ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №6 - Олег Глушкин

— Почему? — поднял брови Азими. — Вы же чувствуете, что происходит в мире. Вы знаете, с кем надо дружить.

— Знаю…

— И я выбрал свою дорогу. Скажу вам. Уже это не секрет. Со вчерашнего дня я майор. Приглашен в колониальную армию. Разумеется, как врач.

Возможно, когда-нибудь Азими разочаруется и в новых хозяевах. Но сейчас у него довольное, сытое лицо. В эти минуты он забыл о гитлеровцах. Откинувшись на спинку стула, небрежно вертел изящную пачку «Честерфильда» и говорил о будущем.

Большинство эмигрантов давно не бывали на тихой, щедрой, богатой свадьбе. Вначале гостей смущало присутствие трех европейцев. Но те вели себя с подчеркнутой простотой, обращались с эмигрантами как с равными. Почтительно выслушали молитву.

Один из европейцев оказался рядом с Махмудбеком.

Азими делал вид, что не смотрит в их сторону. Но, вероятно, сейчас для хозяина на его собственной свадьбе было главным: состоится ли знакомство Махмудбека с сотрудником разведки той самой колониальной армии, где Азими уже получил чин майора.

Знакомство состоялось…

Махмудбек был счастлив от встречи с офицером, образованным, знающим Восток человеком. И они, Махмудбек и майор Харбер, говорили о судьбах мусульман, эмигрировавших из Средней Азии.

Разговоры за столами становились все оживленней. И откуда-то из угла двора, где разместился народ победнее, вырвался резкий голос:

— А чего ждать? Новой такой свадьбы? Когда она будет? Не все умеют продавать свою душу, свою совесть.

Солидные гости, с которыми сидел Махмудбек, попытались не обратить внимания на разгневанного человека, на откровенную горячую речь, Махмудбек не мог повернуться и хотя бы мельком взглянуть на гостя, который нарушил торжественную, праздничную обстановку. На человека, который уже не хотел больше молчать.

С жизнью и работой Махмудбека Садыкова они были хорошо знакомы. Офицер начал конкретные разговоры о программе дальнейшей деятельности антисоветских организаций.

— Разобщены… Мы вас поддержим только в том случае, если вы сможете вести настоящую, действенную борьбу. Если вы начнете ее немедленно.

— Советский Союз вышел победителем из большой войны, — сказал Махмудбек. — А мы пока… — Он развел руками.

Офицер промолчал, потом пододвинул коробку «Честерфильда».

— Курите, — предложил он.

— Я не курю, — слабо улыбнулся Махмудбек. — К сожалению, здоровье мне не позволит по-настоящему заняться работой, которую вы планируете.

— А какую мы… планируем? — ответил с улыбкой майор Харбер.

— Вы не будете заниматься мелкими делами, — сказал Махмудбек:

— В этом вы правы. А по поводу вашего здоровья мы знаем. Да… Вам следует подлечиться.

— Хочу пока поехать в Турцию.

— Неплохо. Но вы еще в силах помочь нам. Найти подходящих людей, опытных, здоровых, преданных вашему делу.

— Еще в силах, — согласился Махмудбек. — Но люди стараются отходить от борьбы. Я же сказал, что Советский Союз победил сильную державу.

Харбер подошел к шкафу, открыл дверцу и вытащил стопку газет.

— Здесь есть советские. Из некоторых материалов можно почерпнуть нужную информацию. Скудные пайки. Тяжелые условия. Непосильный труд. Есть фотографии разрушенных городов… Можно с твердой уверенностью говорить о том, что страна не скоро встанет на ноги. Средняя Азия вынуждена кормить и одевать жителей этих разрушенных городов… Почему мусульмане должны это делать? Почему мусульмане не могут позаботиться о своих братьях, которые живут в нищете здесь, в чужих странах?

Широкие, обдуманные планы. Целая программа идеологической обработки туркестанских эмигрантов, подготовки из них диверсантов, агентов, создание новых антисоветских организаций.

— Мы желаем вам хорошего здоровья, — на прощание сказал офицер. — Но если… — он не договорил. — Мы с радостью встретимся с человеком, которого вы пришлете к нам…

У входа в отель Махмудбека ждал встревоженный Шамсутдин.

— Фарида в больнице, — почему-то шепотом сообщил он. — Отвезли вечером.

Махмудбек ворвался в вестибюль, подбежал к стойке, за которой стоял, весело поблескивая зубами, портье.

— Все в порядке, господин Махмудбек. — Портье кивнул на телефонный аппарат. — Я справлялся через каждые десять минут. Я сделал все, как вы просили… — Портье знал, что последует хорошее вознаграждение за новость. — Совсем недавно… — он посмотрел на часы, — пятнадцать минут назад, у вас родилась дочь. Мы желаем, чтобы она была самой счастливой.

— Спасибо… — Махмудбек прислонился к стойке. — Спасибо.

Она должна быть счастливой.

Последний перевал

Муфтия Амин аль-Хусейна хорошо знали на Востоке.

Это был подвижный старик невысокого роста. Он очень походил на европейца: светлое лицо, зеленые глаза, живые, любопытные за толстыми стеклами очков, желтая аккуратная бородка.

Он умело скрывал свое настроение, этот энергичный агент, долгие годы выполнявший задания гитлеровской разведки. Приход Махмудбека обрадовал муфтия.

Деньги у Амин аль-Хусейна ещё были Он снял хороший дом на тихой, но приличной улице. Муфтий позвал слугу п вопросительно посмотрел на гостя.

— Наверное, чай?

— Лучше, — согласился Махмудбек.

— Да, да… — улыбнулся муфтий. — Мне приходилось встречаться с вашими соотечественниками. Они никогда не пили кофе, но вынуждены были терпеливо держать чашечку на весу.

Вот так…

Муфтий хорошо изобразил неуклюжую позу какого-то туркестанца.

— Да еще живот мешает, — рассмеялся муфтий.

— Я не смог привыкнуть к кофе.

— И не надо. Оставайтесь самим собой.

Кажется, этот незначительный разговор, непринужденность, которая была в поведении Махмудбека с первой минуты появления в доме, понравились старику.

— А я все же выпью чашечку кофе, — сказал муфтий.

Он тоже решил быть искренним даже в мелочах.

Начался знакомый Махмудбеку разговор о судьбах мусульман. Сколько раз слышал он подобные речи! Речи разных людей — туповатых и умных, злых и хитрых. И всегда думал: почему этому человеку хочется взвалить на свои плечи огромную ношу, почему он беспокоится о судьбе народа, которого не знает и никогда знать не будет?

Муфтий Амин аль-Хусейн, он же муфтий Амин-Палистини, считался одним из опытнейших сотрудников гитлеровской разведки в арабских странах. Англичане несколько раз пытались схватить муфтия. Но он ускользал буквально из рук. Пользуясь авторитетом среди верующих, Амин-Палистини находил убежища в любом поселке.