Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

что стену особняка Ингмара Бергмана на острове Форё украшает репродукция выполненной от руки карты Готланда 1646 года.

Что же касается подарка Малыша, то, согласно сценарию, он преподносит отцу собственноручно, хоть и при участии Отто, построенный замок на горе у озера, а вовсе не макет их собственного жилища. Иными словами, это должен был быть своего рода синтез — «западный» «японский» садик. По всей видимости, на его создание не нашлось времени, и потому был использован тот самый макет дома, который художники сделали перед строительством декораций. Это обычная практика при работе над фильмами. Тарковский всегда ратовал за строительство моделей, известен даже его любимый масштаб — 1:24. Андрей говорил, что это позволяет ему поставить себя на место персонажа.

Однако сколь значительно выглядит эта внезапная, во многом вынужденная замена! «Пейзаж» вокруг домика, включающий микроозеро и холм, режиссёр тщательно готовил собственными руками. Сам он вырывал все яркие цветы, формировал ландшафт. Об этой работе вспоминает[1027] Юзефсон: «Он всё время как бы охотился. Он подстерегал не только выражение на лице актёра, но и выражение природы. Он мог, к примеру, встать перед стеной, полной знаков и следов времени, стеной, которая имела свою историю. Он мог пять, десять минут недвижно стоять перед ней и находить много таинственных отметин времени. Он что-то искал, не знаю что. Часто на натурных съёмках, под открытым небом, особенно когда вблизи была вода — он любил воду, — он отводил маленькие ручейки и протоки и таким образом сам создавал некий ландшафт. Он постоянно был в пути, искал какие-то мотивы, что-то изучал и одновременно создавал». Тем не менее ни один кадр, на котором озеро находилось бы в фокусе, в картину не вошёл. С другой стороны, появилась мелкая нарезка интерьерных съёмок.

Происходящее в фильме структурируется посредством «троиц». Итак, дары приносят три «волхва» — Виктор, Малыш и Отто. Не так прост вопрос о том, что из принесённого — «золото», что — «ладан», а что — «смирна». Вероятнее всего, золото — подарок сынишки, поскольку ребёнок даёт дом его хозяину, «как царю». Альбом Виктора — это ладан, ведь он — «как богу». Дар же Отто — смирна, не столько потому что карта связана с погребением, сколько из-за мрачных ассоциаций, которые вызывает сам почтальон — вестник потустороннего мира. Впрочем, быть может, скорее карта — дар «царю». Очередная неоднозначность, которую не разрешил бы и сам режиссёр.

Другая троица формируется за счёт метафизического велосипеда, который передаётся из рук в руки, чтобы переместиться в другую точку, нарушив порядок вещей. Им пользуются Отто, Александр и Мария. Троица действительно влюблённых людей — Марта, Аделаида и Виктор. Троица «таинственно падающих» — Малыш, Отто и Александр. Сына нелепо, от неожиданности стукнул отец[1028]. Почтальона злой ангел зацепил крылом. Хозяин дома настолько странно валится с велосипеда, словно кто-то незримый поставил ему «подножку». Наименее загадочен первый случай: вся метафизическая иерархия для детей восходит к родителям. С позиций ребёнка никого не может быть выше матери и отца. Кстати, в той же сцене в обморок падает и Александр, будто кто-то нанёс ему ответный удар.

Списки триумвиратов можно продолжать, но стоит также обратить внимание на неодушевлённые тройки: три подарка, три дела («тарелки, свечи, вино»), которые должна сделать Мария, прежде чем Аделаида отпустит её из своего дома, чтобы та, впоследствии, стала любовницей её мужа. Кстати, возникает ещё и троица «слуг»: Юлия, Мария и Виктор.

Возвращаясь к теме жертвы, нельзя не вспомнить историю про сестру Александра, состригшую себе волосы. Она имеет вполне биографические основания. Но, безусловно, именно поджог дома — главное жертвоприношение, которое хозяин ритуально пообещал Всевышнему. Герой отторгает «всё своё». Именно потому столь важны подготовительные ритуальные действия: в частности, перед поджогом он кладёт в машину Виктора его докторский саквояж, после чего отгоняет автомобиль подальше — это чужие вещи, они не имеют отношения к обету.

Тарковский решил снимать сложнейшую сцену пожара почти сразу по приезду, чтобы иметь время на исправление ошибок. Дом, как таковой, был уже не нужен, ведь все эпизоды вокруг него сняли в ходе первой экспедиции. Сама идея горящего жилища имеет корни в прошлом режиссёра — осенью 1970 года пожар поглотил дачу в Мясном. Так через «Ностальгию» этот любимый дом Андрея проник в «Жертвоприношение», пусть уже и без визуального сходства.

Замысел монументальной сцены был амбициозен: снимать одним кадром, длящимся более пяти минут. Крис Маркер называл её самой сложной в истории кино. Это вряд ли справедливо, но масштаб затеи умалять не следует. Эпизод берёт своё начало с того, что Александр наблюдает, как дом разгорается. Вскоре, прихрамывая после падения с велосипеда, он идёт прочь от пожара, и камера следует за ним. Важный вопрос: что заставляет его удаляться? Раскаяние? Ужас бессмысленности содеянного? Навстречу бегут близкие. Первым его настигает Виктор. Главный герой хочет сказать ему что-то важное, но вспоминает о своём обете молчания. Доктор говорит Аделаиде ни о чём не спрашивать мужа. Всё-таки он понимает происходящее куда лучше, чем женщина.

Значит, раскаяния нет. Вдруг в полыхающем доме начинает звонить телефон. Быть может, это самый важный звонок, который мог произойти только в такой особенный день. Александр устремляется назад к своему жилищу, оно вновь попадает в поле зрения камеры, на этот раз объятое пламенем полностью. Взрывается стоящий рядом автомобиль. Полыхает и дерево, расположенное неподалёку — разумеется, в заповедной зоне оно было высажено специально. «В моих фильмах ничто не происходит случайно. Почему дерево сгорает вместе с домом? Если бы сгорел один дом, это был бы просто ещё один „кинопожар“… не настоящий… не особенный… Сам я ненавижу случайные вещи в фильме. Самый поэтический образ, как бы малозначимый и необоснованный, всегда закономерен, а не случаен», — пояснит[1029] Тарковский.

Третий раз строение видно, когда все, кроме Марии, ловят Александра, а четвёртый, когда героя увозят на карете скорой помощи. Тогда дом уже во многом прогорел. Откуда возникает эта машина — отдельный вопрос и загадка. Кто мог её вызвать при условии отсутствия мобильной связи?

Внезапно приехавший на велосипеде Отто многообещающе говорит своему другу: «Увидимся», — вновь намекая, что он вовсе не простой почтальон. Однако, кем бы ни был этот человек, видя полыхающее семейное гнездо, он поражённо хватается за голову, хотя был невозмутим, когда раздавался шум самолётов, обозначающих начало войны. Этим жестом Отто отметает единственную правдоподобную гипотезу: не он вызвал скорую. Неужели сам Александр?! Пятый раз дом попадает в кадр, когда Мария бежит к велосипеду,