Остров мужества - Софья Радзиевская

Охотники по его следам тоже осторожно добрались до берега. Издали заметили: малыши вылезли из норы отцу навстречу. Они наперебой рвали друг у друга куски добычи, урчали и щетинились — пара пеструшек не очень-то обильный завтрак на всех. Но долго наблюдать их не пришлось: чуткая мать вскочила тревожно. Какой сигнал она подала, Ванюшка, не расслышал, но малыши его поняли: толкаясь и давя друг друга, кинулись к норе. Теперь только по костям да рыбьим головкам, валявшимся вокруг, можно догадаться, где в обрыве над морем спрятан вход в песцовую нору.

— Добро, — проговорил Степан, вставая. — Шевелись, Ванюшка, времени мы стратили немало, а путь не ближний, давай поспешать.

— Занятно-то как, — встал неохотно Ванюшка, не отводя глаз от места, где только что возились малыши. — Всё бы сидел, дожидался, может, опять вылезут.

Шли быстро, вдоль крутого обрыва к морю. Дорога ровная, небольшие бурые моховые кочки. Ни кустика, ни деревца, как и на всём острове. Где тень под скалой — везде снег ещё лежит.

— Хоть бы цветок какой где проглянул, — пожаловался Ванюшка. — Посмотрели, свои, места вспомянули бы.

Степан промолчал, и ему взгрустнулось. Но тут же прислушался и оживился.

— Слышишь? — спросил и сразу убыстрил шаг. — Кайры все прилетели, самое время яйца собирать, пока не насижены. Птица не обидчива: яйца заберём, она ещё нанесёт и птенцов выведет.

Шум птичьего базара слышен был издалека. Скалистый берег спускался к морю, как стена с крутыми узкими уступами. Сверху хорошо было видно: на каждом уступе, где только можно, было прилепиться, сидели птицы, тесно прижимаясь к каменной стене. Другие тучей летали около стены, спускались к морю и опять взмывали — ловили рыбу. От шума крыльев и крика на разные голоса у Ванюшки закружилась голова.

— Гнёзда-то где у них? — удивился он.

— Какие гнёзда? Тут и места нет гнездовать. Видишь — рядышком сидят. Каждая два яйца на камень снесла и на них села. Вот тебе и гнездо. Я тебя на ремне спускать буду, ты из-под: них прямо яйца бери и в мешок. Да гляди, к стене не жмись мешком-то. Не донеся до дому, яишню в мешке сотворишь.

Ванюшка глянул вниз, зябко повёл плечами.

— Высоко, — нерешительно проговорил он.

— А тебе не всё равно? Тебе ж вниз не скакать. Я бы сам полез, да ты меня не сдержишь. Тяжело. А мне тебя сдержать труда нет. Не опасайся.

Ванюшка крепко схватился за камень, нагнулся над обрывом. Из-под его коленок посыпались вниз мелкие камешки.

— Гляди, — вскрикнул он и в удивлении нагнулся ещё сильнее, еле удержался рукой за камень. Ни одна кайра не слетела с места. Как по команде, птицы быстро повернулись на своём уступе, грудью к стене, и крепко к ней прижались. Камешки градом защёлкали по спинам, отскакивали от упругих перьев и сыпались в море. Кайры не шевелились, всё теснее прижимаясь грудью к стене, пока сыпались камешки. Затем опять, как по команде, повернулись около стенки и закричали ещё громче — видно, обсуждали происшествие.

— Они всегда так, — объяснял Степан, затягивая Ванюшке ремень под мышками. — Так их и по голове не стукнет и с перьев камень как на салазках катится. Приобвыкли. Ну, не опасайся, ноги вниз спускай, держу я тебя крепко.

Минута — и Ванюшка повис над обрывом. Зажмурился, чуть назад не запросился. Да поднял глаза вверх, увидел весёлое лицо Степана, стало легче.

— Что, опамятовался? — сказал Степан. — Бывает по первости. Вниз не гляди. Вперёд, на птицу гляди. Вон она, с тобой вровень. Руки под неё сунь, яйца в мешок клади, не опасайся, кайра не клюнет. Дура птица, не то, что поморник, тот до гнёзда не допустит.

Ванюшка быстро освоился. Висеть на ремне, когда его держат надёжные Степановы руки, оказалось не очень страшно. А в увлечении охотой скоро появился и свой интерес. Большие чёрные птицы с красными клювами сидели тесно в ряд и даже не думали защищаться. Ванюшка из-под каждой вынимал пару крупных зеленоватых яиц и осторожно опускал в мешок.

Степан медленно передвигался по краю обрыва, крепко держал намотанный на руки ремень. Огромная стая птиц облаком вилась над обрывом, кто посмелее, с криком налетали близко — пугали, но не трогали. Ограбленные матери кричали ещё громче, а с места не слетали.

Мешок быстро наполнялся. Ванюшке стало труднее оберегать его от толчков о камни. Пора подниматься. Ванюшка взглянул вверх, чтобы дать Степану знак, и… мороз пробежал по спине: ремень над самой его головой перетёрся об острые выступы скалы и держался на узкой полоске, вот-вот готовый разорваться…

Ванюшка опустил голову, взглянул вниз и дышать перестал: шёл прилив. Узкая прибрежная полоса скрылась под водой. Волны вздымались всё выше, ударяли о скалы, рассыпались белой пеной. Разбиться, падая о скалы, или прибой подхватит и сам о них разобьёт…

Спасенья внизу нет. А наверху? Где взять крылья, добраться до верха, если… если ремень порвётся?

Ванюшка точно сейчас понял, какой он маленький, и как громадны скалы, как страшно море внизу. Страшнее, чем когда они, в темноте, прыгали с льдины на льдину, бежали к берегу. Там надёжная верёвка привязывала его к отцу, к его сильной руке, а здесь… Птицы-то как кричат! Его, Ванюшкин, голос до Степана не долетит. Да и что он оттуда, сверху, сделать может?

Медленно, очень медленно, Ванюшка поднял руку, показал Степану на перетёртый ремень над своей головой. Тот смотрит с удивлением. Не понимает. Что же делать? Ещё осторожнее Ванюшка поднял обе руки. Показал, будто одной перепиливает другую. Степан взглянул и… Ванюшка заметил, лицо его побелело, губы сжались: понял.

Несколько мгновений Степан не шевелился, будто застыл. Но вот кивнул головой, рукой махнул. По губам видно — крикнул что-то. Что — Ванюшка не разобрал, но всё равно на душе стало легче.

Степан бережно смотал с руки Ванюшкин ремень. Ванюшка висел смирно, с его рук глаз не сводил. Крики птиц стали ему совсем не слышны, слышал только, как волны об острые камни бьются.

Вот Степан конец ремня привязал к камню над обрывом, руки освободил. Другой ремень вынул из мешка и привязал к камню рядом. Степановы руки так и летают. А Ванюшке кажется, что еле двигаются. Свободным концом другого ремня Степан сам обвязался, ноги с обрыва спустил, и вот уже ремень руками перебирает, спускается всё ниже…

Ванюшке даже жарко стало. Хотел крикнуть от радости, да испугался! Как бы от крика ремень не оборвался. Висел молча и не чувствовал, как по лицу слёзы текут, понял: Степан спасёт.

А Степан уж рядом, чуть повыше оказался. Ногой столкнул с уступа пару птиц, поставил на уступ ноги. Кайры с криком перекувыркнулись в воздухе и опять подлетели, суются ему в ноги. Туда, где ещё лежат скорлупки раздавленных яиц. Но Степану не до них. Левой рукой он схватил Ванюшку за плечи, приподнял.