Украденное воскресенье - Наталья Александрова

— Да, я его часто встречаю, такой милый старичок, комплименты мне все время говорит. Он что, живет тут рядом?

— Да вроде бы, — как‑то неуверенно ответил Кирилл.

— Не на него же думать, что он нас с Аськой выследил. Такой приличный человек, в Эрмитаже работает. Он кто — искусствовед?

— Не то чтобы искусствовед. — Кирилл не смог скрыть улыбку. — Должность у него не знаю какая, а работа специфическая. Он в Эрмитаже дезинфектором работает.

Что‑что? Там что — клопы?

— Думаю, что тебе не надо объяснять, что в Эрмитаже картины не только в экспозиции, но и в запасниках. Рамы старые, деревянные, как заведется какой‑нибудь жучок — все проест. А карбофосом ведь поливать не будешь. Представляешь, приходят люди в Эрмитаж, а там от картин карбофосом воняет. Вот у него, у Карамазова, есть какой‑то специальный состав, который не пахнет, он им обрабатывает рамы и мебель. Это у них семейный бизнес, отец его там работал, состав сам придумал.

— С ума сойти! А с виду прямо профессор! А как же он с Марией Михайловной познакомился?

— Тоже по этой части уже давно. У людей ведь тоже картины и мебель, антикварная, всякое может случиться, вот Карамазов и ходил по таким домам по рекомендации. А потом прижился как‑то, уже когда Женин отец умер и Мария Михайловна заболела.

— Каких только профессий не бывает на свете!

Я не пригласила Кирилла зайти и правильно сделала, потому что вернулся Сергей. Хорошо, что он не видел Кирилла, а то подумал бы, что я нарочно сплавила ребенка, а сама тут развлекаюсь.

Сережа сказал, что все в порядке, что он устроил Галку с детьми в деревне у матери своего приятеля. Дров он им наколол, проживут недельку, а потом он съездит проведать.

— Как у тебе дела?

— Пока никак, — вздохнула я.

— Ну ладно, разбирайся.

И опять мне позвонил тот монотонный механический голос.

— Вы удовлетворены? — холодно поинтересовался он. — Теперь Валентина не будет вам больше докучать, и вы можете иметь дело только со мной. Это будет справедливо.

— А справедливо убивать ни в чем не повинных людей? Чем вам ее муж помешал?

— Это нелепица, досадное стечение обстоятельств.

— В общем, так, — решительно начала я. — Я сегодня была в милиции и все там рассказала. Мне уже наплевать, что со мной будет, если они узнают про фотографию. Той вещи все равно у меня нет, а вы — убийца. С завтрашнего дня мой телефон поставят на прослушивание, а меня будут охранять круглосуточно, и вас рано или поздно поймают.

Выслушав всю эту чушь из моих уст, голос противно рассмеялся, и пошли короткие гудки.

***

Кирилл быстро и грамотно выполнял свою работу у Густава Адольфовича. Они с коллекционером много разговаривали во время этой работы и за чаем, которым поила Кирилла Вера Ивановна по окончании каждого рабочего дня. Старики страшно расстроились по поводу гибели Жени и очень сочувствовали Марии Михайловне. Они старались отвлечь Кирилла разговорами от мрачных мыслей. Коллекционер был человеком интересным, повстречал в своей жизни много замечательных людей, и Кириллу общение с ним доставляло истинное удовольствие. Похоже, и хозяину квартиры нравился спокойный и воспитанный молодой человек. За несколько дней они подружились, и Кириллу иногда казалось, что они знакомы уже многие годы. Он с грустью думал, что после окончания работы дружба прервется. Но вместе с тем он старался побыстрее закончить, потому что времени совсем не хватало.

Вечерами Кирилл сидел за письменным столом и рассматривал с помощью специального приспособления кадры микропленки. Приложение — много‑много английского текста, так, это потом. Вот в начале что‑то научное, а вот пересняты какие‑то листы с параметрами и формулами, и вставки между ними по‑русски. Но это не важно, а важно то, что на одном листе сохранилась печать. Кирилл поставил максимальное увеличение и, напрягая глаза, прочел: «Институт экспериментальной фармакологии». Так, это уже что‑то. Он быстро просмотрел остальные листы с формулами и в конце увидел подпись — весьма неразборчивую — не то Соколов, не то Соловьев, но перед этой подписью стояло «проф.».

Уже легче. Знать бы теперь, как найти этого проф. Соколова‑Соловьева в Институте экспериментальной фармакологии.

Уже погасив свет и лежа на своем продавленном диване, он долго перебирал в памяти всех знакомых по прежним временам. Из‑за болезни матери он растерял все связи — почти год провел в хлопотах, менял белье, кормил ее с ложечки, давал лекарство по часам. Ночами он стирал, так что некогда было ходить в гости и даже разговаривать по телефону. В первое время друзья еще звонили ему, спрашивали, как дела, но потом перестали, потому что порадовать их ему было нечем. А после маминой смерти он чувствовал себя таким опустошенным, что сам не хотел ни с кем встречаться.

Из своего НИИ он уволился давно, года три назад, интересно, не развалилось ли там все? Он вспомнил свой отдел. Хорошие попадались люди, и работа интересная. Жаль, что теперь это никому не нужно. Кто помоложе, давно оттуда ушел — уж больно мало платили. Остались тетки постарше да начальство — ему всегда и везде неплохо. Однако он отвлекся. Что‑то смутно брезжило у него в мозгу. Работала с ним тогда одна женщина, очень, кстати, толковая, Надежда Николаевна Лебедева. И был кто‑то у ее мужа в мире фармакологии. Потому что, когда мама еще только начала болеть несколько лет назад, с помощью Надежды Николаевны ему, Кириллу, удалось достать редкое, такое нужное маме лекарство. Значит, завтра он знает, что делать.

Он позвонил Лебедевым домой с утра. Надежда страшно обрадовалась, но, когда узнала о смерти его матери, по‑бабьи заохала, запричитала. Сказала, что по‑прежнему работает в НИИ, что пока не разогнали, но народа, конечно, в пять раз меньше. И даже зарплату почти не задерживают, если это можно назвать зарплатой.

— Но я, Надежда Николаевна, по делу вообще‑то звоню. — Кирилл не смог сдержать нетерпения в голосе.

— Теперь все только по делу, — загрустила Надежда, — говори уж.

— Помнится, был у вас кто‑то в Институте фармакологии? — осторожно спросил Кирилл.

— Был да сплыл. У Саши там сын раньше работал, они ведь с женой оба медики. Только он давно там не работает, теперь в какой‑то совместной фармакологической фирме, семью‑то надо кормить.

— Жаль, но, может, связи у него там остались?

— Связи‑то, верно, остались, а тебе что нужно?

— Вы спросите его, Надежда Николаевна, знает ли он такого профессора — не то Соколова, не то Соловьева, работал ли этот профессор в Институте экспериментальной фармакологии и жив ли еще?

— Узнаю, конечно. Тебе срочно?

— Очень!

— Тогда вечером сама тебе позвоню.

— Ой, спасибо, Надежда Николаевна!

— Погоди благодарить, рано еще.

***

После смерти Жени у Кирилла появилась еще одна новая забота — Цезарь. Мария Михайловна осталась одна, то есть за ней по‑прежнему ухаживала дальняя родственница Раечка, но Цезаря она не то чтобы боялась, но слегка опасалась, главным образом не из‑за злобности — Цезарь был чрезвычайно интеллигентный, воспитанный пес, — а из‑за размеров. Таким образом среди ежедневных обязательных дел Кирилла были прогулки с осиротевшим Цезарем. Это не было Кириллу в тягость. Они с собакой всегда были друзьями. После смерти хозяина Цезарь стал еще большим меланхоликом, но Кирилла всегда встречал, радостно помахивая хвостом.

Этим утром, направляясь с Цезарем на единственное место прогулок, расположенное неподалеку от дома — пустырь на берегу Кронверки, на задах Петропавловской крепости, Кирилл повстречал Карамазова.

Мария Михайловна была очень больна, к ней никого не пускали, Кирилл подумал, что Карамазов скучает без своих почти ежедневных посещений старушки, чувствует себя не у дел. Карамазов напросился прогуляться с ним, Кирилл согласился.

Они поговорили о здоровье Марии Михайловны, потом о характере Цезаря, больше говорить было не о чем, но Карамазов не уходил. Он шел рядом с Кириллом легко, почти не опираясь на трость, поглядывая по сторонам с удовольствием. Кирилл вспомнил про рассказ Татьяны, как они встретили Карамазова возле кафе, но ничего не сказал старику, а тот вдруг завел разговор, что ненормально такому молодому и полному сил мужчине, как Кирилл, жить одному, что надо жениться и устроить свою жизнь, а может, у него кто‑то есть? Кирилл удивился, но промолчал.

Карамазов проводил долгим и задумчивым взглядом прошедшую мимо них богато одетую эффектную блондинку и сказал, что, возможно, Кирилл и прав, потому что нынешние барышни так требовательны, подавай им дорогие подарки, одежду, квартиру, поездки. Кирилл хотел было пошутить, что Карамазов знает о привычках молодых женщин больше, чем он, Кирилл, но опять почему‑то смолчал. Наконец, Карамазов откланялся и удалился быстрым шагом, не как старик. А Кирилл долго не мог понять, что же ему было нужно, потом решил, что старик просто скучает, оттого и вяжется с пустыми разговорами.