Многоточие длиною в любовь - Элизабет Бартон

Рональд молча смотрел, как Шарлотта ставит закорючку на листе доставки и забирает у почтальона тонкий лист бумаги. Пробежав его глазами, она вскрикнула от ужаса.

— Не может быть! Это невозможно!.. — Казалось, она буравила взглядом каждое слово, руки ее дрожали. — Здесь, наверное, какая-то ошибка. Еще неделю назад…

Шарлотта передала телеграмму Рональду, и тот прочел вслух:

— «Дорогая Шарлотта, ваша мать… — он вдруг замолчал, словно споткнулся о незнакомое или до боли знакомое слово, — при смерти. Приезжайте скорее, если хотите застать ее в сознании и памяти. Элеонора Стентон».

Он долго не мог поднять на Шарлотту глаза. Чужая боль всколыхнула в душе Рональда далекое смертельно-нежное воспоминание о трагической и нелепой гибели жены. Он не успел проститься с ней живой, Шарлотте, кажется, повезло больше. Если вообще можно говорить о везении в столь скорбном деле. Наконец Рональд взял себя в руки.

— Медлить нельзя. Я еду с тобой. Сейчас же отменю все занятия, и можем отправляться. Поедем на моей машине.

— Нет, ты не можешь ехать со мной. Я не хочу лишний раз волновать маму. Мне будет гораздо спокойнее, если ты останешься в Лос-Анджелесе. Я позвоню, как только все выясню. Если мамы уже не… если мама… — Шарлотта не могла больше говорить.

Комок подступил к горлу, перекрывая дыхание и желание жить дальше. Слезы обильными ручьями полились из глаз, срываясь с кончика носа и тая в складках розового пеньюара.

— Не надо, детка, не надо. Я приеду, как только ты скажешь. Я все сделаю. Но надеюсь, мне не придется приезжать.

— Спасибо, Рональд. Как хорошо, что ты со мной. Я не знаю, как нужно себя вести. Я совсем расклеилась.

Голос Шарлотты звучал столь несчастно, что Рональд обнял ее и привлек к себе.

— Я не хочу, чтобы ты так беспокоилась. Люди, случается, до чрезвычайности импульсивны. Поверь, я знаю, что говорю. Не хочу подвергать сомнению благородный порыв этой леди, но, возможно, она преувеличивает. Ты ее хорошо знаешь?

Шарлотта сделала глубокий вдох, высвободилась из объятий Рональда и, устремив на него свои покрасневшие глаза, без прежней дрожи в голосе произнесла:

— Слишком хорошо, чтобы быть уверенной, что в любом другом случае она бы ни за что мне не написала.

— Вы в ссоре? Она твоя родственница? — уточнил Рональд. В силу своей профессии он питал острый интерес ко всяким подробностям и мелочам, как то: переплетение родственных уз или малозначащие в глазах других поступки людей, которые впоследствии могут оказаться решающими.

— Несостоявшаяся родня, — хмыкнула Шарлотта. Она отвернулась к окну и сказала изменившимся голосом: — В общем, она мать моего бывшего жениха Майкла. После нашей размолвки она обвинила во всем меня. Сказала, что я не стою ее драгоценного сыночка и все такое.

Шарлотта смотрела в окно с неестественной исступленностью в остекленевших глазах. Освещенные солнцем, ее волосы образовали над головой невесомый дымчатый нимб, и Рональд, невольно залюбовавшись ею, подумал, что на свете нет девушки прекраснее и добрее, чем Шарлотта.

— Так, может, она это в отместку? Чтобы причинить тебе боль? — спросил он.

Шарлотта устало покачала головой.

— Рон, дорогой, это слишком даже для миссис Стентон. Ты бы стал шутить по поводу чьей-нибудь смерти? Думаю, что это правда. И молю бога, чтобы Элеонора ошибалась.

Шарлотта уехала, перед этим еще раз попросив Рональда ни при каких обстоятельствах, если, конечно, они сама не позвонит ему, не приезжать в Бейкерсфилд.

23

В доме было тихо. Шарлотта по очереди позвала всех членов своей семьи, но никто не откликнулся. Тогда она обошла каждую комнату. Комната матери, в которую Шарлотте не сразу хватило духу заглянуть, тоже оказалась пуста. В том, как была застелена кровать, угадывалась мамина рука.

Странно, удивилась Шарлотта, если мама и в самом деле так плоха, что пришлось отправлять ее в больницу, когда же она успела заправить свою постель? Вторая деталь, которая определенно смущала Шарлотту, это свежесрезанные гвоздики на туалетном столике рядом с кроватью. Ее мать обожала гвоздики и всегда ставила их поближе к своему носу.

Внизу послышались голоса. Шарлотта неслышно подошла к лестнице и свесилась через перила, чтобы рассмотреть вошедших. Их было трое, и у каждого в руках увесистый бумажный пакет с продуктами. Последней шла мать Шарлотты.

— Я так и думала, что это ошибка! — выдохнула Шарлотта, забыв, что все еще прячется.

— Вы слышали? — насторожилась мать. — Это был голос Лотти!

— Кто-то влез в наш дом! — воскликнул младший брат Шарлотты и схватился за бейсбольную биту, которая почему-то всегда стояла у входной двери.

— Я слышала голос Лотти, — настойчиво повторила мать, стремительно взбегая по лестнице.

— И не ошиблась! — радостно объявила Шарлотта, выйдя из укрытия и раскрыв объятия.

За обедом Шарлотта все-таки спросила мать о здоровье.

— Мама, ты не слишком перенапрягаешься? Дэвид помогает тебе в саду?

— И Ленни мне помогает тоже, — улыбнулась мать, взяв за руку мужа. — Я даже не успеваю устать как следует. Только подумаю об отдыхе, как тут же является твой отец и устраивает мне сюрприз.

Шарлотта перевела взгляд на отца.

— А что, если нам сегодня устроить пикник? — с загадочным видом предложил он. — Мы устроимся на заднем дворе, на солнышке, и будем смотреть на дорогу.

— Чудесно придумано! — захлопала в ладоши мать. — Но где мы возьмем солнце? На милю не видно ни зги.

— Я уже обо всем позаботился, — доложил отец. — Ты выгляни в окно, дочка, и ты тоже, Дорис.

Обе женщины проворно поднялись со стульев и подбежали к окну. На заднем дворе был натянут огромный шатер, а сквозь приоткрытые полы ткани виднелись свисающие с потолка лампы в форме солнца и пары облачков.

— О, Ленни… — нежно проворковала Дорис, словно ей по-прежнему семнадцать лет.

— А ты приготовишь что-нибудь вкусненькое? — наклонив голову набок, спросил ее муж.

— Сегодня утром, пока ты совершал велосипедную прогулку, я нафаршировала гуся и испекла пирог. Я очень расстроюсь, если ты не одобришь мой выбор.

Родители Шарлотты смотрели друг на друга, а их глаза лучились от волнения, которое не имело никакого отношения к еде.

Для Шарлотты и всех, кто знал чету Клейтон, было очевидно: тридцать лет назад Дорис нашла мужчину, с которым будет счастлива до самой старости.

В юности Шарлотта частенько просила мать рассказать ей об их с отцом знакомстве. И хотя она давно выучила наизусть все реплики в этой истории, слушать было приятно и очень весело. Шарлотта забиралась с ногами на кровать и, обмотавшись одеялом, жадно ловила каждое слово Дорис.