Я убил Бессмертного (СИ) - Оро Призывающий "Оро Призывающий"

Тем не менее, она пошла — понимая всё это, но также понимая, что если есть хотя бы шанс…

И вот шанса, оказывается, никогда и не было. Герда смотрела на Сенат без страха, но… с оборванной болью в груди.

Сенат колыхался; его вязкое тело ни секунды не пребывало в неподвижности, изменяясь и трансформируясь — но взгляды сотен глаз неизменно смотрели на девушку.

- Твоя ненависть, — проревело существо. — Так сильна… и так похожа на нашу. Вот почему ты ещё жива.

Ну разве, бл*дь, не чудесно?

- Да что ты знаешь о ненависти? — выплюнула Герда.

Пасти вновь клокочуще рассмеялись.

- Мы — Сенат, — повторили они, — и мы и есть сама ненависть.

Миг — и одна из пастей оказывается прямо перед ней; глаза смотрят в её собственные, находясь с ними на одном уровне. Ещё миг — и они уже перетекли на другое место.

- Нас тысяча, — продолжил Сенат, — но нас объединяет одно.

Герда фыркнула.

- Так вперёд и с песней, — она взмахнула рукой. — Я уже рассказала тебе свою историю. Твой черёд!

В конце концов, что ей ещё оставалось? Либо она сможет найти к этой твари какой-то ключик, убедить её подчиниться… либо хуже уже не будет.

Сенат секунд пять колыхался молча — то ли советуясь с самим собой, то ли просто размышляя (если для него это не означало одно и то же). Но Герда точно знала — он заговорит и он всё расскажет. Эта тварь просидела здесь прорву лет, и даже если ты ё**нный монстр, выглядящий, как гора из жидкого мазута с глазами и пастями, тебе тоже захочется выговориться.

Присев на каменный валун, Герда приготовилась слушать.

- Некогда, — теперь звучали уже не все голоса, а два-три, не больше; интонация и голос менялись — будто речь брали по очереди разные пасти, — жил один великий. Целые тысячи людей жили, объединённые единственной силой — ненавистью к нему. Живущие единственной целью — убить его. Что было столь же невозможно, как пойти против мироздания. Нас призывали из разных миров для одной цели, и мы умирали, не в силах её выполнить.

Ну, разумеется. Герда молчала, осознавая рассказ. Всё как всегда — тебя берут, используют, и даже не спрашивают, хочешь ты этого или нет. Или ещё хуже — спрашивают, а потом начисто игнорируют твой ответ.

Разумеется, этот «великий» не был бы «великим», если бы так просто позволил невинным душам призванных им же несчастных упокоиться после смерти. Он не давал им покинуть свои тела, забирал, считая своей собственностью, и соединял вместе, пытаясь вывести нечто большее, чем простую прислугу.

Их сознание, их сила, их желания и личности были слиты вместе в нечто неестественное, безумное, подчиняющееся «великому», но в большей степени своему голоду. Этот мудак не прогадал, соединяя тысячи людей, у которых из общего только тот факт, что последние несколько десятков лет своей жизни они жили мыслями о убийстве.

- Так что, — Герда поглядела на Сенат, когда тот подошёл к завершению своего рассказа, — тот «великий» и есть сильнейший, которому вы подчиняетесь? То есть, у вас изначально есть свой хозяин, и у меня не было даже шанса?

- У тебя не было ни шанса, — прошелестел Сенат; теперь его слова звучали тихо, будто затухая; было видно, что тварь, состоящая из множества разумов, погрузилась в воспоминания. — Но сильнейший — это не он.

- И… кто же? — не то, чтобы это имело какой-то смысл, но раз уж начало истории открылось ей, Герде хотелось узнать и конец.

- Если кто-то и достоин, — медленно, вновь звуча всё громче, заговорил Сенат, — то это последний из нас. Тот, кто жил тысячелетия назад, и давно мёртв. Тот, кто заключил нас сюда — задолго до того, как погиб этот мир.

Он колыхнулся, сильнее изменяя свою форму.

- Тот, кто убил бессмертного. Артур Готфрид.

Глава 19

Что ж; как человек, который убил бессмертного, могу смело заявить: уж в чём-чём, а в парадоксах я кое-что да понимаю.

И какой же парадокс сейчас стоял передо мной, спросите вы?

Ну, по сравнению с прочими, достаточно простой. Итак, дано: малоизученное место, наполненное опасностями, в которое даже опытные бойцы не рискуют соваться без подготовки. Также дано: четыре идиота в команде. Цель — не выделяясь на их фоне, вывернуть всё так, чтобы эта команда не занималась “разведкой”, а — назло всем — отправилась прямо к сердцу опасного места и выполнила эту миссию. Ах, да, при этом ещё они должны выжить — все четверо, желательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зачем? Чтобы в определённый момент умер я, а они — стали свидетелями. Оборвалась бы та нить, по которой возможно отследить путь некоего “Константина Сенина” (а вернее, того, кто назвался его именем) в Тумане.

К тому же, их показания послужат для подтверждения не только моей смерти — но ещё и смерти Герды Крейн.

Наличие свидетелей её гибели обязательно. Иначе кто же донесёт весть до Крейна? Один выживший свидетель — слишком мало, сочтут его слова за спорные и еще какое-то время продолжат копать. Два? Уже лучше, но в таком случае щепетильного допроса не избежать, и тогда парочка выживших сможет выдать какую-то мелочь, что вполне вероятно окажется критической.

Нет, все же железобетонным доказательством станут показания всего отряда.

В идеале мне нужно сделать так, чтобы у каждого свидетеля картина была одинаковой в контурах, но слегка другой в мелочах и деталях. Это сильно запутает следствие — проверить всё они не смогут, а значит случившееся вырисуется попросту рваным. Главное, чтобы все показания сходились в одном: в факте смертей. И тогда я уйду отсюда чисто и припеваючи.

Жаль только, что такой расклад скорее походит на идеальный вариант в вакууме, нежели реальное руководство к действию. Все знают, что план, который опирается более, чем на два различных события уже обречен на провал, а в Тумане этих событий может произойти от нуля до ста.

Но даже в том случае, если что-то не получится, я точно удостоверюсь в том, что до Крейна дойдут новости о смерти его дочурки.

Кстати, по-настоящему Герда Крейн не умрёт. Не сейчас, во всяком случае — это было бы слишком просто. Но вот Майклу Крейну знать об этом необязательно.

Итак, сейчас мне требовался свой “Люк” — и под этим именем я подразумевал одну важную стратегическую фигуру: дурак, что станет героем и на чьём фоне я смогу уйти в тень. Ему — слава и все её последствия, мне — достижение цели.

Осталось лишь определиться, кто же это будет.

- Вон, вход уже близко! — прервал мои измышления радостный окрик одного из “соратников”. — Давайте туда. Если повезёт, уже к вечеру будем дома и при деньгах!

Я оглядел говорящего. Высокий, даже тощий тип в бронежилете поверх свитера, он больше был похож на охранника из супермаркета, чем на Плутающего, и только меч в руках портил эту картину.

На моем лице расцвела улыбка. Кажется, ответ нашёлся сам собой.

Вы спросите, почему мне нужен именно идиот? Всё просто и приземлённо. Идиот не станет задавать лишних вопросов. Идиот будет убеждён, что именно он привёл группу к успеху. Идиот поверит, что сам принимал все верные решения.

А главное — идиот изложит эту точку зрения на допросе.

- К вечеру? — сощурился другой тип, рыжий коренастый парень, пониже. — Ты, похоже, недооцениваешь, куда нас занесло. По-хорошему, к вечеру мы только закончим приготовления, если не хотим здесь и остаться. — он возмущенно вскинул ладонь вверх, глядя на парня в бронежилете.

Мои паучьи чувства тут же забили тревогу. Вот и первое отклонение от плана — похоже, в нашу дружную команду затесался не-идиот.

С этим нужно было что-то делать. И, боюсь, срочно.

Я перехватил монтировку одной рукой, а другой с силой толкнул не-идиота в грудь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Эй, какие ещё приготовления? У нас простая задача — зашли, увидели, победили и вышли!

- Полегче…

Это вряд ли.

- Если хотел ждать и готовиться — мог бы оставаться в лагере, — я снова толкнул парня, угрожающе покачивая монтировкой во второй руке. — А у нас ни еды, ни каких-то запасов, ни причин сидеть на пустом месте.