Высокое Искусство (СИ) - Николаев Игорь Игоревич

— Я пришла за тем, что принадлежит мне.

Казалось, тишина вокруг сгустилась невидимым киселем. Елена буквально чувствовала спиной десятки взглядов, а проходящие мимо все как-то разом ускорили шаги. Это было странно, как правило в Городе все привлекало внимание зевак, включая гадящих лисичек и драки меж супругами (не говоря о всех прочих драках). Но сейчас вокруг дома Чертежника будто вырос невидимый купол, настойчиво толкающий зевак прочь, как можно дальше от нехорошего места.

Он оперся плечом на косяк и сглотнул. Судя по гримасе, что скользнула по лицу мастера, как волна по морской глади, это было больно. Елена смотрела на фехтмейстера, и страх покидал ее, но и решимость утекала, как вода, уходящая через прохудившийся мех. Удивительное дело — лютая ненависть, что неделями кипела в душе, словно перегорела, оставив лишь едва теплые угли. Хватило лишь одного взгляда на Чертежника, который представлял собой не человека, а развалины, сущие останки человеческой природы.

Молоток опустился дергаными рывками. Фигуэредо молча смотрел на бывшую ученицу все тем же больным, лишенным выражения взглядом. Елена выдохнула, окончательно избавляясь от накаленных эмоций. С этим выдохом ее душу как будто покинуло все разом — ненависть, унижение, страдание. Ничего не осталось, все перегорело в яростной вспышке. Четверть часа назад Елена была готова умереть, вцепившись в горло Чертежнику. Сейчас ей хотелось только, чтобы все побыстрее закончилось.

Елена шагнула к мастеру и посмотрела на него, прямо, не отводя глаз. Удивительное дело, девушка по-прежнему не сомневалась, что Чертежник способен убить ее чем угодно и в любой момент. И в то же время совершенно этого не боялась, как будто высшая сила нашептала на ухо с абсолютной уверенностью, что фехтмейстер не устроит смертоубийство на пороге собственного дома.

— Ты дал слово, — негромко произнесла она.

Молоток показался невероятно тяжелым, он тянул руку вниз как полупудовая гиря. А шею саднило там, где кожи касалась жесткая петля. Солнце уже скрылось за высокими крышами, вечерний свет умирал на глазах. Скоро фонарщики снова пойдут, зажигая восковые факелы, а богатые дома засияют светом волшебных ламп…

— Ты поклялся, — еще тише напомнила девушка. — Пред образом Пантократора в атрибуте Отца Мечей. Ты взял у меня деньги, взял кинжал. И ничему не научил.

Фигуэредо шевельнул губой, приподнял ее в нервном тике, словно показывая желтый хищный клык. Казалось, он готов наброситься на обвинительницу и перегрызть ей горло, но что-то внутри не позволяет. Быть может, острая боль, что сковала нутро. Быть может, что-то иное …

— Ты не учитель, — сказала, как мечом рубанула Елена. — Ты вор и клятвопреступник.

Дернулся противоположный край губы, теперь Чертежник походил на гиену-хобиста, вставшую на задние лапы. Однако он по-прежнему хранил молчание.

— Ты забрал мой клинок. Его подарил мне Венсан Монгайяр, — совсем тихо вымолвила девушка, не отрывая взгляд от черных точек посередине воспаленных белков под бровями Чертежника. — Венсан говорил, что ты плохой человек, но хороший учитель, который чтит Àrd-Ealain. Он ошибся.

Лицо Фигуэредо закаменело, кровь отхлынула, придав коже восковой оттенок, глаза выкатились еще сильнее. Зрачки сократились до размеров булавочных острий. Казалось, что на Елену глядит мертвыми глазами настоящий труп.

— Ты предал Высокое Искусство, — на Елену обрушилось вдохновение, девушка резала словами, как ножом, проворачивая в ранах. — И когда сдохнешь, Первый Учитель спросит, каким ты был наставником? Ты солжешь Отцу Правды? Или ответишь честно? Да, ты наверняка скажешь, что ограбил своего последнего ученика. Забрал его деньги, его оружие, а затем выбросил за дверь на погибель.

Снег падал нечастыми ажурными парашютиками. Все кругом обрело серый цвет, зависло в недолгом промежутке времени, когда дневной свет ушел вслед за солнцем, но тени еще только подкрадываются, готовясь забрать свое. Наверняка уже выкатилась на небосвод луна, однако ее скрывали островерхние крыши и частокол труб от сланцевых печек.

— Но знаешь …

Елена хмыкнула и посмотрела на молоток, склонив голову, будто в первый раз увидела предмет, которым недавно готова была проломить голову «наставнику» или лечь самой трупом в свежий снег.

— Знаешь, — повторила девушка, криво улыбаясь. — И черт с тобой. Верни, что украл. Большего мне не нужно.

Фигуэредо продолжал стоять и смотреть, будто и не слышал сказанного. Затем неожиданно буркнул:

— Иди за мной.

И отступил во тьму дома, как злой дух, что скрывается в склепе.

Елена вздрогнула. Она была готова ко всему, но тут «все пошло не по плану».

«Да черт с ним!» — залихватски подумала она и шагнула через порог. В душе кипели, как ингредиенты в алхимическом эликсире, пофигизм пополам с болезненным интересом — что же будет дальше? Странно, однако, теперь девушка совершенно не боялась фехтмейстера, хотя, несмотря на явную болезнь, менее отвратным и опасным Фигуэредо не стал.

Зал не претерпел изменений. Каменный пол, стены с деревянной обшивкой, сломанный манекен и оружие, которое не сдвинулось с места за минувшие недели. Закрытые и подпертые палками ставни. Даже ночной горшок лежал на том де месте. Похоже, в зал не ступала нога не то, что ученика, но и вообще человека.

— Кинжал, — повторила Елена.

Чертежник проигнорировал ее требование. Он обошел вокруг девушки, внимательно разглядывая ее. Движения выпученных глаз мастера неприятно напоминали вращение окуляров какой-нибудь сканирующей оптики. Такие же внимательные, не упускающие ни единой черточки, полностью лишенные жизни.

— Та-а-ак… — протянул мастер.

Елена чувствовала — что-то изменилось по сравнению с предыдущим визитом, однако не могла сообразить, что именно. Может быть, Чертежник казался более деловым, может сама атмосфера пыльного, заброшенного зала чуть оживилась. Непонятно. Мертвенный свет лампы неприятно жег зрачки, как солнце на вершине Эльбруса в светлый день.

— Руку, — требовательно сказал Фигуэредо. — Правую.

Елена стиснула зубы и вытянула едва подзажившую конечность, движение вышло дерганым, как серия мелких рывков. Пальцы все еще были слабыми и не способны держать что-то больше и тяжелее ложки. Чертежник взял ее ладонь, быстро пробежался тонкими пальцами вдоль сухожилий, задрал рукав и пропальпировал место перелома. Елена еще крепче сжала челюсти, чтобы не застонать — вышло очень больно. Пальцы мастера казались твердыми и какими-то безжизненными, чуть холоднее воздуха.

— Интересно, — резюмировал Чертежник. — Сама?

Елена поняла вопрос и ответила столь же лаконично:

— Да.

— Не ожидал, — честно признал Фигуэредо.

Он выпустил руку девушки, сплел пальцы в замок, выставил нижнюю челюсть, очень невысокую, как у старика, потерявшего все зубы. Или у рептилии.

— Не ожидал, — повторил мастер. — Что ж, воля к жизни у тебя определенно имеется.

— Нож, — повторила девушка.

— Оружие Венсана ты не получишь, — отрезал Чертежник. — Когда-то я подарил ему этот кинжал и нахожу правильным, что клинок вернулся ко мне. Ты получишь другой.

Он поморщился, дернул морщинистыми губами. Елена молчала, не зная, что сказать.

Все шло не по плану…

— Я возьмусь тебя учить, — отрывисто сказал Фигуэредо. — Но ты должна понимать три вещи.

Елена открыла рот и закрыла, не в силах что-то вымолвить. Слишком все неожиданно случилось.

— Первое, — так же четко, отсекая фразы, продолжил фехтмейстер. — Ты не станешь мастером. Я это уже говорил, повторю снова. Да, женщины-бойцы встречаются, хоть и редко. Однако никакое Упорство не поможет, если рядом не идет его сестра — Время. Хороший бретер берет в руки деревянный меч, разменяв десять-тринадцать лет. В пятнадцать он уже тренируется с отточенной сталью. К семнадцати хорошо знает, какого цвета его собственная кровь. К твоим годам у него за плечами годы опыта и несколько мертвецов. Ты потеряла годы юности, когда закладывается основание мастерства, и нет в мире силы, что уравновесит сей изъян.