Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы отправились 16 прериаля из Генуи, и я оставил Колиндо, которому обещал вскоре вернуться за ним, поскольку было известно, что армия первого консула уже недалеко. Уже на следующий день Грациани и я приехали в Милан.
Генерал Бонапарт обошёлся со мной с большим вниманием, говоря о понесённой мной потере, и обещал, что, если я буду хорошо себя вести, он заменит мне отца. Он сдержал своё слово. Он не уставал расспрашивать Грациани и меня о том, что происходило в Генуе, а также о силах и передвижениях австрийских корпусов, которые мы проезжали по дороге в Милан. Он задержал нас у себя и заставил одолжить нам лошадей из своих конюшен, поскольку мы приехали на почтовых мулах.
Мы последовали за первым консулом в Монтебелло, а затем и на поле битвы при Маренго, где нас задействовали для передачи его приказов войскам. Я не буду останавливаться в деталях на этом памятном сражении, где со мной не случилось ничего плохого. Как известно, мы были на грани поражения и, несомненно, проиграли бы это сражение, если бы 25 тысяч солдата корпуса Отта прибыли вовремя на поле сражения. Первый консул ожидал их появления каждую минуту, поэтому был крайне беспокоен. К нему вернулись его уверенность и весёлость только после того, как наша кавалерия и пехота генерала Дезе, о смерти которого он ещё не знал, решили исход сражения, разбив колонну австрийских гренадеров генерала Цаха. Заметив, что моя лошадь была слегка ранена в круп, первый консул взял меня за ухо, потрепал и сказал, смеясь: «Я тебе одолжу моих лошадей, чтобы ты их так же отделал!» Грациани умер в 1812 году, и я теперь единственный французский офицер, который участвовал и в осаде Генуи, и в битве при Маренго.
После этих памятных событий я вернулся в Геную, откуда австрийцы ушли после подписания договора, ознаменовавшего нашу победу. Я застал там Колиндо и коммандана Р***. Я посетил могилу своего отца, и затем мы сели на французский бриг, который за 24 часа доставил нас в Ниццу. Через несколько дней на ливорнском корабле за своим сыном приехала мать Колиндо. С этим замечательным молодым человеком мы пережили немало тяжёлых испытаний, которые связали нас дружбой. Но наши судьбы были различны, и нам пришлось расстаться, несмотря на самые горькие сожаления.
Я уже говорил, что во время осады адъютант Франчески, который доставлял депеши от генерала Массены первому консулу, сумел пройти во Францию под прикрытием ночи между кораблями английского флота. Благодаря ему мои близкие узнали о смерти отца. Мать, узнав об этом, создала попечительский совет и послала старому Спиру, оставшемуся в Ницце с экипажами моего отца, приказ всё продать и тотчас же возвращаться в Париж, что он и сделал. Ничто меня больше не задерживало на берегах Вара, и я поспешил увидеть свою матушку. Однако это было не так-то просто, поскольку в это время городских экипажей было мало. Экипаж, шедший из Ниццы в Лион, ходил только раз в два дня. Места в нём занимали уже за несколько недель до отправки, поскольку было много раненых и больных офицеров, спешивших, как и я, из Генуи по домам. Чтобы выйти из столь затруднительного положения, в котором мы оказались, коммандан Р***, два полковника и дюжина офицеров вместе со мною решили образовать небольшой караван, с тем чтобы дойти до Гренобля пешком, и следовать дальше через Грасс, Систерон, Динь и Гап. Багаж наш везли мулы, и это позволило нам делать в день от 8 до 10 лье. Бастид был со мной и очень мне помогал, поскольку я совсем не привык преодолевать большие расстояния пешком, к тому же по такой жаре. После восьми дней тяжёлого перехода мы достигли Гренобля, где нашли экипажи, которые перевезли нас в Лион. Мне трудно было находиться в этом городе, в особняке, в котором я жил с моим отцом в более счастливые времена. Я очень хотел и в то же время боялся оказаться рядом с матерью и братьями. Мне казалось, что они потребуют от меня отчёта, что же я сделал для спасения их мужа и отца. Я возвращался один, оставив его в могиле на чужой земле. Моё отчаяние было неописуемо. Мне необходим был друг, который бы понял это и разделил со мной горе, в то время как г-н Р*** после испытанных нами лишений был счастлив, видя везде изобилие вкусной пищи, и предавался безумному веселью, что надрывало моё сердце. Вот почему я решил отправиться в Париж без него. Однако он посчитал своим долгом, хотя я его об этом не просил, сопровождать меня и передать в руки моей матери. Таким образом, я был вынужден терпеть его до самого Парижа, куда мы отправились почтовыми экипажами, поскольку по дороге случались такие сцены, которые невозможно описать.
Я не буду останавливаться на моём первом свидании с матерью и братьями, полном отчаяния. Вы можете себе это представить.
Адольфа в Париже не было, он находился в Ренне, рядом с Бернадоттом, главнокомандующим Западной армией. Мать жила в прелестном деревенском доме, в Карьере, недалеко от Сен-Жерменского леса. Я провёл там два месяца с ней, с моим дядей Канробером, возвратившимся из эмиграции, и старым мальтийским рыцарем господином д’Эстрессом, бывшим другом моего отца. Мои юные братья время от времени присоединялись к нам, и, несмотря на все их знаки внимания и привязанности, которыми они меня окружали, я впал в глубокую меланхолию. Моё здоровье пошатнулось. Я столько выстрадал, и морально и физически, что был не способен работать. Чтение, которое я обычно так любил, стало для меня невыносимым. Большую часть дня я проводил в одиночестве в лесу или лежал в тени деревьев, где погружался в свои печальные размышления. По вечерам я сопровождал мать, дядю и старого шевалье в их обычной прогулке по берегам Сены, но очень редко принимал участие в общем разговоре и скрывал от них свои печальные мысли, которые всё время возвращали меня к моему несчастному отцу, умершему из-за отсутствия медицинской помощи. Хотя моё состояние и
