М. С. - Владимир Чистяков

Но она ответила.

— Как меня. Марина. И ещё Лиза.

— А что стало с её подругой и маленькой?

— Рэтерн и сейчас жива. Она замужем и у неё свои дети уже старше тебя. А Дины больше нет.

— Они были сёстрами?

— Двоюродными. А с Рэтерн они просто дружили. Её ты может, скоро увидишь, они иногда приходят сюда. И она свою дочь назвала в её честь. А Дина меня звала матерью, хотя я ей не была.

Аня взглянула на генерала. Что бы про неё не говорили, а она была просто очень усталой женщиной. И очень одинокой. Ребёнок, наконец, набралась смелости, и сказала ей.

— А можно я вас так буду называть…

— Как?

— Мама.

Что-то дрогнуло на невозмутимом лице генерала. Что мелькнуло в стальном взгляде зелёных глаз. Какие струны души зацепил этот вопрос? Что дрогнуло в почти уже каменном сердце? И она неожиданно тихо ответила:

— Можно.

М. С. ведь тоже человек, пусть с крутым характером, очень недобрый и жестокий, но человек. И ещё не до конца разучилась чувствовать. И девочка сама сказала то, в чём М. С. себе не признавалась. Человеческого тепла хотелось железной М. С… Тепла и любви.

Разбрызгивают грязь танки, вязнут в ней машины. Императорская колонна на полной скорости несётся по имперской дороге.

Саргон грустно усмехнулся собственным мыслям.

Императорская колонна! Развалюхи, подобранные на полях отгремевших сражений и кое-как отремонтированные. Да большей части этих машин место в доменной печи! Другое дело, что взять её негде, эту самую печь.

Имперская дорога! В своё время просёлочные дороги и то лучше попадались.

А по такой 'магистрали' не едешь, а ползёшь. Скорость-то километров 25 в час.

И он, император. Пугало он огородное, а не император. Всего-то что в нём от прежнего — мундир. Всё в игрушки играют, наиграться не могут. Император, генералы, офицеры, солдаты. Армия! Бандиты с большой дороги!

Сидят в… М. С. говорит опорные пункты, он сам — блокпосты, в столице — форты. А по сути — в малинах.

Сидят, пугают до смерти местное население и выколачивают из них то, что может сами понадобиться.

Но в столице ныне возможна только салонная оппозиция. Подняться в открытую против неё даже не попытаются. Главным образом, из-за врождённой трусости. У многих ещё крепко приправленной столь же врожденной тупостью.

А здешние солдаты её обожают. Популярность М. С. в армии на запредельных высотах. И как-то грустнеет, когда попадается на глаза словосочетание 'солдатский император' . Как-то сама-собой под это словосочетание чья-то фотография напрашивается. Такая знакомая!

Столица ведь уже давно не там, где стоит кружок на карте. Столица давно уже здесь, в этой грязи, в этих болотах. Там, где М. С., короче. В столице пытаются возрождать какой-то довоенный уклад жизни, стремятся жить так, словно никогда не было эпохи М. С… Ну- ну, успехов в дёрганье тигра за усы. И не говорите потом, что вас не предупреждали.

Последние несколько месяцев сообщения с этой границы приходили такого содержания… В переводе с казённо-матерного, ещё одного из языков освоенного ей в совершенстве, смысл всех сообщений точнехонько укладывался в название романа из другого мира: 'На Западном фронте без перемен' .

Это у М. С. — то без перемен! Саргон не верит уже давно. Парламент поверил только недавно и уполномочил его. Как никак, а он формальный глава государства.

Что же до доклада правительству и парламенту, то Саргон уже давно понял — что бы он здесь не высмотрел, а принять какие-либо меры будет невозможно. Добыча сырья — у неё, самые плодородные области управляются назначенными ей губернаторами, армия почти на 90% подконтрольна ей. (Хотя лично император стеснялся называть этот как попало вооруженный сброд армией).

Колонна подъезжала к городу. Хм. Саргон и не знал, что, кроме всего прочего М. С. занимается ещё и дорогами. Последние километров 50 машины шли по довольно-таки приличному асфальту, а сейчас он вообще стал просто превосходным, превосходным настолько, что императору стало почти стыдно за свои колымаги.

Добрую половину из них составляли бывшие тяжёлые грузовики, на которых вместо кузовов был сооружён короб из лёгкой брони короб с бойницами. На некоторых машинах эта конструкция дополнялась парой турелей с крупнокалиберными пулемётами, на других — миномётом. По саркастическому замечанию М. С. эти машины являлись 'тачанками времён вьетнамской войны' .

Когда-то почти все эти машины доставили с севера во время подавления спровоцированного кэртерцами восстания в недавно присоединенных землях. После подавления обратно их М. С. почему- то не затребовала, и они достались императорским гвардейцам… Гвардейцы, мать их.

В столице о них давно уже гуляла такая фраза: 'Пьяный эмэсовец- страшнее танка, пьяный гвардеец страшнее пьяного эмэсовца' .

Хотя за время восстания Саргон видел только одного пьяного эмэсовца — саму М. С., но смысл шутки всё равно оставался верным, ибо о дисциплине гвардия вспоминала только во время спец операций. В остальное же время…

Почти на каждом заседании парламента кто-либо сообщал императору о похождениях его 'орлов' . (Невольно вспомнилось сравнение как-то раз по пьяни брошенное М. С. 'Мои гвардейцы- орлы, твои — тоже орлы, но из породы стервятников. Мои бьют дичь, твои — рвут падаль' ). А император единственный человек, имеющий в гвардии хоть какое-то подобие авторитета. Подчинённые парламенту части и полиция гвардейцев попросту боятся.

Конечно, внешним видом это сборище двухметровых лбов может нагнать страху, ибо кроме всего прочего, гвардейцы славятся и полнейшим пренебрежением к форме одежды.

Кожаные куртки или жилеты у одних, старая форма или её подобие у других, новый пятнистый камуфляж М. С. — овцев у третьих, кое у кого — даже мундиры чужаков, любимейший товар контрабандистов.

Кепи, фуражки, каски, пилотки, просто пиратские повязки на головах у одних, волосы до плеч и даже ниже у других, хохол на макушке у третьих, петушиный гребень красного или зелёного цвета у четвёртых. У многих к тому же татуировки на руках, телах и головах.

Ну и солдаты! Вполне под стать им и машины. Камуфляжная окраска 'гвардейцами' воспринималась только как фон для своих пьяных художеств. Тематика — довольно проста — девочки, по возможности минимально одетые и не выдерживающие никакой цензуры надписи.

На корме одного из бронетранспортеров красовалось изображение огромной задницы, и подпись 'Здесь мы все сидим' . На крыше командирского джипа изображение дублировалось. Выполнено с претензией на натурализм с тщательным выписыванием всех деталей, не иначе для лучшего опознания с воздуха. Изображения эти ещё из разряда самых целомудренных.