Высокое Искусство (СИ) - Николаев Игорь Игоревич

Да, вышло дорого.

Но это стоило каждой монеты, до последнего безанта[17]!

Когда-то здесь располагался бассейн, овальный и глубокий. На полу все еще сохранились контуры морских тварей, выложенных мозаикой всех оттенков синего и голубого цветов. Лазуритовая плитка покрывала вертикальные стены, а высоко над головами сияла магическая лампа очень редкого, «солнечного» вида. Грушевидный сосуд на серебряной подвеске давал свет, почти неотличимый от естественного, как в слегка пасмурный день. На краю бассейна замерли в неподвижности бок о бок местный тюремщик, а также начальник охраны юной наследницы. Оба, несмотря на суровое, не располагающее к сантиментам ремесло, имели вид бледный и весьма потерянный, горестно созерцая происходящее в бассейне.

Внизу, там, где искрилась под лампой старая мозаика, чей секрет изготовления был давно утерян, два человека дрались насмерть.

Они кружили, топча синие рисунки, терпеливо выложенные руками давно забытых мастеров. Били редко, в основном финтили, присматриваясь друг к другу, стараясь поймать на ложный выпад. Противник был хорош — бандит, давно продавший за звонкую монету и честь, и совесть, точнее их тени, поскольку вряд ли бывший наемник вообще знал, что такое совесть. Быстр и ловок — вино и наркотик не успели подточить здоровье. Тесаком владел неплохо, однако не более того, в этом Флесса имела преимущество. Зато проигрывала в росте и силе.

Флессе уже было жарко под облегающей стеганой курткой. Бандит вообще, словно из купальни вышел, пот промочил насквозь лохмотья, заменявшие арестанту одежду. Дрались на обычных тесаках длиной в четыре пятых руки, с обтянутыми кожей рукоятями. У бандита пехотный клинок, обычный и прямой, из тех, что идут в ход, когда строй разбился, древки переломаны и пошла безжалостная молотилка лицом к лицу. Размахивайся крепче, бей сильнее, а там Пантократор решит, кому выпало жить. У женщины в руках сияло отраженным светом куда более изящное оружие с плавным изгибом клинка и выбранными долами для облегчения веса. Флесса не захотела взять легкий длинный меч, чтобы шансы противников были хотя бы условно равными.

Она поиграла немного от кисти, петлями и переходами, стараясь запутать арестанта, тот не купился. В ответ начал более-менее грамотно загонять женщину в узкий конец арены, наступая шаг за шагом, провоцируя атаковать далеко выставленную вперед ногу. Худое лицо злодея блестело от влаги, глаза бегали, напряженно ловя отсверк вражеского клинка. Губы подергивались — хозяин то ли молился, то ли сквернословил. А может и то, и другое. Но руки у него оставались твердыми, а движения были уверены. Флессе на миг подумалось, что, быть может, идея с поединком не столь уж забавна и хороша.

Дуэлянтка наклонилась вперед, опустила тесак ниже, рассчитывая сыграть на разнице в росте и вспороть бандиту живот или пах. Уголовник положил клинок на плечо в притворной усталости, запрыгал на кончиках стоп, как танцор, быстро качая корпус из стороны в сторону. В очередном прыжке атаковал широким размашистым ударом, вынудил женщину отступить на шаг. Перевел удар в серию финтов, умело работая плечом, постоянно угрожая острием.

Перед боем Флесса ожидала встретить обычного рубаку с большой дороги, который сражается по старому принципу «прямой удар, прямой отвод, прочее для манерных пижонов и в бою неприменимо». Но этому негодяю кто-то поставил относительно неплохие навыки боя. Видимо не ленился брать уроки какого-нибудь бретера у костров на бесчисленных привалах военной жизни. Набор приемов был скудным, но отработан хорошо. Пожалуй, слишком хорошо. Знай Флесса раньше, что доведется столкнуться с таким врагом, она бы задумалась. Черт побери, а ведь случись что, охранник может и не успеть. Очаровательная игра со смертью быстро переставала быть и очаровательной, и игрой.

Он ударил высоко, целясь в голову, и сразу замолотил сверху вниз и обратно, пользуясь обоюдоострой заточкой клинка. Флесса в свою очередь попробовала зацепить арестанта изогнутым тесаком снизу вверх, словно крюком, а затем вытянулась вперед в глубоком выпаде, целясь по оружной руке. Почти дотянулась, почти — враг отскочил слишком быстро! Острая сталь распорола обрывок рукава некогда роскошной рубахи — как ее только слуги закона не прибрали? — и оставила неглубокую царапину. Первая кровь! Впрочем, неубедительная и неопасная, из тех ран, что скорее добавляют осторожности и решимости. Подобная делается опасной лишь в компании товарок, по капле выцеживающих силы.

Противники снова закружили в танце, пробуя друг друга на реакцию, ловя момент для атаки. Флесса почувствовала, что начинает задыхаться. Плотная одежда, на которую не пожалели ваты, действительно защищала от скользящих ударов, но и тепло удерживала как меховая шуба. Духота пополам с усталостью повисли на руках невидимыми гирями. Изящное порхание смертносной бабочки шаг за шагом превращалось в унылое заплеталово неловких ног.

Охранник и тюремщик с одинаковой злобой взирали на поединок. Оба хорошо понимали, что если все пойдет скверно, они могут и не успеть вмешаться. У обоих не имелось выбора — тюремщик был поставлен перед готовым решением, ему даже золота не перепало, лишь пригоршня серебра. Ловаг, хотя и шпионил для герцога, составляя ежедневные отчеты о деяниях подопечной, вынужден был подчиняться воле хозяйки и теперь страдал, разрываясь между исполнительностью и желанием спрыгнуть вниз, чтобы закончить все одним ударом. Не дай бог, арестант достанет девчонку хотя бы кончиком тесака… С другой стороны — ослушайся ее, и сумасбродная девка сотворит невесть что. Например, выгонит из свиты за ослушание. И вполне возможно, старый Вартенслебен ее решение не отменит. Тогда — прости-прощай привилегированное положение, гиене под хвост годы верной службы, поднявшие удачливого воина из бедности.

Флесса услышала скрип железа, ее охранник уже открыто вытащил меч из ножен, ловя момент, когда надо будет прыгать в бойцовскую яму. Она досадливо поморщилась и на этом потеряла мгновение. Бандит тоже имел хороший слух и сделал свои выводы из готовности ловага. Пощады убийце ждать не приходилось в любом случае, обещаниям наемник не верил ни на грош, но когда приговорен к гвоздеванию, быстрая и не очень мучительная смерть от клинка — уже благо само по себе. Теперь он хотел лишь одного — забрать напоследок еще одну жизнь. Хотя бы в малости отомстить проклятому миру. А затем — и в ад можно!

Эта решимость отчетливо горела в темных глазах арестанта, и Флесса поняла, что теперь настало время по-настоящему драться за жизнь. Бандит присел, упер левую руку в бок рядом с почкой, правую прижал к животу, как будто заслоняясь плечом. Быстрым шагом двинулся прямо на женщину, разгоняясь, как боевой конь перед атакой. Тюремщик, уже не стесняясь, выругался, понимая, на кого повесят смерть высокородной особы в подземельях «Дворца-под-Холмом». Ловаг скрипнул зубами и шагнул к самому краю бассейна, перехватил рукоять меча обеими руками.

Загнав противницу в тупик, заключенный рубанул со всех сил слева направо, горизонтально, от живота, добавив к замаху еще и энергию разворота корпуса. Он рассчитывал, что сметет любую защиту чистой силой и весом, а если и нет, все равно бойцы сблизятся настолько, что можно навалиться по-борцовски и опять же решить дело. Пехотный тесак ударил, как молот, так, что и в самом деле снес бы любую жесткую защиту. Поэтому Флесса блокировать не стала. Закинула левую руку назад, ловя рукоять маленького кинжала за поясом. Одновременно резко присела, наклоняясь, почувствовала, как сталь пригладила стеганую шапку на макушке. В следующее мгновение противники столкнулись подобно льдинам в реке, и бандит, готовый придавить верткую сволочь, проломить ей башку одним ударом рукояти меча, получил кинжалом в живот по самую рукоять.

Они расцепились, приговоренный отступил на шаг, зажимая рану, прикрылся мечом. Флесса обозначила несколько ударов, но скорее для порядка, чтобы вырваться из ловушки тупика. С полминуты или около того поединщики снова чертили сложные круги по дну арены. Оба устали, а заключенный еще и терял кровь, так что дуэлянтов хватало лишь на один-два удара, скорее в надежде, что противник утомился еще больше и все же пропустит атаку.