Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Папа, ты не можешь мне приказывать убежать!

– Я приказываю не как папа, а как работник Дозора!

Надя смотрела на меня, и я не знал, сработает ли это. Мы с детства учили ее уважать Ночной Дозор. Объясняли, что сказанное дозорным – это приказ. Что с магией не шутят. Но она была маленькой девочкой, для которой все сказки всегда заканчивались хорошо, – и я видел, что в ее глазах сейчас бушует энергия, способная затопить всю Москву… вот только поможет ли это против Тигра – не знал никто.

– Надя, я прошу тебя, – повторил я устало.

В глазах у дочки блеснули слезы. Она сжала губы, кивнула – и рядом с нами открылся портал. Я глянул на Тигра – тот уже прошел половину коридора. Он не атаковал, мы не были его врагами… мы были лишь помехой, он шел убивать пророка.

Я взял Надю за руку, потянул к порталу…

И в этот миг Тигр остановился. Поднял руку, совсем по-человечески потер лоб. И улыбнулся.

За нашей спиной открылась дверь, и маленький пророк Кеша вышел в коридор. Он был весь взмокший, словно толстяка заставили заняться физкультурой. Глаза у него были слегка осоловевшие, дурные, смотрел он на нас растерянно, едва узнавая. Из носа текла кровь.

– Все хорошо, – сказал Тигр. – Я ухожу.

Похоже, он собирался просто уйти – по коридору. Но пол под его ногами внезапно проломился, брызнуло в стороны бетонное крошево и доски. Запущенный Жермензоном еще в первую схватку голем все-таки догнал противника.

С выражением крайнего удивления на лице Тигр провалился в яму, где земля клокотала, будто кипящая каша. Мелькнули руки голема, нога Тигра… на секунду мне показалось, что я вижу длинный полосатый хвост, торчащий из земли будто исполинский червяк…

И все исчезло.

– Боюсь, он его не убил, – сказал Жермензон. – Боюсь, он просто не счел нужным сражаться…

Цветная паутина гасла. Гесер и Жермензон смотрели друг на друга, медленно начиная улыбаться.

Я наклонился к Наде и тихо спросил:

– Как ты ему помогла?

Обернувшись на Кешу, Надя привстала на цыпочки и прошептала мне в ухо:

– Я сказала, что, если он сейчас же не скажет свое дурацкое пророчество, я его изобью и всем расскажу, что его побила девчонка.

– И он поверил? – спросил я.

– А я ему дала по носу.

Я достал из кармана носовой платок, подошел к мальчику. Протянул платок и сказал:

– Запрокинь голову и прижми к носу. Сейчас мы позовем… доктора.

И пока он растерянно запрокидывал голову – разжал ему пальцы, забрал крепко стиснутую игрушку и сунул в свой карман.

– Повезло, – сказал Гесер, подходя. – Пророчество никто не услышал, Тигр ушел. Поздравляю тебя, малыш, все беды позади!

– Повезло, – повторил я за Гесером.

Игрушечный телефон, который я забрал у Кеши, жег мне карман. Я не знал, рискну ли нажать на кнопку и проиграть то, что на нем записано. И записано ли там вообще что-то.

Но хорошо хотя бы то, что сумеречная тварь ничего не понимает в современных детских игрушках.

Часть вторая

Смутные времена

Пролог

– Сегодня урок проведу я, – сказал Городецкий. – Анна Тихоновна заболела.

– А что с ней? – забеспокоился Павел. – Что-то магическое?

– Холецистит, – ответил Антон.

– Это можно вылечить заклинанием, – сказал Павел. Ему было двадцать с небольшим, он был из поколения, выросшего на компьютерных ролевых играх и книжках о Гарри Поттере.

– Можно, – согласился Антон. – Но зачем, если можно выпить желчегонное?

– Магией быстрее, – не сдавался Павел.

– И сложнее. Как ни странно, но проще всего магическому лечению поддаются смертельные заболевания. Банальные простуды, желчные колики и геморрой легче вылечить обыкновенными средствами. К тому же всегда стоит экономить силы и возможности магического вмешательства.

– Зачем? – Павел оглянулся на остальных учеников, будто ища поддержки. – Мы гораздо сильнее Дневного Дозора.

– Вот об этом и поговорим, – кивнул Антон. Прошелся по классу, разглядывая учеников – десять Иных, десять будущих магов и волшебниц. Шестеро взрослых, четверо детей и подростков. Обычные пропорции – возраст, в котором удается определить в человеке Иного, бывает самым разным. Младшему ученику, пророку Иннокентию Толкову, – десять с половиной, старшему – волшебнице Галине Станиславовне, пятьдесят два года. Кто-то из них придет в Дозор, а кто-то решит продолжить жить человеческой жизнью… почти человеческой. – Сколько, на ваш взгляд, учеников в Дневном Дозоре?

– Десять, – сказал Павел.

– Увы. – Городецкий покачал головой.

– Сто, – ответила Надя.

– Ответ не засчитывается, – сказал Городецкий. – Ты слышала об этом дома.

– Ну и что? – возмутилась Надя. – Какая разница, где я слышала?

– Ну, ты все равно ошиблась, – пожал плечами Антон. – Это было давно.

– Сто пятьдесят три, – пробормотал Иннокентий.

– Ответ засчитывается, – кивнул Городецкий. – Хотя я считал, что у них сто пятьдесят один ученик, но спорить с пророком не стану. О чем нам говорит эта диспропорция?

– О том, что плохих людей на свете больше? – тихо спросила Галина. До инициации она была учительницей русского языка и литературы старших классов в маленьком подмосковном городке. Антон полагал, что она имеет право на такое предположение.

– Не людей, а Иных! – поправил Денис. Тридцать с небольшим лет, бывший военный, уволенный из армии в ходе реформы. Как ни странно, его человеческая профессия и специализация Иного совпадали – из него обещал получиться неплохой боевой маг.

– Извините, Денис, но все-таки людей, – тихо, но твердо сказала Галина Станиславовна. – Иные не рождаются плохими или хорошими… как и люди, впрочем. Иные становятся на сторону Света или Тьмы исходя из своего душевного состояния на момент инициации…

– Одно замечание, – сказал Антон. – Кто хочет поправить?

Руки подняли несколько учеников. Антон кивнул Фархаду, бывшему менеджеру нефтяной компании из Казани. Состоявшийся в жизни человек, достигший успехов в бизнесе… такие не часто становились Светлыми Иными.

– Светлые и Темные – это не значит хорошие или плохие, добрые или злые, – сказал Фархад. – Если уж делить человеческими мерками… то это альтруисты и эгоисты. Те, кто хочет лучшего для окружающих, и те, кто хочет лучшего для себя.

– И порой во имя личного блага Темные Иные способны нести добро окружающим, а Светлые – причинять зло, – кивнул Антон. – Верно. Хотя я удивлен, что вы плаваете в самых основах… Итак, что означает пятнадцатикратный перевес в числе учеников Дневного Дозора по сравнению с нами?

– Среди людей гораздо больше эгоистов, – сказала Галина Станиславовна.

– Ночной Дозор хуже ищет будущих Иных, – предположил Денис.

– Обе версии хорошие, – сказал Антон. – Пока не будем уточнять, насколько они верны. Скажите, а почему при этом сохраняется баланс сил между Дозорами?

– Потому что вы – Высший Иной, – сказал Денис. – И еще Гесер, и Светлана… а Наденька – вообще Абсолютная волшебница!

Городецкий кивнул:

– Правильно. Численность Ночного Дозора ощутимо меньше, но при этом среди нас больше сильных магов. И, возвращаясь к предыдущему вопросу, такая ситуация является обычной на протяжении многих веков. Темных действительно больше. Светлые действительно сильнее. В целом – существует паритет. Именно поэтому не стоит, Павел, по малейшему поводу использовать магию. Там, где есть возможность довериться науке, – стоит ей доверяться.

Павел кивнул, хотя, судя по взгляду, Городецкий его до конца не убедил.

– Антон, делались попытки как-то изменить баланс сил? – спросила Галина Станиславовна.

– Конечно, – кивнул Антон. – Самая глобальная из них называлась Великой Октябрьской революцией. Коммунистическая идеология построена на альтруизме, и российским Дозорам был санкционирован этот эксперимент. По сути, это наибольшее вмешательство Иных в человеческую жизнь после Ренессанса, Великой Чумы и независимости Северо-Американских Штатов.

– И Темные позволили? – удивилась Галина.

– Конечно. Во-первых, они нам задолжали…

– За независимость США? – хмыкнул Денис.

– Нет, за Ренессанс. А во-вторых, по мнению Темных, распространение среди людей коммунистической идеологии должно было привести к росту эгоизма и темных эмоций.

– И они оказались правы? – возмутилась Галина.

– Нет. Мы все ошибались. Это никак не изменило баланс эгоистов и альтруистов, ни в мире, ни в России. После этого негласно возобладало мнение, что пропорция «один к пятнадцати», а точнее – «один к шестнадцати» является константой, отражающей соотношение альтруистов и эгоистов среди людей.

– А как, допустим, в США? – поинтересовался Давид Саакян. Семнадцатилетний старшеклассник был инициирован всего месяц назад, и его интересовало абсолютно все.