Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

характер почти настоящей мании преследования… В противоположность Наполеону в гневе его не было ничего обдуманного. Слова и движения вырывались у него непроизвольно и были иногда в полном несоответствии с его истинными чувствами и намерениями. Эти вспышки ярости, как все болезненные явления, которым ничто не мешает развиваться, с годами все усиливались у него. Как замечает Семей Воронцов282, “вспышки ярости делались у него все сильнее и сильнее, пока не довели его до безумия” <…> Резкие поступки, капризы и странности нового государя приводили всех в смущение… В смысле фантастических выдумок, Павел превзошел все пределы возможного… Даже в спокойном состоянии его ум оказывался совершенно неспособным, несмотря на стремление и старания, управлять сложным механизмом правительственной машины, все мельчайшие части которой ему собственноручно хотелось пустить в ход». (Валишевским, 1990а, с. 51–52, 54–55, 58, 124, 128.)

[По словам адмирала П.В. Чичагова] «Когда он достиг возраста, позволяющего заняться государственными делами, она (императрица) пыталась привлечь его к своей работе; но государственный секретарь князь Безбородко… заявлял, что ни он, ни сама императрица ничего не могли ему втолковать: все он понимал вкривь и вкось». (Чиж, 2002, с. 166.)

«Слабость суждения, недостаток сообразительности, неспособность сочетать общие идеи, неспособность анализировать сложные явления и отличать существенное от подробностей у Павла I проявились вполне ясно в тех нелепых воззрениях, какие он имел о своих правах и обязанностях. Как он доказал во время своего непродолжительного царствования, он решительно не понимал политического положения России, не понимал, чего добивался, не понимал, что все его распоряжения и действия никоим образом не могут принести пользы ни ему самому, ни России… Прекрасно образованный, блестящий собеседник, двадцать лет ничем не занятый, Павел Петрович буквально ничего не сделал, за что о нем можно было вспоминать с благодарностью… Полная непродуктивность умственной деятельности <…> Никогда не мог скрывать своих мыслей и всегда всем сообщал о своих намерениях… Лучшее и очевидное доказательство крайней слабости воли этого государя состоит в том, что в течение всей своей жизни он всегда находился под чьим-либо влиянием и, как только ускользал из-под влияния одного лица, сейчас же подпадал под влияние другого». (Там же, с. 178. 180, 207, 225.)

[По словам адмирала А.С. Шишкова] «Боязливая и всегда опрометчивая подозрительность, преклонявшая слух его ко всяким доносам, кои, волнуя в нем кровь и устрашая воображение, побуждали его, для мнимого предупреждения угрожающих последствий, предпринимать поспешно и необдуманно такие меры, которые скорее навлекать, нежели отвращать их могли. Несчастная подозрительность сия представляла ему везде опасности». (Там же, с. 198.)

«Незадолго до женитьбы цесаревича на Вильгельмине у него имели место галлюцинации зрительного и слухового характера. Сам Павел придавал своей галлюцинации особый смысл и был уверен, что видение не было случайной игрой больного воображения… Он дал серьезный повод предположить, что голова бедного наследника не в порядке, что рано или поздно на российский престол взойдет безумец». (Чулков, 1991, с. 21.)

«В апреле 1776 г. Наталья скончалась при родах в ужасных муках; вместе с ней умер и ребенок. Обезумевший от горя Павел изломал мебель в своих покоях, пытался выброситься из окна, запретил предавать земле тело супруги, утверждая, что она жива!.. 43-летний царь представлял собой причудливую смесь жестокости, порочности, пошлости, мистицизма и чувственности. Честный, прямой, набожный в свои молодые годы, он стал недоверчивым, неуравновешенным, резким и грубым; боялся, что его предадут, зарежут или отравят. Был ли он сумасшедшим? Нет, всего лишь неуравновешенным по характеру!» (Валлот/пон, 1991, с. 7, 41.)

«А “реализм” так был нужен безумному цесаревичу, который изнемогал в тщетной борьбе с призраками. Почти все мемуаристы говорят об этом бреде Павла. Так, и Ф.В. Ростопчин в письме к графу С.В. Воронцову говорит о том, что Павел постоянно не в духе, ибо голова его “наполнена призраками”. Иностранцы также обращали внимание на странности великого князя… “…Во всем его облике, в особенности тогда, когда он говорил о своем настоящем и будущем положении, можно было рассмотреть беспокойство, подвижность, недоверчивость, крайнюю впечатлительность, одним словом, те странности, которые явились впоследствии причинами его ошибок, его несправедливостей и его несчастий…” Эти впечатления относились к 1785 г.». (Чулков. 1991, с. 32.)

«Быть может, на его умственные способности повлияли большие дозы опиума, которые будто бы давал ему Разумовский, чтобы обеспечить себе продолжительные tete-a-tete с веселой Наталией?» (Валшиевский. 1990а, с. 510.)

«Бесспорно, что ни один монарх не любил так церемоний, как Павел I; в этом отношении он занимает исключительное положение во всемирной истории. Крайняя подвижность, впечатлительность, большая скорость в сочетании представлений, рядом с крайне слабым вниманием и потому неспособностью к систематическому и серьезному труду — все это, конечно, вполне объясняет любовь к церемониям у лица, которому мало доставляли удовольствия физические наслаждения». (Чиж, 2002. с. 277.)

«12 января 1801 г. издан был совершенно непостижимый приказ о походе донских казаков через Бухару на Индию, которые немедленно и отправились в путь и только смертью Павла были спасены от верной гибели… Павел стал все подозрительнее относиться к членам своей семьи и предполагал сыновей Александра и Константина заключить в крепость, а жену и остальных детей отправить в монастырь». (Се-мевский В. ЭС Гранат, т. 30, с. 766.)

«Княгиня Дашкова283, женщина бесспорноумная… правильнее всех формулировала, какие чувствования возбуждал к себе этот несчастный государь: “К нему приближались со страхом, соединенным с презрением… Буквально не было ни одного человека, с которым Павел Петрович мог ужиться, с которым он не поссорился бы рано или поздно. Все лица, имевшие дело с Павлом 1, делались его врагами; все его отношения к людям кончались ненавистью и злобою”». (Чиж, 2002, с. 128, 138.)

«…Самые безумные поступки

Павла I объясняются влиянием на него лиц, решивших его погубить <…> Пален284, как человек очень умный, понимавший значение общественного мнения, стремился выставить Павла I в самом смешном виде; он ясно понимал, что только заручившись общественным мнением, может надеяться на безнаказанность <„.> он хорошо понимал, что “смешное убивает”, и сделал все, чтобы Павел I стал смешным как в России, так и за границей». (Чиж, 2002, с. 306, 308.)

«В столице царил страх. В 9 часов вечера был сигнал тушить огонь, и главные улицы покрывались рогатками. Властитель страны никому не доверял и боялся ночи. Разрыв с Англией, безрассудный поход донских казаков, экстравагантное поведение царя в самом Санкт-Петербурге вызвали всеобщее недовольство. Его считали ненормальным, свихнувшимся… И тогда граф Петр Алексеевич Пален задумал свергнуть Павла I и возвести на трон Александра28’». (Валлоттон, 1991, с. 51.)

«Мелкая