Высший пилотаж киллера - Николай Басов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аркадия покрутила головой.
– Сложно, но… весомо, – она посмотрела на своего адвоката, ища поддержки. – И, может, даже справедливо. Или играй по-честному всю партию, или не изображай невинность, когда кто-то пускает в ход кулаки.
Я с удовлетворенным видом дожевал свое филе, налил полную кружку ароматного кофе – нужно будет потом спросить Воеводину, где она такой покупает? – и ушел, не попрощавшись.
Вообще-то, будь у меня больше времени, я бы, наверное, не оставлял Аркадию с таким грубым представлением о моих взглядах на этот предмет. Но Аркадия, как умная женщина, должна была сообразить, для кого я так говорил. К тому же нам предстоял ужин на двоих или ночь в этой вот самой комнате у камина…
В своей комнате я разложил материалы, касающиеся сатанистов. Это были три огромные папки. Я посмотрел на даты. Одна была сшита еще в советские времена. Вторая была не намного новее, но все-таки очень старой, и следовательно, отражала не столько фактическую сторону дела, сколько подлизывалась к начальству – было такое время, когда даже официальные бумаги писались специально для того генерала, который будет их читать.
Третья была лишь полугодовой давности. Я открыл ее. Воды в ней тоже было немало, но, по крайней мере, факты не все еще устарели. И в следственных изоляторах еще томились люди, обвиняемые в излагаемых тут преступлениях.
Преступления были довольно жуткие, многие способны были бы испортить аппетит каждому, кто полагает, что человек – венец природы. Но чем дольше я читал, тем меньше понимал, при чем тут сатана или какие-то дьявольские культы.
Все, что делали эти люди, а обзор охватывал всю страну, носило просто черты эмоциональных преступлений, лишь изредка в этом проявлялось нечто, что в западной криминологии называется социопатией. Я, конечно, не спец в криминальной психологии, но мне показалось, что большинство из них следовало просто лечить, и никакими культами там и не пахло.
Досмотрев эту папку до конца, отложив ее в сторону и пожалев, что кофе кончился, я решил, что на этом просто кто-то очень ловкий и располагающий сильными покровителями делает диссертацию, или мечтает закрепиться на теплой должностенке, или просто не хочет заниматься утомительной текучкой и выдумывает, выдумывает…
Но в этой папочке была одна зацепка, я ее сразу заметил. Там было сказано, что в подразделении МВД, которое занималось преступными и запрещенными сектами, сатанисты были закреплены за майором Колымниковым. И приводился его телефон. Посмеявшись над теми прозвищами, которыми, без сомнения, нарекали его подследственные, – а диапазон был от Колымы до Калыма, – я позвонил ему и застал его на месте.
Он ответил ворчливо, был даже груб, но к грубости мне было не привыкать. А после моего обещания, если он не захочет потолковать со мной, добиться приема через начальство, все-таки смирился, только попросил быть поскорее, потому что у него скопилась масса дел.
Я взял с собой на этот раз только «ягуар» и поехал в знаменитое здание на Петровке, чтобы выяснить – чем же все-таки сатанисты отличаются от других людей.
Глава 36
Колымников действительно оказался майором. С того момента, которым оканчивался доклад, прочитанный в комнате особняка Аркадии, ему дополнительную звездочку не повесили.
Вообще-то, майоры лучше других. Нет, в самом деле, они еще не чувствуют себя слишком уж вознесенными над основной служилой массой, и в то же время у них уже появилось чувство ответственности, которое в нашей системе почему-то вскармливается только неким набором полномочий и в нижних этажах вопиюще отсутствует. Так что мне повезло, решил я, усаживаясь за стол Колымникова, миновав три других стола, за которыми никого в этот момент не было.
Он смотрел на меня хмуро, подозревая в тайных интригах. Это было нормально, интриги в таких вот кабинетах и коридорах – вещь обычная.
– Я прочитал доклад вашей структуры по диагонали, но весь, – сказал я.
– Ну и что?
– Мне нужно знать, что ими движет? Что заставляет этих ребят отрекаться от общепризнанного и уходить в такую экзотику? Ведь согласись, сатанизм – экзотика.
Он ответил неохотно:
– Психи они. Вот и все.
– Все? – Я едва верил, что не ослышался. – Но тогда слишком многое в деятельности человека можно объяснить тем, что у него не в порядке психика. Даже то, что вполне нормально, – религия, философия…
– Меня тут посадили не за религией наблюдать, – произнес майор Колымников. – Мне нужно рассматривать совершенные преступления и анализировать – не чернокожие ли их совершили?
– Чернокожие?
– Ну, так сатанистов называют простые уголовники. Потому что они все время носят куртки из черной кожи. Или нашивают полоски кожи на одежду.
– Понятно. Ну а все-таки, что их группировки в целом отличает от прочих бандитов?
Он пожал плечами и скучно проговорил:
– Ритуальность, прикрывающая слабость этих индивидов за щитом коллективной ответственности. Жестокость как мера компенсации социальной неполноценности и, может быть, отрешенность от ценностей и нормативов обычного преступного сообщества.
– Например?
– Ну, вы же читали доклад? Там много примеров, и мне не хочется их повторять.
– Пример на бумаге совсем не то, что пример, который приводит живой человек, принимавший участие в расследовании.
– Да ничего я не расследую. Мне кажется, работать с конкретной ситуацией и потому анализировать ее – не очень грамотно. Эмоции лишают ясности…
Так, если бы я встретился со сфинксом, у него было бы больше заинтересованности, чем у Колымникова. К тому же он уже не говорил, а цедил ответы, а это означало, что его терпение на исходе.
– И все-таки, в этом должны быть какие-то элементы веры, какие-то особенности мотивации. У членов должны складываться некие присущие только им психологические стереотипы…
– Нет у них ничего подобного, – прервал он. – Вся их мотивация – рэкетом заняться. Как и всякая прочая угла делает.
– Рэкетом? Простым рэкетом?
– Самым что ни на есть простым.
– А где их территория?
Он помялся.
– Ну, сразу за Сухаревкой. И где-то еще у Кольцевой дороги по Рязанскому шоссе. Я не специалист по дележке города на зоны влияния, но, кажется, рязанское направление всерьез бандитами никогда не рассматривалось, вот они там и осели без труда.
– А на Сухаревке сели с трудом?
– С трудом, – он чуть оживился. – Тот район довольно долго, чуть не два года, пасла группировка почти в полста боевиков. Район-то золотой. И командовал ими вполне представленный в верхах авторитет. Кликуху я его сейчас не помню, но о нем газеты писали, когда он один из первых из своей братии вздумал баллотироваться в Думу. Тогда это было внове – уголовный авторитет, и вдруг… В общем, он все равно не прошел, но их банду все стали называть Делегатами.
– У них была война?
Он кивнул.
– Самая настоящая. У Делегатов человек десять постреляли, прежде чем они смирились и перестали рыпаться.
Я наклонился к Колымникову, насколько позволял стол.
– А почему они выиграли эту войну? Ведь их, наверное, было меньше, чем полста. И экономически они были слабее, не было откуда финансы сосать?
– Да, и меньше, и слабее. Но выиграли. – Он задумался. Я буквально чувствовал, что за этим вот лбом мыслителя роятся идеи одна другой оригинальнее. – Главным образом потому, что чернокожие дрались изобретательно. И… – он посмотрел в потолок, стараясь там прочитать подсказку, – они были согласны дорого платить за любую информацию о своих врагах. Так дорого, что почти каждый из прикрываемых Делегатами торгашей их продавал. То есть противнику все о них было известно. Только выслеживай и бей. Отбирай деньги у кассиров, лупи отдельных «быков», поджигай фирмы, которые Делегаты опекают…
Майор немного оживился. Его глаза потеряли сонное выражение, а руки выползли из-за стола и стали порхать в воздухе, выражая жестами то, что майору трудно было выразить словами. Во всем его облике – даже в чубе над лбом – появилось что-то мальчишеское, и мне стало ясно, почему он пошел в менты. За романтикой, как ни странно это будет звучать для прожженных ментовских волкодавов. Но романтикой особого рода, где не нужно особенно думать или сомневаться, а нужно лупить и взрывать.
– Так. А где находится база Делегатов?
Он стал подозрительным, как собака, у которой кто-то пытается украсть кость.
– А зачем тебе?
– Ну дай хоть телефон их связи. Ведь у них должен быть какой-то канал?
Он вздохнул, полез в стол и выволок на свет объемистую тетрадь с коленкоровыми корочками. Порылся, потом продиктовал мне один-разъединственный телефон, и им я вынужден был удовольствоваться. Я, конечно, еще не знал, зачем он мне будет нужен, но зачем-то запомнил.
– Это телефон их «попки»? За этим номером, конечно, никто реальный не стоит?