Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка - Уэстлейк Дональд Эдвин

За старой недвижимостью потянулись стоянки старой движимости. Я развернулся и двинулся обратно, поскольку не имел ни малейшего желания знать, что там дальше за стоянками.

Дойдя до спуска в подземку, я заглянул в закусочную, сел за стойку и заказал кофе и пирожок с сыром. Пережевывая его, попытался выработать какой–нибудь план действий.

Чего греха таить, заранее я об этом не подумал. Когда я выяснял, где живет Махоуни, у меня был план, по которому я действовал. Но и только.

Теперь понятия не имел, что делать. Я знал, что должен поговорить с Махоуни и как–то заставить его выложить интересующие меня сведения. Знал, что, добиваясь всего этого, я не должен попасть в лапы Траска или Слейда, один из которых, если не оба, вероятно, денно и нощно следует по пятам за Махоуни.

Итак, можно подождать его поблизости от дома, а потом подойти к парадной двери, постучать и тотчас начать разговор. Кажется, Махоуни женат, и вполне возможно, жене неизвестно о его двурушничестве, что позволит мне припугнуть Махоуни тем же, чем я настращал дядю Эла.

С другой стороны, я могу отправиться домой к Махоуни прямо сейчас, связать по рукам и ногам всех, кого застану, и дождаться хозяина уже внутри.

В этом случае Траск или Слейд не узнают о том, что я поблизости. Если, конечно, не войдут в дом вместе с Махоуни.

А может, дождаться его прихода, позвонить по телефону и как–нибудь выманить Махоуни из дома, а потом спрятаться в его машине, выехать вместе с ним из этого района, а уж затем пустить в ход веревку?

Мне не понравился ни один из этих вариантов, но у меня оставалось еще три часа, и я убеждал себя в том, что скоро придумаю что–нибудь более приемлемое.

Закусочная была оснащена телефонной будкой. От нечего делать я зашел в нее и посмотрел в телефонном справочнике номер полицейского управления Куинса. Оно располагалось по адресу 168–02, 91–я авеню.

Хей, да это же в пяти кварталах отсюда!

Я решил пойти взглянуть на управление – просто чтобы убить время. На углу 169–й улицы и 91–й авеню свернул направо. С одной стороны располагалась муниципальная автостоянка, с другой – универмаг.

Здание полицейского управления оказалось меньше, чем я думал. Это был квадратный пятиэтажный дом. Первые два этажа облицованы серым камнем, три последние – простой кирпич. Сводчатые окна первого этажа, широкие и высокие, были сплошь задернуты зелеными шторами. По бокам от деревянных двустворчатых дверей главного входа, застекленных поверху, висели привычные зеленые фонари, а белые буквы над дверью сообщали, что здесь находится сто третий полицейский участок.

Иными словами, управление полиции Куинса выглядело не ахти как.

Я прошел мимо, разглядывая окна верхних этажей. За одним на них, наверное, сейчас находится помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.

Свернув за угол, я дошел до следующей улицы, носившей название Ямайка–авеню. Тут я свернул налево, обогнул квартал и довольно скоро опять очутился поблизости от управления полиции. Точнее, от здания участка, которым оно на поверку оказалось.

На этот раз, однако, я не прошел мимо. В голове у меня вместо планов теснились тревожные мысли, мне отчаянно хотелось поскорее покончить с делом, поэтому я резко свернул налево, толкнул двустворчатую дверь сто третьего участка и вошел внутрь.

Прямо за дверью, в своего рода тамбуре, стоял патрульный в форме. Он с легким испугом посмотрел на меня и спросил:

– Что вам угодно?

Похоже, его и впрямь удивило, что сюда кто–то вошел.

Написанное от руки распоряжение, висевшее на внутренней двери, призывало всех офицеров обязательно показывать патрульному при входе свои удостоверения, а штатских – именно так там было написано – излагать ему дело, по которому они пришли, а уж потом идти дальше.

Я слишком зачитался объявлениями и пока не придумал, что сказать.

Патрульный смотрел на меня все более подозрительно и наконец проговорил:

– Ну–с, что вам здесь нужно?

Надо было отвечать. Тамбур был тесный, и мы стояли вплотную друг к другу. Я открыл рот, немножко позаикался и наконец выпалил:

– Махоуни.

Охранник насупил брови; подозрения его все усиливались.

– Что?

Все не так. Все не правильно. Я ведь хотел встретиться с Махоуни в тишине и уединении его дома, а не здесь, в полном людей и опасностей здании полицейского участка.

Но сделанного не воротишь, и пути назад нет.

– Махоуни, – покоряясь судьбе, повторил я. – Помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.

Привратник начал что–то понимать.

– Вы хотите видеть его? – спросил он.

Этого я совсем не хотел, но тем не менее ответил:

– Да, я хочу его видеть.

– Имя?

Имя? Тут и впрямь было над чем поломать голову. Как же меня зовут–то?

Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца – Чарлз Пул, – объявил я – Чарлз Пул, – повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. – Подождите здесь.

Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.

Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно.

Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от «а» до «я».

Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?

– Третий раз не повезет, – пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три – плохое число. Три человека – и одна спичка. Три забастовки – и тебя увольняют.

Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:

– Сейчас кто–нибудь спустится.

– Благодарю вас.

В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение – когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул еще один полицейский в форме и сказал:

– Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?

Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.

Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?

***

– Привет, корешок, – сказал Траск или Слейд.

– Да за тобой и не угнаться, племянничек, – сказал Слейд или Траск.

Полицейский в форме пропустил меня вперед и закрыл дверь. Передо мной на сером ковре стояли улыбающиеся Траск и Слейд. Позади них виднелся письменный стол, а за ним восседал человек, которого скорее всего и звали Махоуни. Как раз в таком кабинете, темноватом и тесноватом, и полагалось бы сидеть помощнику какого–нибудь старшего инспектора.

– Я хочу поговорить с Махоуни, – заявил я.

– А ты упорный парень, племянничек, – заметил Траск или Слейд.

– Эта черта нравится мне в нем больше всего, – умилился Слейд или Траск.

– Постарайтесь, чтобы он не шумел, – сказал человек за столом. – Это опасно.

Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!

– Не суетись, – ответил Траск или Слейд, – мы свое дело знаем.

– Выведите его через заднюю дверь, – велел человек за столом. – Я скажу, когда путь свободен.

– Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, – сказал я.