритетов династии Габсбургов.

Когда в начале 1555 года на костер отправили вторую по счету группу осужденных, духовник дона Филиппа, Альфонсо де Кастро в присутствии державной четы произнес в соборе проповедь, в которой осудил казнь, сказал, что она противоречит учению Христа и что терпеливое убеждение оказало бы куда большее воздействие на души еретиков, чем страх перед костром или даже угроза вечного проклятия.

Поскольку речь де Кастро была публичной и никаких плохих для него последствий не повлекла, все присутствующие пришли к заключению, что она была согласована заранее.

По-видимому, дон Филипп действительно предпочитал «…не раскачивать лодку…» и не вносить ненужных осложнений в ситуацию, и без этого сильно запутанную.

Так что в итоге после долгих поисков виновных в разжигании «…уничтожающих ересь костров…» в Англии приходишь к печальному выводу, что виноваты и «…стечение обстоятельств…», и «…влияние из-за рубежа…», и «…избыточное рвение на местах…» – но больше всего виновата все-таки королева Мария. И даже не по злобе или мстительности, а уж скорее из-за отсутствия у нее должной самостоятельности или даже должной компетенции в нелегких делах правления.

Она и правда заслужила свою репутацию «кровавой Мэри» – и хорошей иллюстрацией этого тезиса могло бы послужить дело Томаса Кранмера.

Глава 17

Кровь мучеников, 1556–1558

I

Кранмер был арестован еще в 1553 году. В принципе, он мог бежать и уехать на континент, но посчитал, что его сан все же послужит ему защитой. Особых иллюзий по поводу установившегося нового режима он, видимо, не питал и своих сподвижников рангом пониже всячески убеждал уехать. Он пережил и восстание сэра Томаса Уайетта, и казнь леди Джейн Грей – и его действительно не тронули. Но в конце 1554 и в начале 1555 года Парламент принял подряд несколько постановлений о «…восстановлении связи Англии с Римом…» и в силу этого вернул законы против ереси, которые существовали еще во времена Ричарда Третьего.

Первые костры запылали уже в феврале 1555 года, но поначалу Рим не принимал особого участия в деле «…очищения Англии от ереси…». К тому же негативная реакция дона Филиппа и его испанского окружения на излишнее рвение «очистителей» сыграла свою роль – несколько месяцев кампания преследования еретиков проводилась в жизнь не столь интенсивно.

Ситуация изменилась после того, как на папский престол вступил кардинал Джанпьетро Караффа, ставший после интронизации папой Павлом IV. Этот человек не знал ни сомнений, ни колебаний. Он был в свое время великим инквизитором Неаполя, так что опыт у него был. Он считал необходимым добиваться покаяния и признания грешником и отступником своей вины – в этом духе стали проводить и расследования.

Томаса Кранмера после ареста и суда, признавшего его виновным в государственной измене, держали в Тауэре вместе с епископами Ридли и Латимером. Но потом их дело переквалифицировали – теперь всех троих обвиняли в ереси. Их перевели в тюрьму в башне Бокардо в Оксфорде. Его продержали там 17 месяцев, вплоть до сентября 1555 года. Суд проходил в Оксфорде, но под юрисдикцией Папы Римского – правило верховенства короля над Церковью Англии было отменено.

Кранмеру в вину вменялась его деятельность в течение добрых 20 лет – и он признал все обвинения и покаялся во всем содеянном, хотя отрицал «…измену, неповиновение и ересь…».

Ридли и Латимера судили примерно в те же сроки – они не признали себя виновными и ни в чем не каялись. Их приговорили к сожжению за ересь. Они не дрогнули даже перед таким приговором. Епископов сожгли на площади в Оксфорде 16 октября 1555 года. Согласно легенде, Латимер сказал Ридли уже на пути на костер:

«…Будьте спокойны и мужественны. Сегодня мы, с Божьей помощью, зажжем в Англии такую свечу, которая никогда не погаснет…»

Следствие позаботилось о том, чтобы Томас Кранмер не упустил ни одной детали казни своих друзей – ему показали всю процедуру с верхней площадки башни, в которой размещалась его тюремная камера. 4 декабря Рим лишил Томаса Кранмера сана и передал его в руки светских властей как осужденного еретика. Однако все было не так просто – в его отношении имелись далекоидущие планы.

Уже через неделю после передачи его под юрисдикцию английского суда, 11 декабря, Томаса Кранмера поселили в доме декана церкви Христа-Спасителя – что, конечно, было куда получше его холодной тюремной камеры. Теперь он пребывал в компании интеллектуалов и ученых во главе с Хуаном де Вилла Гарсия, новоназначенным профессором теологии в Оксфорде.

C Кранмером обращались не как с заключенным, а как с гостем и коллегой. Это подействовало – слабый человек, он признал все, что от него требовали. Теперь он признавал все, что отрицал раньше, – и главенство Папы Римского над Церковью, и идею чистилища, над которой раньше смеялся, и даже поклялся в преданности «…Милосердной Матери нашей, Католической Церкви…». Епископ Лондонский, Эдмунд Боннер, этим не удовлетворился. Кранмер был приговорен к сожжению на костре, назначенному на 7 марта. Он принес еще одно, уже пятое по счету покаяние, принял причастие и выразил свою радость от воссоединения с Истинной Церковью Христовой, каковой может быть только римская католическая церковь, ведомая путем Христа его Викарием, Папой Римским.