Ночной Дозор - Сергей Лукьяненко

Почки. Какая глупость. Какая мелочь.

Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление — индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз.

И вот мать… родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции — проклинает ее.

И вспухает чудовищный черный вихрь.

— Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком, — Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.

— Света, можно что-то придумать, — начал я. — Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну…

— Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!

Светлана, ты не знаешь, насколько права…

Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери.

Вот только материнское проклятие — страшнее всего.

— Антон, спокойно.

Голос Ольги отрезвил меня вмиг.

— Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?

— Нет, — сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.

— Я виновата, — Светлана покачала головой. — Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата.

— Я работала, — донеслось из сумрака. — Антон, милый, это не так выглядит! Материнский гнев — яркая черная вспышка и большая воронка. Но рассеивается она вмиг. Почти всегда.

Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла… уж надолго — не пожелают. Однако бывают исключения.

— Исключения возможны, — согласилась Ольга. — Сейчас ее мать проверят полностью. Но… я не стала бы рассчитывать на быструю удачу.

— Светлана, — спросил я. — А иного выхода нет? По-другому помочь вашей матери? Кроме трансплантации?

— Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.

— А если не медицина?

Она замешкалась:

— О чем вы, Антон?

— Неофициальная медицина, — сказал я. — Народная.

— Антон…

— Я понимаю, Светлана, трудно поверить, — торопливо начал я. — Полно шарлатанов, аферистов, психически больных людей. Но неужели все — ложь?

— Антон, покажите мне человека, который вылечил действительно тяжелую болезнь, — Светлана с иронией посмотрела на меня. — Только не рассказывайте про него, а покажите! Самого человека, и его пациентов, желательно — до и после лечения. Тогда поверь, во все поверю. В экстрасенсов, в хилеров, в магистров белой и черной магии…

Я непроизвольно поежился.

Над девушкой висело роскошнейшее доказательство существования «черной» магии, хоть в учебники вставляй.

— Могу показать, — сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили Данилу. Это была обычная стычка… не самая рядовая, но и не слишком уж тяжелая. Ему просто не повезло.

Брали семью оборотней, по какому-то мелкому нарушению Договора. Оборотни могли сдаться — и все закончилось бы коротким разбирательством между Дозорами.

Оборотни предпочли сопротивляться. Наверное, за ними тянулся след… кровавый след, о котором Ночной Дозор не знал, и теперь уже никогда не узнает. Данила шел первым, и его серьезно порвали. Левое легкое, сердце, глубокое ранение в печень, одну почку вырвали начисто.

Чинил Данилу шеф, помогал почти весь персонал Дозора, все, у кого в тот момент были силы. Я стоял в третьем круге, нашей задачей было не столько подпитывать энергией шефа, сколько отражать внешнее влияние.

И все-таки я временами поглядывал на Данилу. Он погружался в сумрак то один, то вместе с шефом. При каждом появлении в реальности раны уменьшались. Это было не столько сложно, сколько эффектно, ведь раны были свежие и не предопределенные судьбой. Но никаких сомнений в том, что шеф способен вылечить мать Светланы, я не испытывал. Даже если ее судьба обрывается в ближайшем будущем, если она непременно умрет. Вылечить — возможно.

Смерть наступит по другим причинам…

— Антон, а тебе не страшно говорить такие вещи?

Я пожал плечами. Светлана вздохнула:

— Дарить надежду — это ведь ответственность. Антон, я не верю в чудеса. Но сейчас готова поверить. Ты этого не боишься?

Я посмотрел ей в глаза.

— Нет, Светлана. Я боюсь многих вещей. Но других.

— Антон, снижение воронки на двадцать сантиметров. Антон, шеф просит передать — ты молодец.

Мне что-то не понравилось в ее тоне. Разговор через сумрак не похож на обычный, и все-таки эмоции чувствуются.

— Что случилось? — спросил я сквозь мертвую серую пелену.

— Работай, Антон.

— Что случилось?

— Мне бы такую уверенность, — сказала Светлана. Посмотрела в окно: — Ты не слышал? Шорох какой-то…

— Ветер, — предположил я. — Или прошел кто-то.

— Ольга, говори!

— Антон, с воронкой все нормально. Медленное снижение. Ты, каким-то образом, повышаешь ее внутреннюю сопротивляемость. По расчетам, к утру воронка снизится до условно-безопасной величины. Я смогу приступить к работе.

— Тогда в чем проблемы? Ольга, они есть, я чувствую!

Она молчала.

— Ольга, мы партнеры?

Это подействовало. Я не видел сейчас белой совы, но знал, что ее глаза сверкнули, и она на миг посмотрела на окна полевого штаба.

В лица шефу и наблюдателю от темных.

— Антон, проблемы с мальчиком.

— С Егором?

— Антон, о чем ты думаешь? — спросила Светлана.

Тяжело общаться одновременно и в реальном, и в сумеречном мире…

— О том, что хорошо бы уметь раздваиваться.

— Антон, у тебя гораздо более важная миссия.

— Ольга, говори.

— Я не понимаю, Антон, — это снова Светлана.

— Знаешь, я понял, что у одного моего знакомого — неприятности. Крупные неприятности, — я посмотрел ей в глаза.

— Вампирша. Она взяла мальчишку.

Я ничего не ощутил. Никаких эмоций, ни жалости, ни ярости, ни печали. Только внутри стало холодно и пусто.

Наверное, я этого ждал. Непонятно почему — но ждал.

— Там же Медведь и Тигренок!

— Так получилось.

— Что с ним?

Только бы не инициация! Смерть — только лишь смерть. Вечная смерть — страшнее.

— Он жив. Она взяла его в заложники.

— Что?

Такого не было. Просто никогда такого не случалось. Заложники — это человеческие игры.

— Вампирша требует переговоров. Она хочет суда… надеется выпутаться.