Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник) - Джон Карр

– Также, – продолжила она, прижимая Бетти к себе, невзирая на попытки девушки освободиться, – я требую объяснить мне, почему дом переполнен людьми с сомнительной репутацией. В гостиной в эту минуту – прямо в эту минуту, – с нажимом повторила Матушка Стэндиш, будто от этого факт приобретал особенно зловещий оттенок, – находится какое-то ужасное существо в коричневой шляпе и с красной брошью на пиджаке. Почему люди с сомнительной репутацией должны находиться в этом доме? Подумайте о чувствах нашего дорогого епископа. Подумайте о моих чувствах. Уверена, наш дорогой епископ в ярости…

«Наш дорогой епископ» кашлянул и отодвинулся вместе с креслом от греха подальше.

– Мадам, – вежливо произнес доктор Фелл, – одним из очевидных недостатков полицейской работы является вынужденная необходимость общаться с людьми, которых мы при иных обстоятельствах обходили бы за милю. Примите мои уверения в том, что никто не ценит вашу жертву так высоко, как я, мадам.

Матушка потянула носом воздух и, обдумав слова Фелла, уставилась на него пронзительным взглядом.

– Возможно ли, доктор Фелл, – в присутствии нашего дорогого епископа, – что в ваших словах есть скрытый смысл? Я чую его явственно.

– Мадам, мадам, – укоризненно произнес доктор. – Хе. Хе-хе-хе. Прошу, успокойтесь. Уверен, его преподобие может обидеться на ваше утверждение, что его присутствие каким-то образом стимулирует ваши обонятельные рецепторы. Прошу вас отнестись с уважением к его сану.

Матушка уставилась на Фелла, не веря своим ушам. Она замерла, побагровела и издала звук, похожий на свист кофеварки в холодный день.

– Да как вы… – выдохнула она. – Да как вы смеете! Вы изволите шутить, сэр?

– Мадам! – прогремел доктор Фелл, не сдержав смешок. Хью представил себе, как он смотрит на нее, как широко распахнулись его глаза. – С сожалением должен опровергнуть это утверждение. Полагаю, вы знакомы с анекдотом, который заканчивается так: «Мэм, я и сам женат, поэтому предпочту кружку пива»? Вот так. Nunquam nimis quod nunquam satis[20]. И кстати о пиве…

Матушка, казалось, готова была взорваться. Она обернулась к епископу, будто в поисках его поддержки, но сей достойный джентльмен лишь чудом избежал действия, которое навсегда лишило бы его уважения хозяйки дома, вовремя обратив смешок в кашель. Затем его лицо моментально приняло одухотворенное выражение.

– Из всех… – У Матушки перехватило дыхание. – Из всех невыносимых…

– Да. Так мистер Лэнгдон и сказал. Теперь я расскажу вам, в чем дело, миссис Стэндиш, – строго заявил доктор Фелл. – Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не раздавать приказы. Более того, вас проинструктировали явиться сюда в одиночестве. Определенные вещи, которые нам стали сегодня известны, мисс Деппинг не стоит слышать.

Бетти Деппинг подняла голову. В глазах ее читалась усталая улыбка, но девушка любезно задала вопрос, который вертелся на языке ее будущей тещи.

– Не поэтому ли я имею право здесь находиться? – без всякого выражения произнесла она.

Ее слова придали разговору иной оборот. В них звенела жизненная сила, стойкость даже перед лицом трагедии, о которой остальным не хватило такта подумать. Напор Матушки иссяк, и она сказала, понизив голос:

– Я предпочла бы, чтобы этот абсурд прекратился, вот и все. Если уж вы не способны вести себя с должным почтением… что ж! Я имею в виду все эти ваши намеки. Патриция и особенно Морли – вы бы слышали, в какой гнусной манере он изъяснялся, право же, я нахожу это возмутительным! Словно вы все пытаетесь подготовить меня к какому-то известию… – Матушка стиснула зубы и перевела взгляд с доктора Фелла на епископа. – Раз уж вы настаиваете, я скажу. Это касается сплетен о прошлом нашего бедного дорогого мистера Деппинга.

Вновь Бетти Деппинг удивленно посмотрела на нее.

– Разве это имеет значение? – тихо спросила она.

Какое-то время Хью слышал лишь постукивание карандаша доктора Фелла по столу.

– Дорогая моя, – наконец сказал он, – поскольку вы уже здесь… Вы знаете что-нибудь о прошлом вашего отца?

– Н-нет. Я не знаю. Я подозревала: что-то было не так, но не знала, что именно.

– Вы делились своими подозрениями с кем-нибудь?

– Да. Я сказала Морли. Подумала, это будет справедливо. – Она поколебалась, а затем спросила с вызовом: – Я лишь хочу знать, какая разница. Если бы отец был жив, никто ничего не узнал бы и никто не расспрашивал бы. Теперь, когда он мертв, если у него были какие-то темные тайны, им суждено открыться… – Она отвернулась, посмотрела в окно и очень тихо добавила: – Я никогда не была особенно счастлива, понимаете? Думала, скоро это изменится. Почему кто-то решил испортить все?

Вновь зашумели снаружи, где-то вдалеке, верхушки деревьев, качаясь под порывами ветра, – и Хью подумалось, что сейчас точно так же шатаются ветви буков и кленов, растущих у гостевого дома. Все это время карандаш доктора Фелла продолжал мерно стучать по столу – тук, тук, тук, – будто этим Гидеон вновь и вновь задавал один и тот же вопрос.

– Как давно вы начали подозревать о темном прошлом вашего отца, мисс Деппинг?

Девушка покачала головой.

– Не могу сказать ничего определенного. Но, наверное, лет пять назад. Видите ли, он внезапно послал за мной, чтобы я приехала к нему в Лондон. Я думала, что он все это время был там. Я писала ему раз в неделю на адрес мистера Лэнгдона, он отвечал мне примерно раз в месяц, и на конверте была лондонская марка. Я приехала из Франции – конечно, я была счастлива покинуть школу. Он сказал мне, что прекращает работать над тем, над чем он там работал в Сити, и собирается заняться издательским делом с мистером Стэндишем и мистером Берком. И потом – мы сидели в холле отеля – он вдруг заметил кого-то, направляющегося в нашу сторону, и – не знаю – заволновался. Он сказал: «Это Берк. Он не говорил, что придет. Слушай, не удивляйся ничему из того, что я скажу ему насчет нашей сделки. Если что, я провел год в Индии, где – запомни – моим ближайшим другом был майор Пендлтон». А потом он не дал мне ничего сказать. – Она пригладила блестящие каштановые волосы. Казалось, что девушка пытается улыбаться, несмотря на чудовищную головную боль. – Вы… Наверное, вас подобные вещи и интересуют. Но я не знала. Поэтому я и говорю, что имею право знать.

Вновь замявшись, она посмотрела на доктора Фелла, так и не решившись задать вопрос. За нее это сделала Матушка Стэндиш:

– Именно. Поэтому я и требую ответа. Все еще продолжаю утверждать, что это невозможно! Бедный мистер Деппинг… Я слышала, что среди слуг ходит сплетня – среди слуг, это, право же, возмутительно! Говорят, что он был преступником. Преступником! – Матушка будто выплюнула это слово.

– Лучше будет, если мы покончим с этим, прежде чем продолжим, – заявил доктор Фелл. Его голос стал жестким. – Мне жаль, что я должен сообщить вам это в лоб, но так будет лучше всего. Слухи правдивы. Деппинг был не просто преступником, а преступником наихудшего вида – рэкетиром, вымогателем и убийцей. Не спрашивайте у меня о подробностях, они вам не понравятся.

– Невоз… – Миссис Стэндиш осеклась и перевела взгляд на епископа.

Тот медленно кивнул.

– Мне жаль, мадам, – сказал он.

– Боже, помоги нам… – Матушка Стэндиш поднесла ладонь к побледневшему лицу, на котором сейчас проступили морщины. – Это… это же меняет… это… это же… – Она обернулась и посмотрела на Бетти, уставившуюся на Фелла невидящим взглядом. – Бетти, дорогая моя! – Матушка изобразила улыбку. – Теперь я понимаю, что не должна была приводить тебя. Ты и так слишком расстроена. Все эти события, эти чудовищные обвинения… Дитя мое! Сделай, как я говорю. Сейчас же иди к себе и ложись в постель. Давай-давай, не хочу ничего слышать! Ложись в постель, как хорошая девочка, и скажи Патриции, чтобы она сделала тебе холодный компресс. Я останусь здесь и во всем разберусь. Это наверняка какая-то ошибка – ошибка, конечно. Тебе понадобятся силы. Положись на меня, я обо всем позабочусь. Ну же, иди!

Она убрала руку с плеча девушки. Бетти Деппинг посмотрела ей прямо в глаза. Вновь она казалась сильной и уверенной, в ее глазах светился холодный цинизм, а подбородок был решительно вздернут.

Бетти улыбнулась.

– Да, это все меняет, не правда ли? – мягко спросила она. – Я… я думаю, я услышала достаточно.

Она кивнула присутствующим и направилась к двери, но обернулась на пороге. Девушка была очень напряжена, ее щеки залила краска, глаза сверкали. Она выглядела, точно воин, изготовившийся к сражению боец. Но все же едва шевелила губами.

– Единственное, что имеет значение, – произнесла она все так же тихо, – это Морли. Поймите. Что он думает. Что для него важно. – Ее грудь вздымалась и опадала, словно девушку била крупная дрожь. – То же думаю и я. То же важно и для меня. Помните об этом.

– Дитя мое! – Матушка вздернула подбородок.