Чудодей - Эрвин Штриттматтер

Станислаус испугался. Неужели то несчастье, которого он пожелал мастеру тогда, в укрытии, теперь сбылось? Да, в таком случае оно запоздало, слишком запоздало, поскольку Станислаус был не из тех людей, что долго помнят зло. Он всегда, несмотря на свои думы о Марлен, старался быть добрым ко всем. Таким образом, он, сам того не замечая, сделался любимцем хозяйки. Как-то она пришла из кафе в веселом настроении. И он попался ей навстречу.

— Эй, малыш, ты Вилли?

— Так точно, госпожа хозяйка, я Станислаус.

— А у тебя красивые глаза! — И хозяйка вышла из кухни, оставив после себя аромат тысяч фиалок.

— Теперь она будет тебя соблазнять, — предостерегла его Людмила. — Я слышала, что она совратила восемнадцатилетнего сына одного торговца.

— А мне только шестнадцать с половиной, — отвечал Станислаус.

— Попомни мои слова, она способна совратить и архангела. — Людмила протерла стекла своих очков.

Вечером Станислаус разглядывал свои глаза в карманном зеркальце. Чем плохо иметь красивые глаза? Пусть они будут синими и блестящими — для Марлен.

В другой раз хозяйка заявилась в подвал и, прищурившись, наблюдала, как Станислаус колол дрова.

— Передохни немного и поговори со мной, Станислаус. — Хозяйка вытащила полплитки шоколада из кармана белого халата, в котором она торговала в лавке. Станислаус покраснел и сунул шоколад за нагрудник фартука. Выходит, совращение уже началось?

— Дай-ка я твои мускулы пощупаю, — попросила хозяйка, и при этом ее глаза сверкали, как у разыгравшейся кошки. Станислаус напряг мускулы на руках. Никто не мог бы его обвинить в том, что под рубашкой у него просто мягкие клубки шерсти. — О! — Хозяйка постучала указательным пальцем с длинным ногтем по предплечью Станислауса. — А ты в состоянии на гребной лодке переправиться через реку?

Станислаус кивнул. Значит, его будут совращать у реки?

— В любой час? — спросила булочница.

— Что?

— Я хочу спросить, можешь ли ты ночью грести?

— Так точно!

— Ты не пожалеешь! — Хозяйка кивнула. Глаза ее сверкали. Она ушла.

В душу Станислауса закралось юношеское любопытство. Он хотел увидеть, как происходит совращение. Если дело обернется плохо, он сможет позвать на помощь или просто опрокинуть лодку, подумаешь!

…Никакого сифилиса у мастера Клунча не было, но в душе его образовалась незаживающая рана: можно было считать доказанным, что его жена встречается с господином майором не только в своем кафе, на боевых вечерах «Стального шлема». Это случилось вечером, когда она после домашней перебранки вышла из дому, сверкая украшениями, и направилась к будке паромщика. Хозяин, полный дурных предчувствий, подошел к секретеру и проверил дневную выручку. Сумма явно уменьшилась. Мастер Клунч велел Людмиле принести его воскресный костюм и двинулся вслед за женой. Он нашел ее на веранде у дома паромщика. С нею сидел майор. Майор, со всеми своими шрамами, которые он получил, служа отечеству. Фрау Клунч и майор пили шампанское. Мастер Клунч ничего не мог иметь против этого. В конце концов, это даже честь для него, знак отличия, что майор пригласил его супругу на бокал шампанского. Мастер Клунч встал за кустом сирени, увешанным бледно-голубыми гроздьями, и просунул голову в развилку большой ветки. Слабый свет с веранды падал на его лицо. Оно было похоже на лицо повешенного. Мастер Клунч в возбуждении вычищал из-под ногтей остатки теста. Он угнездился за этим кустом по всем старым солдатским правилам: ты видишь все, тебя никто не видит. Он мог, так сказать, прочесть даже карту вин на столике этой странной пары. Он видел руку майора на колене своей жены. Наверняка это ошибка, случайность, успокоил он себя. Вдобавок то была рука старшего по званию, да и, судя по тому, как все обстояло до сих пор, она еще никакого ущерба мастеру не нанесла. Но немного погодя ему пришлось узреть, как его супруга на глазах у майора вытащила из-за выреза платья деньги, чтобы расплатиться за шампанское. Вот теперь ему уже был нанесен некоторый ущерб: деньги были его, и только его.

Что делать? Будучи рекрутом, мастер Клунч служил одно время в офицерском казино. И знал, что господа офицеры страшно негодуют, если их в присутствии дамы уличают даже в мельчайшей ошибке.

Майор и булочница собрались уходить. Уже на ступеньках, ведущих к реке, майор положил руку на бедро фрау Клунч. От реки веяло сыростью. Парочка спустилась к дамбе через Эльбу. Мастер Клунч следовал за ними на умеренном расстоянии. И это он уже когда-то проделывал, служа денщиком у одного капитана. Тогда он следовал за своим капитаном, чтобы в случае чего предостеречь и подать сигнал тревоги, и капитан сумел-таки соблазнить дочку одного радикально настроенного торговца мылом. Но тогда, в то время, он выполнял приказ, а сейчас действовал, так сказать, приватно, а дама, которую собирались соблазнить, была его собственной женой. Никогда в жизни, даже после самой долгой попойки, мастер не чувствовал себя так скверно, как в тот час на берегу реки. Светлое пятно, маячившее перед ним и обозначавшее его жену, и темное, таившее в себе майора, свернули в сторону от дамбы. Парочка не очень-то старалась найти укрытие. Или они боялись стрекоз? Ах, распутники! У зарослей ольхи то темно-светлое пятно, которое они собой представляли, как говорится, рухнуло наземь. Мастер Клунч не обладал богатой фантазией, и все-таки ее хватило на то, чтобы вообразить, что теперь должно произойти. Он громко затопал по дамбе. Парочка не обращала на него внимания. Он, топая, пошел обратно и громко кашлянул сверху на любовников. Шепот, шушуканье, шелест листвы. Мастер Клунч кашлянул громче.

— Бог ты мой! — Голос майора. — Да убирайтесь вы со своим коклюшем, и поживее! А ну марш отсюда!

Мастер Клунч по старой привычке вытянулся в струнку. Этот тон он помнил еще по казарменному плацу. Он въелся ему в плоть и кровь. Но тут он услышал упоенный вскрик своей жены. И сразу от его выправки не осталось и следа. Он вновь стал штатским рохлей и закричал в ночь:

— Лисси! Лисси!

В прибрежных кустах зашуршало. Темное пятно приближалось к дрожащему мастеру Клунчу, светлое пятно скрылось за кустами. Худшее было предотвращено. У мастера Клунча сугубо штатски зарябило в глазах. И тут к нему подошел майор, в прошлом старший по званию и все такое прочее. Мастер Клунч приготовился к дуэли. Он проклинал свою судьбу, помешавшую ему стать офицером. Он вел себя не так, как подобает этому сорту людей. Это только вице-фельдфебелю могло взбрести в голову бежать вдогонку за женой и майором и даже в некотором роде выть, призывая жену. Куда девались воспитанность и мужественность? Конечно, майор не вызовет его драться на саблях. Бывает ли вообще такое? Нет, подобной угрозой можно было только вывести из равновесия и заставить платить по счету коммивояжеров в кафе. С майором речь могла идти только о пистолетах.

Майор подошел ближе, нагнулся. Заглянул в лицо мастера Клунча.

— А, так это вы, — сказал он.

— Увы, это я, — отвечал мастер Клунч. Голос его звучал возбужденно и отрывисто.

Майор положил руку на плечо булочника:

— Камрад Клунч!

— Так точно! — Мастер Клунч щелкнул каблуками. Ему пришлось в конце концов собраться и вести себя как человек, который в любой день и час может быть произведен в офицеры.

— Камрад Клунч, вы ни словом не обмолвитесь об этом моей жене, понятно?

— О чем, если мне позволено будет спросить, господин майор?

— О том, что вы застали меня здесь в кустах с молоденькой девицей. Вы мужчина, и мы с вами приятели. Вы и сами знаете, каждый солдат любит, чтоб под седлом была лошадка помоложе, из конского пополнения, ха-ха!

Мастер Клунч собрался с силами для самой смелой речи за всю его жизнь:

— Господин майор, с позволения сказать, затронули свою офицерскую честь. Господин майор замарали ее. Господин майор солгали. Это с моей женой вы были там, внизу. С моей, моей собственной женой, господин майор. Разрешите, я, как старый вице-фельдфебель, буду иметь честь обратить внимание господина майора на ущерб, нанесенный его офицерской чести. Вот такой расклад! И пусть господин майор делает все, что господину майору угодно!

Майор перешел на официальный тон:

— Клунч! Вице-фельдфебель Клунч! Что вы себе… Это еще надо доказать!

Мастер Клунч пришел в тихое бешенство. Он схватил майора за рукав и потащил его с дамбы вниз, к прибрежным лугам. Майор упирался:

— Бросьте свои плебейские замашки, Клунч! Вы имеете дело с товарищем по «Стальному шлему», с майором наконец! Я этого так не оставлю!

Клунч не унимался.

— Доказать? — хрипел он.

Майор отбивался:

— Благодарите Бога, что мы сейчас маршируем по этой жалкой земле безоружными, вице-фельдфебель Клунч!