Последний князь удела - Димыч

— Трудом великим — в местном агрономическом укладе Данила разбирался — много раз перед севом каждое поле пашут, а как годов за десять землица испашется, перестанет родить, так лесок рядом секут, жгут и на пожоге новую пахоту заводят.

— За рекой, на севере так каждые три года новины выжигают — немного подумав, добавил он — есть в уезде и старожильческие сёла на доброй, чёрной земле стоят, токмо те все за обителями святыми да за именитыми служилыми людьми-

О повышении налога или ином, каком ни будь, добавочном доходе с сельских поселений наверно можно было и не мечтать. Как эти-то подати платят, оставалось совершенно не понятным. Чуть разъяснил ситуацию ставший моим консультантом по экономике Битяговский:

— Окладывают платежом волость али стан, там уж становой прикащик развёрстывает по сёлам с прилегающими деревеньками, а уж внутри голова делит, кому чего платить по дворам. Занищает кто — ему сделают плату поменее, а на зажившегося добром — накинут-

Способ стал понятен, он старался не допустить полного разорения земледельца, но и скопить хоть сколько крупную сумму деньжат крестьянину при такой системе оказывалось затруднительно.

Уже к концу первого дня стало ясно, что никаких чудесных открытий экспедиция не принесёт, и я начал раздумывать — не повернуть ли обратно к городу. Как назло при остановке на ночёвку зарядил противный, мелкий и холодный дождь. В отличие от своих спутников спать при такой погоде без крыши над головой я не привык. Сначала я принял предложение Афанасия разместится в находящемся неподалёку селении из восьми изб, но по ближайшему ознакомлению с ситуацией передумал. Во-первых, для моего спокойного ночлега предполагалось изгнать хозяев с маленькими детьми из единственной жилой комнаты, где вся семья спала на полу, в хлев. Во-вторых, в помещении наличествовало преизрядное количество мух, что лично для меня было сёрьезной преградой для спокойного ночного отдыха. Покачав головой на такую капризность княжича, Бакшеев стал организовывать крестьян на порубку ветвей ели и постройку шалаша для ночёвки. В этот момент я, заметив невысокое строение в шагах тридцати от ограды, поинтересовался:

— Там что за постройка?-

— Мыленка наша, банька — первым ответил расторопный хозяин подворья.

— Пустая?-

— Вестимо, кто ж тама из людей заживётся — недоумевал селянин.

— Ну, вот там и лягу спать — ни минуты не сомневаясь, сообщил я окружению.

— Як же, зело сие опасно, жизни лишиться можно али разума — забеспокоился Афанасий.

— Кто ж мне повредит, коль рядом вы охраняете — весело ответил избалованный княжич, приняв поведение старого рязанского воина за шутку.

— Яз в сенях, первым у двери прилягу, можа на меня кинется, ты, княже Дмитрий, спасёшься — то ли продолжал шутить, то ли дурачился служилый рязанец.

— И яз в мыльне на ночлег расположусь — внезапно вступил в беседу всегда молчащий черкес Гушчепсе, неизвестно когда разучивший русский язык — Наш род от пращуров умеет с дэвами биться, да и мало власти будет у уруского злого духа надо мной, рождённого от корня Сатаней-

— Да что вы за игру начали? — полное не понимание происходящего заставляло меня нервничать — Кого беречься то собираетесь? -

— Анчутку банного, мохнатого — шёпотом прошипел Бакшеев, потом поплевав вокруг себя, несколько раз перекрестился и продолжил уже спокойней — Ты в его хоромах нощное поприще провесть собрался. Там токмо можно бабам родящим быть, да и то опаскою, караулить их надобно, не смыкая очей-

Направляясь к столь опасному месту ночёвки, рязанец решил узнать, на что способен потомственный воин с потусторонними силами Гушчепсе:

— Ты, друже, бился хуч раз со злыми чародеями?-

— Самому не доводилось, отцу помогал два раза. Но таче злые волхвы-удды слабые были, из них быстро мы колдовскую силу выгнали — честно признался в слабой профессиональной подготовке молодой черкес — Жалко оберегов нет, подмогли бы оне и укрепили —

— Вот мой оберег — продемонстрировал язычнику нательный крест Афанасий и прибавил — И тебе таковой завесть надобно, принять святое крещение-

— На родине многие этот знак носят, шоугенги требы под деревьями с таковой тамгой служат — не возмутился предложением Гушчепсе — Но у нас разрешено этот знак принимать тем кто из отроков в мужи перешёл, а для того ратные подвиги совершить надобно. В церковь же у нас старцы ходят, токмо им дозволено с великим Богом — Тга-Шхуо, единым в трёх лицах, говорить-

— Пращуры их были веры християнской греческого извода — прокомментировал речь о черкесской религии командир малого отряда — Потомки же веру дединскую подзабыли. Как татары в стародавние времена все степи переняли, так к ним священоучители и перестали ходить. Оттого именем они зовутся христиане, а обрядами — как есть прямые язычники, погаными именуемые, таки же как черемисы да вогуличи. Но ништо, даст Бог, вернутся к вере исконной, не искусятся на соблазны салтана турского, коий их в веру бесерменскую манит-

Ночь прошла спокойно, приключений совсем бы не было, если б только разбуженный от дёрганья ноги я смог сохранить тишину. Наглая здоровая крыса пыталась отгрызть кусок моей дорогостоящей обувки — ичига из тонкого персидского сафьяна. Грызуны, особенно крупные, мне не нравились ни в этой жизни, ни в прошлой.

— Пошла прочь — одновременно с этим криком, я постарался посильней наподдать ногой по серому разносчику инфекций.

Крик и шум от метнувшегося зверька разбудил моих спутников.

— Изыди — заорал Бакшеев, пытаясь в чуть просветлевших рассветных сумерках разглядеть врага.

Гушчепсе в этот же миг выхватил саблю и начал на звук пластать воздух саблей, одновременно произнося нараспев заклинания на неизвестном языке.

Только Божьим промыслом он умудрился никого не зарубить, размахивая клинком внутри тесного помещения баньки. Через пару минут всё к счастью бескровно закончилось. После такой крупной победы над нечистыми силами о сне не могло быть и речи, поэтому выехали мы пораньше, провожаемые уважительными взглядами деревенских.

Быстро уговорив всех возвращаться в Углич, обратно поехали объездной дорогой. Маршрут этот был выбран из за того, что один из дворян обещал показать какую-то чудесную мельницу, построенную рядом с его поместьем. Пару мукомольных построек с запрудами я уже видел за вчерашний день. Впечатление от их движимых течением водяных колёс и плотин, сложенных из навоза, было грустное. То, что они давали годового оброка в сорок копеек каждая, стоило отнести на оборотистость мельников.

По дороге к местному техническому чуду, в двадцати шагах от околицы деревушки-хуторка в один двор наткнулись на рыдающую в голос женщину, удерживаемую хмурым мужиком.

— Какая напасть приключилась, с чего слёзы — придав голосу солидность, степенно спросил юный Битяговский.

— Щедраная болезть у нас в избе, на детишек накинулась — севшим голосом сообщил крестьянин — малые оне, полтора леточка да три. Баба бьётся, хочет идти глянуть как оне, со вчерашнего дня одне младенцы да дверь припёрта. Но нельзя туда заходить ни мне, ни жонке — мы ж сей болезнью не болели. Ежели сляжем аль помрём всё одно детишкам не пережить, с глада сгинут-

— Я слышу, они плачут, мамку зовут. Голодно и страшно детишкам моим. Пустите, уж лучше с ними вместе помру — причитала несчастная мать.

— Оспа тута, худо дело — помрачнел Афанасий и с досадой обратился к хуторянам — Чего ж вы глупые никоторого рябого с соседних деревень в подмогу не кликнули-

— Дочь старшую послал вчера в вечере — оправдывался мужик — Но нету ни кого, видать идти никто не хочет, иль не дай Бог, беда какая и с дочей случилась-

— Много лет старшенькой?-

— Осьмой уже, вмале уже в лета женские войдёт, да и работы она изрядно делала, вполовину от матери, береги её Господь от несчастья-

— Эх, невелика, что ж ты через дремучий лес сам не пошёл, на ночь глядя-то? Верно, скормил ты свою дщерь волкам, в последние годы пропасть их расплодилась — настроение у рязанского воина было далёким от радужного.

— Я скотину выводил, загон ей городил. Да на овине надо снопы сушить, зима то в срок придёт. Ей болел ты, аль на печи лежал всё одно, спуску не даст — огрызнулся мужичок.

— Поехали прочь. Горю тут мы не поможем — скомандовал Бакшеев — Объедем кругом по далее. До княжича эту моровую хворь ещё допустить не хватало, он-то щедринами исчо не мечен. Сжечь бы избу эту зразную. Да уж дюже жалко деток безгрешных, оставим их на Божье соизволенье-

Пуская шагом коня, самый опытный удельный воитель повернулся ко мне и произнёс:

— Не винишь, что без твово соизволенья решил? Ежели повелишь — запалим избёнку никчёмную-

— Да ты что! Как можно даже помыслить о сием! — слова я выкрикнул с ноткой истеричности. Сама мысль, что от меня могли ждать такой команды, была чудовищна.