Данте - Рихард Вейфер

Между тем участники погромов, уже начинавшие терять терпение, шумно приветствовали вышедшего к ним Пьетро Бордини. Вчерашняя вылазка пробудила в них алчность: они чувствовали себя будто молодые тигры, впервые познавшие вкус крови.

— Почему же нет барона?

— Он занят другими делами — сегодня поведу вас я.

— Пусть так, но только быстрей!

Сейчас, в отсутствие Корсо, стало еще яснее, что его соратники не представляли собой команды, мало-мальски уважающей воинскую дисциплину, а являли просто-напросто толпу черни, одержимой изощренной жестокостью и страстью к разрушению. Но над этими низменными чувствами все-таки явно преобладала жадность. Как и накануне, карманы грабителей будут набиты золотыми гульденами, украденными у тех, чьи дома подвергнутся погрому. Несколько подонков раздобыли ручные тележки, чтобы удобнее было доставлять в безопасное место крупную добычу.

— Сегодня день возврата долгов! — кричали наиболее громогласные из бандитов. — С кого начнем?

— Пошли к судье Лапо Сальтерелли! — воскликнул долговязый парень. — Он оштрафовал меня за пару оплеух, которые я отвесил одному плуту, причем по заслугам.

— Нет, — возразил разорившийся виноградарь, — лучше пошли к нотариусу Дино д’Угуччоне — он лишил меня моего состояния.

Громче всех выделялся голос изгнанного из своего цеха медника:

— Сначала в монастырь Санта Мария Новелла! Один из тамошних братьев-доминиканцев однажды отчитал меня самым непотребным образом: за это я надаю ему по его плешивой голове!

В этот момент Пьетро Бордини поднял руку:

— А теперь послушайте меня!

Шум тотчас же стих, ибо в этой шайке Пьетро пользовался немалым авторитетом.

— Бросьте дурить, парни! Что вы, словно малые дети, гоняетесь за какими-то мыльными пузырями! Если один задумает сводить счеты здесь, а другой — там, нам придется разбиться на мелкие группы. А если горожане, у которых пока еще полные штаны, это смекнут, они перебьют нас всех по одиночке!

— Пьетро верно говорит! — согласились самые отъявленные бандиты.

— Поэтому я предлагаю разделиться на две группы. Одну поведет мой приятель Нино. — При этом Пьетро указал на нахального парня, товарищи которого уверяли, что и черту найдется чему у него поучиться. — Нино начнет, — продолжал отдавать распоряжения Пьетро, — с квартала да Борго. Вторую группу поведу я сам и для начала займемся кварталом Пьетро-Мадджори. Пойдем туда, где есть, чем поживиться, к богатым купцам из белых, и вытряхнем из них все до последнего гульдена. А если ничего не обнаружим, разнесем все в пух и прах!

— Браво, так и сделаем! Молодец, Пьетро!

С шумом и криками, сверкая глазами, две толпы направились в противоположные стороны по словно вымершим улицам Флоренции…

Как в большинстве домов города, в доме Данте тоже царила атмосфера гнетущего страха. Трое старших детей, только что наевшиеся пшенной каши, не могли понять, почему их не выпускают сегодня на улицы и даже во двор. Мать тоже ничего им не говорит, опасаясь, что дети могут разболтать в неподходящем месте то, что услышали дома, а это навлечет беду на всю семью. Донна Джемма и так давно знает, что ее мужу грозит величайшая опасность, и, кормя маленькую Беатриче, рассказывает Данте:

— Вчера мне приснился тяжелый сон. Какие-то дикие рожи скалились при виде меня. Вдруг я узнала своего двоюродного брата Корсо с тройной папской короной на голове[49]. Неожиданно из короны вырвалось жаркое пламя, которое сначала поглотило тебя, а затем стало подбираться ко мне. Я закричала что было сил и проснулась в страхе.

— Я слышал твои крики, милая Джемма, отер тебе пот со лба и успокоил, пока ты вновь не забылась сном.

— Ты тоже веришь, Данте, что этот сон что-то означает?

— О да, — согласился муж, — но твои сны только подтверждают мне то, что я и сам знаю. От папской короны мне грозит беда — и вот Бонифаций натравил на белых именно Корсо. Впрочем, и другие люди замечают признаки надвигающегося несчастья. В народе говорят, что появилась комета в виде большого креста из белого пара, которая движется к созвездию Марса. Сам я этого небесного явления не видел, но мне кажется, что кто-то преувеличивает свое значение, считая, будто бы его мелкую судьбу определяют звезды. И все же — я часто убеждался в этом — из Царства Вечности тянутся к нашим земным событиям какие-то таинственные нити, управляющие ими…

Джемма не удержалась и глубоко вздохнула. Ее мысли уже вернулись из сферы непостижимого к земной действительности, и, пристраивая свою младшенькую на полу, чтобы занять ее какой-нибудь игрой, она как бы между прочим спросила:

— А ты заметил, что в последнее время все больше людей не желают знать нас?

— Еще бы, дорогая, — печально улыбнулся в ответ Данте. — Когда я иду по улице, многие из бывших знакомых и друзей отворачиваются. Другие хоть и здороваются, но с каким-то отчужденным выражением лица, будто желая сказать: как это ты продолжаешь спокойно разгуливать по улицам Флоренции, разве ты не знаешь, что над твоей головой уже занесен меч?

— Это благодарность за то, что ты так энергично вступался за своих сограждан! Я не раз тебя предостерегала, но ты и слушать меня не хотел!

— Дорогая Джемма, я должен следовать тем путем, какой указывает мне совесть. Кто как гражданин свободного государства призван заботиться о благе своих земляков, тот должен быть стойким, как башня, и без колебаний исполнять свой долг, что бы за этим ни последовало. Мы — в руке Божьей, даже если нам вместе придется вкушать хлеб чужбины, изгнания!

Измученная женщина громко всхлипнула и бросилась на шею мужу. Данте ласково гладил ее темные, кое-где уже тронутые сединой волосы. В горле у него стоял комок. О, как тяжело, как безмерно тяжело ожидать суровых ударов судьбы, не имея возможности оградить от несчастий хотя бы жену и детей!

Но как бы ни было тяжело на душе, как бы ни разрывалось сердце от полнейшей безысходности впереди, главной задачей мужа стало как-то утешить испуганную подругу жизни и ободрить ее.

— Не падай духом, Джемма, — сказал Данте, и в словах его слышалась безграничная доброта, — положись на Бога, который никогда нас не оставит! Недолго уже осталось ждать, этот принц снова уберется прочь — вести войну в Сицилии, и тогда наши враги лишатся поддержки. Когда ветер налетает на крону дерева, она наклоняется и дает ему возможность разгуляться в полную силу, но стоит ему стихнуть, листва опять возвращается на прежнее место сама собой. Точно так же и люди. Они тоже склоняются — подчас даже охотнее, чем листва на деревьях, — перед яростью тирана, но, как только Повелитель ветров положит конец этому неистовству, люди сразу распрямляют согнутые спины и вспоминают о собственной силе.

Проникновенные слова мужа принесли донне Джемме некоторое, пусть и слабое, но утешение. В это время с улицы донесся ужасный крик, потом послышался пронзительный женский голос: «Помогите! На помощь!» Грубый мужской хохот не оставил сомнений в том, что происходило внизу… Дворовый пес заливался яростным лаем.

— О Господи, — побледнев, прошептала Джемма, — теперь они снова принялись насиловать беззащитных женщин! Нет, Данте, вниз лучше не смотри! Дети, дети! Я буду молиться…

Хозяин дома тоже побледнел. Он тихо произнес:

— Теперь он охватил и нас, этот черный ужас!

В это время из соседней комнаты показались, оторвавшись от другой игры, Пьетро и Якопо. Их сестричка Антония продолжала заниматься своими куклами.

— Отец, матушка, вы слышали? Кто это там так кричал?

— Подойдите сюда вы оба… нет, нет, не к окну!

— Почему не к окну, мама?

— Там внизу злые люди — они могут выпустить в вас стрелу!

— Но почему? Ведь мы не сделали им ничего плохого!

Данте спохватился, что не видит молоденькой служанки.

— А где Мария? Куда она делась?

— Около часа назад мать забрала ее отсюда — у нас якобы слишком опасно… — пояснила Джемма.

Данте горько улыбнулся:

— Они все опасаются погибнуть по моей вине.

Шум на улице прекратился, но теперь слышатся шаги людей, поднимающихся по лестнице… Каждую минуту ждешь, что в двери ворвется неизвестная, страшная сила.

Дети испуганно смотрят на лица родителей. Поспешным движением Джемма хватает мужа за руки.

Данте пытается утешить:

— Спокойно, спокойно!

Жена наконец-то окончательно приходит в себя.

— Ну, вот он и попался, этот проклятый главарь белых, враг Папы! — Высокий молодой человек отважного вида с вызовом произнес эти слова, войдя в комнату.

За ним ввалились его приятели. Широкополые шляпы с петушиными перьями продолжали украшать их головы. Выражались они громко и грубо. Чувствовалось, что им безразлично, что их примут за невоспитанных людей. Не напрасно же они были ярыми сторонниками и приспешниками самого Корсо Донати!