Последний князь удела - Димыч

Мысль была здравая, но уж больно кропотливый и долгий труд тут предстоял. Однако уже на второй день новых испытаний забрезжила надежда, зоркий глаз Петьки сына Кособокого, как его кликала уже вся округа, заметил различия в кусках применяемого графита. Путём постукивания, определения веса кусков в плошке одного размера, проведения черты на бумаге минерал был разделён на три неравные кучки. Материал был представлен на опознание всем, кто мог хоть как-то помочь в определении, а именно красильникам, серебренникам, кузнецам. Один из образцов был опознан как свинцовый блеск мастером-оловянщиком, изготавливающим и чинящим посуду. Вызванный на расспросы закупщик сырья оправдывался тем, что проверял качество лишь по следу на бумаге, если яркую черту оставляет, значит и товар добрый. Однако отсеянная свинцовая руда составляла лишь меньшую кучу из собранных трёх. Заново проведенные опыты помогли определить в качестве графита второй из отсортированных минералов. По-третьему точки зрения разделились, некоторые считали его худым свинцом, некоторые неполноценным карандашом. Тайну состава этих камешков открыть никто не сумел, но хотя бы научились их отсортировывать.

К этому времени собрались назначенные к смотру и переписи уездные дворяне. Выборы окладчика прошли довольно мирно. Избрали двоих — Бакшеева и прежде занимавшего эту должность сына боярского Нефёда Баскова. Новые старшины удельного дворянского полка тут же устроили придирчивый осмотр людского и конского состава вместе с защитным снаряжением и оружием, демонстрируя друг другу принципиальность и осведомлённость в тонкостях проверки вооружений. Собственно меня эта процедура интересовала мало, я ещё в первые дни после перерождения насмотрелся на такое разнообразие различных доспехов и видов оружия, какое не сыщешь ни в одном музее из прошлой жизни.

Пока я искал способ незаметно и деликатно отбыть прочь в кремль с поля перед городом, Афанасий со своим напарником приступили к смотру уже знакомого мне Гриши Отрепьева, с ним был паренёк, видимо его брат Ваня. Пока окладчики распекали его за неустройство в снаряжении, грозя урезать земельный оклад, у меня в голове билась мысль, что имя мне его очень хорошо знакомо, причём узнал я его в иной ипостаси. Озарение было таким внезапным, что я чуть не заорал. В пятнадцати шагах от меня находился самозванец, собиравшийся в ближайшем будущем присвоить моё здешнее имя и с его помощью ввергнуть страну в смуту гражданской войны. К счастью желание кричать 'Хватайте подлеца' быстро прошло. Во-первых, этот дворянин в текущей реальности мог и не совершать тех ужасных поступков, что создали ему дурную славу в моём мире. Во-вторых, внимательно за ним понаблюдав, я пришёл к выводу, что самозванцем мог быть и другой, полный тёзка угличского Гришки Отрепьева. На эту мысль меня натолкнул возраст предполагаемого организатора иностранной интервенции, он был старше моего местного тела лет на восемь — десять. Да и изрядный шрам на щеке боярского сына Григория служил слишком качественной особой приметой, чтоб ему было легко выдавать себя за другого.

После того как Бакшеев и Басков закончили проверку готовности возможного участника и в какой-то мере организатора будущей Смуты к воинской службе, к нему подъехал князь его уезда.

— Гриша, а у тебя сродственники в Польше есть? — таков был первый вопрос это отрока.

— Неведомо мне о том, вроде много где из нашего рода проживают, а об том, чтоб в Польской земле кто-то обретался, не слыхал — ответил ошарашенный таким приветствием удельный дворянин — Аль извет на меня какой поступил? Тогда с доводчиком меня лицом к лицу поставьте, так вся правда и сыщется. Яз и на пытку взойду, не побоюсь-

— Может друзья — товарищи там у тебя? Грамоты какие шлют, ты им отвечаешь? — продолжал я беседу на интересующую меня тему.

— Помилуй Бог, с чего мне с литовскими да польскими людишками сдруживатся? Какие грамоты, княже? Аз книжной премудрости вовсе не учён, токмо подпись ставить умею. Кого хошь спроси — подтвердят сие, кто ж на меня такое довёл то? — оправдывался неизвестно от какого обвинения этот новоповёрстаный новик, и тут его тоже осенило — А-а-а, верно это с губной избы весть такая пришла! Аз прошлым годом в селе соседском изловил скотского татя, что у людей с пасьбы скотину уводил. Пожалел, пёсьего сына, не повёл к губному старосте ухо резать, плетей дал да выгнал. Тот поди вдругорядь попался, да на меня поклёп строит, чтоб с дыбы свели. За государевым словом хочет от казни отсидеться, веди меня к нему, пущай троекратно пытают на истину-

— Ладно, верю тебе Григорий, нет на тебе никаких вин — поспешил я отъехать от распереживавшегося молодого воина.

Однако если не он, то кто? Нужного Гришку Отрепьева стоило держать под присмотром, это обеспечило бы защиту от неприятных неожиданностей. Позвав Ивана Лошакова, уже привыкшего к странным поручениям, попросил его опросить свежее записанного в десятню новика на предмет местонахождения его родственников и однофамильцев. Взять несколько людей, да проехать по указанным городам и острогам, если они конечно не в Сибири. Там искать мальца, может на пару лет меня младше, может старше лет до шести, прозванием Гриша Отрепьев, а найдя привезти или одного или с семьёй сюда. Да везти того, кто хоть с десяти шагов со спины со мной схож может быть, слепых, хромых и прочих увечных никак не забирать.

— Ты не худое что задумал, княже? — слегка встревожился мой телохранитель.

— Нет, весть мне была. Нужен сей отрок — в детали посвящать верного охранника не стоило.

— Коли так, справно службу сделаю — ответил Лошаков — когда выезжать?

— Сразу как сможешь, с семьёй простись, серебро получи, расспросные речи с дьяком каким запиши, да в путь Иван — дело, на мой взгляд, отлагательств не терпело, бережёного Бог бережёт.

За этими заботами с намечавшимся крахом удельной металлургии, да с военными смотрами пролетело почти три недели с момента нашего маленького путешествия по землям Угличского уезда. Вернулся от ногайцев и увёз письмо в Москву сеунч Темир Засецкий. Уже по ночам падал снег, а черкеса Гушчепсе всё не было, где же он затерялся, чёрт возьми?

Глава 26

Посылка на розыск пропавшего уорка моего телохранителя Андрея Козлова особых результатов не дала. Вернувшийся с поиска дворянин ничего конкретного сказать не мог:

— Яз к той избушке и не подъехал исчо, а мужик меня увидал, заорал, да вместе с жонкой своей да детями в лес и дёрнул, тока их и видели. Покараулил их чуток, не возвертаются. Проехал по соседним сёлам, говорят, в их лесах разбойник-бесермен прячется, скот крадёт, над людьми измывается. Обороны просят людишки уездные, кабы сии беды нет от твоего похолопленого черкеса были, княже-

У меня заскребло на сердце. Какие же инструкции я дал молодому Гушчепсе? Вроде наказал ему дождаться засыхания волдырей, взять из них пробу и попробовать привить незаражённым и скоту с помощью укола или небольшого надреза. Мыслилось всё как небольшой эксперимент в маленьком хуторке. Но, похоже, указания мои черкес понял по-своему. Пришлось отправлять для поимки увлёкшегося испытателя десяток конных воинов под командованием Бакшеева.

Вернулась группа захвата следующим днём вместе со связанным Гушчепсе. Хмурый Афанасий пришёл ко мне и заявил:

— Худо дело, княжич, насильства полоняник наш чинил над чорными людьми. А когда оне споймать его пытались, он саблей посёк сына боярского — прикащика станового, чуть живой тот лежит-

— Что он там делал-то? — пытался выяснить я размер предполагаемых неприятностей.

— Нечистый его знает, что он умысливал. Доводят на него — скот сводил, да ребятишек ножом колол — помолчав, пожилой рязанец прибавил — Силён же он по лесам прятаться, да след путать. Ну, да и яз не глупее буду, в раз отыскал. Ежели люб он тебе, справил бы ты на него отпускную грамоту, холоп на волостителя руку поднявший — повинен смерти-

— Спасибо, друже, за совет — искренне поблагодарил я Бакшеева — А что связанного привезли, сам не ехал?-

— Лесовик энтот и на нас бросаться хотел, сабелькой махал — поведал о захвате черкеса Афанасий — Было мной велено стрелять в него тупыми стрелами, что для охоты на мехового зверя потребны. А уж как оглоушили, так и заарканили. Повязан же он, чтоб глупостей дорогой не натворил. Но дело тут судное, искать вину на полонянике люди будут-

К счастью к суду я вполне успел приготовиться, выправив у дьяка Алябьева документ об освобождении Гушчепсе от холопства, да переговорив с губным старостой Иваном Мурановым.

Этот следователь, прокурор и судья в одном лице вполне понял мой желание сохранить обвиняемого целым. Поэтому по получению челобитья, он дело не волокитил, и судебные слушанья назначил на ближайшую субботу.