Эшенден, или Британский агент - Уильям Моэм

Гуляя по городу, Эшенден вскоре обнаружил бар с открытой верандой, где можно было выпить кофе с рюмкой хорошего коньяка — награда за воздержанность, проявленную во время обеда. Он был рад, что наконец-то встретился лицом к лицу с Грантли Кейпором, о котором столько слышал. Через пару дней они познакомятся — знакомство с человеком, у которого есть собака, — дело, как известно, несложное. Впрочем, Эшенден не спешил: при его планах он не мог торопить события.

Эшенден еще раз перебрал в голове известные ему факты. Грантли Кейпору было сорок два года, родился он, если верить паспорту, в Бирмингеме. Его супруга, на которой он был женат одиннадцать лет, по происхождению была немка. Все это, впрочем, было общеизвестно, о подробностях же его биографии знали лишь немногие. Согласно секретным данным, Кейпор начинал клерком в бирмингемской юридической конторе, однако в дальнейшем переключился на журналистику, одно время сотрудничал с каирской газетой, выходящей на английском языке, затем — с английской газетой в Шанхае; в этом городе при попытке приобрести деньги незаконным путем он был задержан, судим и посажен ненадолго в тюрьму. Выйдя на свободу, Кейпор в течение двух лет пропадал неизвестно где, а затем объявился в Марселе, в конторе по перевозке грузов. Оттуда, по-прежнему занимаясь делами этой фирмы, он отправился в Гамбург, где и женился, а из Гамбурга — в Лондон. В Лондоне он открыл собственное дело по экспортным торговым операциям, но спустя некоторое время разорился, был объявлен банкротом и вернулся в журналистику. Перед началом войны он вновь поступил в фирму по перевозке грузов и в августе 1914 года тихо жил со своей женой-немкой в Саутгемптоне, однако в начале следующего года довел до сведения руководства фирмы, что из-за национальности жены положение его сделалось совершенно непереносимым, и глава фирмы, не имея ничего против него лично и пойдя ему навстречу, удовлетворил его просьбу и перевел в Геную, где Кейпор прожил до тех пор, пока Италия не вступила в войну, после чего подал заявление об уходе и, имея на руках все необходимые документы, пересек границу и переехал в Швейцарию.

Все это выдавало человека неуживчивого, вряд ли порядочного, без образования и с сомнительным финансовым положением. Однако факты эти абсолютно никого не интересовали до тех пор, пока не выяснилось, что Кейпор (определенно с начала войны, а, возможно, и раньше) завербован немецкой разведкой, платившей ему сорок фунтов в месяц. Но даже и тогда, несмотря на опасность, которую он представлял, против него не было бы предпринято никаких шагов, ограничься он распространением сведений, поступавших к нему из Швейцарии. Особого вреда он при всем желании принести не мог; больше того, в принципе можно было бы попытаться использовать его в интересах союзников. Сам же Кейпор понятия не имел, что о нем что-то известно. Его письма (а переписку он вел обширную) проходили тщательную проверку; шифры, которыми он пользовался, были разгаданы, и в Англии рассчитывали рано или поздно выйти через него на шпионскую сеть, до сих пор еще не раскрытую. Но затем он совершил нечто такое, что привлекло к нему внимание Р. Знай Кейпор о последствиях, он никогда бы на это не отважился и сидел бы тихо — Р. был не из тех людей, которым можно было безнаказанно становиться поперек дороги. В Цюрихе Кейпор познакомился с молодым испанцем по имени Гомес, который незадолго до этого поступил на работу в британскую разведку, втесался, играя на патриотических чувствах, к нему в доверие, каким-то образом вызнал у него, что тот — английский агент. Возможно, Гомес, со свойственным всякому человеку стремлением выдать себя за крупную шишку, просто дурил ему голову, наговорил всяких несообразностей, однако, когда он поехал в Германию, за ним, получив информацию от Кейпора, установили слежку. И в один прекрасный день испанца задержали, причем в тот самый момент, когда он отправлял шифрованное письмо. Письмо расшифровали, а Гомеса отдали под суд, признали виновным в шпионаже и расстреляли. Мало того что разведка лишилась полезного и добросовестного агента; пришлось вдобавок менять простой и надежный шифр. Р. был недоволен, однако полковник был не тот человек, который, желая отомстить, отклонится от поставленной цели; ему пришло в голову, что, если Кейпор предал родину за деньги, есть шанс его перекупить — заплатить ему больше, чем платят немцы, и он точно так же предаст их, как предал своих соотечественников. Раз Кейпору удалось выдать немцам агента союзников, значит, сейчас он пользуется их доверием, рассуждал Р., а стало быть, если его перевербовать, польза от него будет, и немалая. Вместе с тем Р. совершенно не представлял себе, что Кейпор за человек, — жизнь в Швейцарии тот вел тихую, незаметную, в досье хранилась только одна его фотография — и та маленькая, паспортного формата. Исходя из всего этого, Эшендену было поручено познакомиться с Кейпором и выяснить, есть ли возможность его перевербовать; если Эшендену покажется, что это реально, ему следует, предварительно Кейпора прощупав, сделать ему некоторые конкретные предложения. Такое задание требовало такта и умения разбираться в людях. Если же Эшенден придет к выводу, что перекупить Кейпора нельзя, он должен установить за ним слежку и регулярно сообщать о его поведении. Информация, которую Эшенден получил от Густава, была хоть и непроверенной, но весьма ценной; по его сведениям, шеф германской разведки в Берне из-за пассивности Кейпора начинал проявлять признаки беспокойства, Кейпор требовал повышения жалованья, а майор фон П. возражал, что большое жалованье надо отработать. Были все основания полагать, что шеф германской разведки хочет перебросить Кейпора в Англию. Поэтому, если бы Эшендену удалось уговорить Кейпора пересечь границу, он считал бы свою задачу выполненной.

«Как же, интересно знать, я могу уговорить его добровольно сунуть голову в петлю?» — полюбопытствовал Эшенден.

«В петлю? — усмехнулся Р. — Его ждет не петля, а пуля».

«Кейпор умен».

«Так будьте умнее, черт побери!»

После длительного размышления Эшенден решил, что не станет Кейпору навязываться, а подождет, пока тот захочет познакомиться с ним сам. Раз от Кейпора требуют результатов, знакомство с англичанином из Цензурного ведомства может его заинтересовать. На случай такого разговора у Эшендена была припасена информация, не имеющая для Германии и ее союзников абсолютно никакой ценности. С вымышленным именем и поддельным паспортом бояться, что Кейпор заподозрит в нем британского агента, не приходилось.

Ждать Эшендену долго не пришлось. На следующий день он сидел у входа в гостиницу с чашкой кофе и уже начинал дремать после плотного Mittagessen,[31] когда из столовой вышел Кейпор с женой. Миссис Кейпор пошла наверх, а Кейпор спустил собаку с поводка, и бультерьер, радостно урча, бросился к Эшендену.

— Ко мне, Фриц! — крикнул Кейпор и, обращаясь Эшендену, сказал: — Простите, но он не укусит.

— Конечно. Хороший пес, сразу видно.

Кейпор остановился в дверях:

— Это бультерьер. На континенте их не часто встретишь. — Он окинул Эшендена оценивающим взглядом, затем подозвал служанку: — Один кофе, пожалуйста, фрейлейн. Вы только что приехали?

— Да, вчера.

— В самом деле? Почему ж я вчера вечером не видел вас в столовой? Надолго сюда?

— Пока не знаю. Я болел и приехал подлечиться.

Служанка принесла Кейпору кофе и, увидев, что тот разговаривает с Эшенденом, поставила чашку на его столик. Кейпор натянуто улыбнулся:

— Не хочу вам навязываться. Не знаю, с какой это стати она поставила кофе на ваш стол.

— Пустяки, присаживайтесь.

— Вы очень любезны. Я уже давно на континенте и вечно забываю, что мои соотечественники терпеть не могут, когда с ними заговаривают незнакомые люди. Кстати, вы англичанин или американец?

— Англичанин, — ответил Эшенден.

По природе он был человеком очень застенчивым и, не сумев справиться с этим неподобающим его возрасту недостатком, научился тем не менее использовать его в своих интересах. Вот и теперь запинающимся голосом, со стеснительной улыбкой он изложил Кейпору те факты своей биографии, которые накануне сообщил хозяйке гостиницы и которыми, он нисколько в этом не сомневался, она уже успела поделиться с Кейпором.

— В таком случае вы совершенно правильно сделали, что выбрали Люцерн. Лучшего места, чтобы восстановить здоровье, не придумаешь. Ведь это оазис мира в охваченной лихорадкой войны Европе. Когда живешь в Люцерне, то даже не верится, что где-то совсем рядом идет война. Поэтому я сюда и приехал. Я ведь по профессии журналист.

— Я сразу подумал, что вы, должно быть, пишете, — сказал Эшенден, не забыв изобразить на лице робкую улыбку.

Не в конторе же по перевозке грузов он научился выражениям типа «оазис мира в охваченной лихорадкой войны Европе»!