Мир за гранью войны - Максим Шейко

Между тем парни Руста возобновили движение и вскоре достигли сбитого самолета. Пилот к тому времени уже пришел в себя и сумел выбраться из кабины, спрятавшись за корпусом самолета и поджидая разведгруппу. После непродолжительных переговоров, пилот и разведчики еще немного покопались возле самолета, после чего двинулись в обратный путь. Удостоверившись, что новых сюрпризов не предвидится, Ганс, оставив Ланга следить за обстановкой, отправился в штаб батальона готовиться к приему нежданного гостя.

* * *

Летчик оказался совсем молодым парнем, на вид даже моложе Ганса. Лет двадцать от силы. Невысокий, худощавый, с косой темной челкой, падающей на лоб, в летном комбинезоне и ботинках. Свой летный шлем он нерешительно мял в руке. После пережитого боя, падения и последующих приключений парень явно пребывал не в своей тарелке. К тому же на фоне рослых, здоровых эсэсовцев, обвешанных оружием с ног до головы, щуплый и встрепанный летчик смотрелся довольно комично. Нойнер, едва только глянув на этого "асса" сразу же вспомнил "Счастливчика" Подольски, правда, тот ростом был повыше. А так вообще похож, такой же grunschnabel[52] — явно недавно на войну попал, может даже сегодня первый раз в бою участвовал, вот и не привык еще ходить рядом со смертью.

— Лейтенант Курт Райх, пятьдесят вторая истребительная эскадра. — Парнишка явно старался произвести впечатление настоящего вояки, даже вытянулся по стойке смирно, для солидности.

Бестманн и Нойнер скептически переглянулись.

— Штурмбаннфюрер Вальтер Бестманн, дивизия СС "Тотенкопф" — Вальтер как бы невзначай повел подбородком, отодвигая ворот камуфляжной рубашки и ненавязчиво демонстрируя недавно полученный рыцарский крест (первый в дивизии!): знай наших! Затем последовал кивок в сторону Ганса — оберштурмфюрер Ганс Нойнер, это его парни тебя вытащили. Садись, лейтенант, передохни пока.

Ганс кивнул Русту, маячившему у входа в хату. Взводный отсалютовал рукой и, хлопнув по плечу стоявшего рядом гренадера, скрылся из виду. Гренадер молча сложил в углу парашют и несколько железяк, после чего тоже исчез. Пока происходило это молчаливое действо, Бестманн (тоже молча) добыл из-под стола бутылку коньяка и, набулькав приличную порцию в обычную жестяную кружку, пододвинул ее летчику.

— Пей, парень, а то выглядишь ты, как angewarmte leiche[53], если не сказать еще хуже.

Летчик с сомнением поглядел на кружку, но, под строгим взглядом комбата, все же взял ее в руки и, затаив дыхание, выпил, чуть не поперхнувшись напоследок.

— Другое дело! — Ганс от души хлопнул кашляющего лейтенанта по спине, от чего тот едва не полетел на пол.

— Э… а вы можете сказать, где я сейчас нахожусь?

— На земле! — Ганс с командиром весело расхохотались, глядя на вытянувшуюся физиономию летчика. — Не ожидал? Причем целым, а не по частям, с чем я тебя и поздравляю. — Ганс, все еще ухмыляясь, подхватил початую бутылку и ловко разлил остатки содержимого по трем кружкам.

— Prosit![54] — Эсесовцы дружно опрокинули кружки, лейтенант выпил свою чисто машинально.

— Слышь, вояка, ты на фронте-то давно?

— А? — От пережитого и выпитого летчик уже начал медленно впадать в прострацию.

— Воюешь давно? Сколько "иванов" сбил?

— Сегодня — первого. Я меньше месяца как на фронт попал, из учебной группы перевели. Сегодня мой третий бой был и уже сбили. Я его даже не заметил! Откуда он взялся вообще? — Язык у летчика стал ощутимо заплетаться, делая речь все более бессвязной, но зато появилось желание выговориться. Причем эти два фактора явно вступали в противоречие.

— Не переживай — Вальтер похлопал незадачливого летуна по плечу — еще отомстишь. Первого ведь сбил — дальше легче пойдет. Ты с какого аэродрома, кстати? Надо же твоих успокоить.

— Я? Из под Чугуева. Вторая группа, четвертая эскадрилья…

— Ага. Ну, отдыхай, гроза небес. Мы твоим отзвонимся, если надо — подбросим до аэродрома. Но лучше ты у нас пока посиди. Ночью мы попробуем твой самолет вытащить, он вроде не сильно разбился, может и починят еще. Ну и ты вроде как не с одним парашютом вернешься. Согласен?

— Я? Я — да. Мы с вашими солдатами приборы с самолета скрутили. Часы там, высотомер… По инструкции положено! Где они? Я помню, мы их несли… — Курт закрутился на табуретке в поисках утраченных приборов.

— Да сиди ты, на месте твои железки. Вон на парашюте валяются.

— Ганс, у тебя коньяк есть? А то я последнюю бутылку истратил, чтоб этого "орла Геринга" в чувство привести.

— Нету! — Ганс решительно отмел поползновения командира на его недавно обретенное в боях с интендантской службой имущество.

— Штурмбаннфюрер, срочное сообщение! — появившийся очень кстати связист не позволил Бестманну облечь свои подозрения по поводу честности Нойнера в словесную форму.

— Боевой приказ?

— Нет, обычное сообщение по радио.

— А что там тогда может быть срочного?!

— Наши войска вступили в Москву! Только что из Берлина передали, я подумал: вам захочется знать…

— Правильно подумал. Ладно, можешь идти, молодец, что сообщил!

— Jawohl!

Ганс с Вальтером переглянулись, затем так же синхронно уставились на очумело крутящего головой летчика.

— Я за коньяком!

— Ты ж говорил: "нету"!

— А теперь есть! Хотя, пожалуй, ненадолго — такую победу надо отметить!

— Точно! Пусть это не мы вступили в Москву, но в этой победе есть и наша заслуга. И люфтваффе тоже. Так что тащи свой коньяк — лейтенант сегодня никуда не поедет, это уж точно!

Глава 9 "Третьего не дано"

— Что значит "отступили"?!!! — Гитлер буквально кипел от негодования, отчего его речь срывалась на шипящий шепот, а во взгляде, устремленном на командующего сухопутными силами, плескалась такая ярость, что Браухич невольно отшатнулся.

— Мой фюрер, войска устали, тылы растянуты, снабжение неудовлетворительно и не в состоянии полностью покрыть потребности наступающих войск…

— Не хочу даже слышать этот лепет! Москва должна быть взята! Любой ценой!!!

— ОКХ работает над этим, но войскам нужна хотя бы кратковременная передышка, на время которой наступление и было приостановлено — это временная мера, мой фюрер. — Гальдер поспешил вмешаться, чтобы прикрыть главкома, растерявшегося под эмоциональным напором Гитлера, однако буря, бушевавшая в восточнопрусской ставке, и не думала утихать.

— Временная мера?! Замечательно! А почему МЕНЯ не поставили в известность об этой мере заранее??? Берлинское радио уже сообщило на весь мир о том, что германские войска вступили в большевистскую столицу! И что теперь?! Какое впечатление произведет в мире известие о том, что мы вновь ее оставили? А как на это отреагируют наши доблестные войска, сражающиеся сейчас по всему фронту?

Йодль! Что вы скажете по этому поводу? — Однако начальник оперативного отдела ОКВ и главный "военный советник" Гитлера, с индифферентным выражением лица флегматично наблюдавший за разносом армейского начальства, вместо ожидаемой фюрером безоговорочной поддержки, предпочел занять нейтральную позицию.

— Я бы хотел услышать аргументы ОКХ, прежде чем делать выводы, мой фюрер. — Спокойный и вежливый тон фактического начальника "личного штаба" несколько остудил Гитлера.

— Хорошо! — фюрер даже слегка пристукнул кулаком по столу, стремясь унять навалившееся нервное напряжение — Докладывайте! Что там у вас, Гальдер?

Начальник штаба ОКХ немного пошелестел бумагами, сверяясь со своими записями, после чего, поправив очки, приступил к докладу, время от времени иллюстрируя свои слова заученными движениями указки по масштабной военной карте, с нанесенной на ней оперативной обстановкой.

— За последние три недели наши войска на центральном направлении продвинулись на восток на двести-триста километров, выйдя на ближние подступы к советской столице. В настоящее время 9-я полевая армия Штрауса занимает позиции фронтом на север от Осташкова до Калинина и далее вдоль Волги до канала Москва-Волга. Фактически армия прикрывает весь северный фланг нашей московской группировки и обеспечивает связь с группой армий "Север". Далее вдоль канала Москва-Волга располагается 4-я танковая группа Гепнера, которая захватила и удерживает крупный плацдарм на восточном берегу канала в районе Яхрома-Дмитров. В настоящий момент противник предпринимает упорные контратаки с целью ликвидации этого плацдарма и восстановления обороны по берегу канала. С целью максимально затруднить действия наших войск, противник также предпринял меры по затоплению местности, используя свою ирригационную систему. В результате наши войска на плацдарме в течении двух дней были отрезаны от снабжения и только благодаря исключительно эффективной поддержке авиации смогли продержаться до восстановления переправ, а затем и расширить захваченный плацдарм, перерезав железную дорогу. — Гальдер перевел дух и, оторвавшись от своих записей, обвел взглядом окружающих, стараясь оценить их реакцию и предугадать неизбежные вопросы.