Стальное крыло ангела - Сергей Иванович Зверев

– Нет.

– Что и неудивительно, – съязвила Ольга. – Какая жена такое стерпит?

– Ты тоже не всегда бываешь дома, – напомнил я. – И с лодки падаешь, и в других ситуациях оказываешься.

– Я с лодки не падала, – возразила девушка. – Падал оператор, а меня половодьем смыло. Ой, смотри, – она испугалась, схватила меня за рукав, и этот жест мне в принципе понравился. Поверженный вражеский агент приходил в чувство, что, учитывая его физическую форму, было нормально. Он кашлял, давился кровяными выделениями.

Пришлось окончательно зафиксировать товарища. Я связал ему руки за спиной его же собственным ремнем, оплеухой в затылок погрузил в беспамятство.

После этого у нас с Ольгой выдалось несколько свободных минут. Я отогнал «Субару» к дороге. Мы сидели на заднем сиденье, ждали у моря погоды. «Погода» вскоре наладилась. Отчаянно сигналя и сверкая маячками, со стороны улицы Макарова примчались машины, заполнили собой весь пятачок, стало суетно, нервозно. Люди в полицейской форме путались с людьми в черной униформе Росгвардии. К нам в машину влез взволнованный Ромка Соколовский, заморгал испуганно. Очевидно, рассчитывал увидеть что-то другое.

– А у вас здесь неплохо, командир. – Он расплылся в неуверенной улыбке. – Типа боевые амуры, что ли?

– Опомнитесь, вы что тут говорите? – вспыхнула Ольга и поспешно от меня отодвинулась. – Алексей Михайлович просто обещал меня подбросить, но так и не выполнил обещание.

– Тогда прошу простить, мэм, почудилось. – Ромка поспешил сделать нормальное лицо. – Расскажешь, что здесь случилось? А то народ безмолвствует, не понимает…

– Выслеживали, убить хотели, – внятно объяснил я. – Ольга Павловна сорвала их коварные замыслы, и поэтому ты по-прежнему имеешь возможность видеть меня живым.

– Вот так удружили, Ольга Павловна. – Соколовский задумчиво почесал затылок.

– Пусть в кустах пошарят, там труп, – подсказал я. – Напарник нашего друга, тот сам его застрелил, когда напарник с верхотуры сорвался. Пусть ищут два пистолета и нож. Фамилия живого диверсанта предположительно Шкиряк. Доставить на базу и подготовить к допросу. Приеду – поговорим.

– И когда ты планируешь приехать, командир?

– К вечеру, – устало возвестил я. – Теперь точно домой, надо себя в порядок привести.

– И я домой… – эхом отозвалась Ольга.

Глава девятая

Последние два дня выдались какими-то чрезмерно боевыми.

Первый день недели неудержимо стремился к завершению. Я вернул Ольгу на улицу Коммунаров, встал во дворе под развесистым дубом.

– Неужели все настолько серьезно, Алексей? – тихо спросила журналистка. – Может, расскажете, что все-таки происходит? Разве я не имею права на эксклюзив?

– Когда-нибудь узнаете. Клянусь, Оля, вам сообщу первой. Ступайте домой, развейтесь, забудьте обо всем. Опасность миновала, никто не будет за вами охотиться. За вами, собственно, и не охотились, им был нужен я.

– Кто они, Алексей?

– Полагаю, вы уже догадываетесь. Это диверсанты с территории одного не очень дружественного нам государства.

– Подождите, вы представлялись как лицо, занимающееся безопасностью уже почти построенного Крымского моста. Не значит ли это…

– …А вот на этой интригующей ноте давайте обо всем забудем, договорились? Все в порядке, еще раз прошу прощения, что подверг вас опасности. Телефончик оставите на всякий случай?

– Да, конечно, – она продиктовала цифры, потом задумалась. – А на какой случай, Алексей?

– На всякий, – уклончиво повторил я. – До свидания, Ольга Павловна.

Выезжая со двора, я обратил внимание, что она не сразу вошла в подъезд, как-то колебалась, смотрела вслед.

Я меньше всего на свете переживал, что у служебной квартиры меня поджидают киллеры. Хватит уже, четверых обезвредили за прошедшие сутки!

Ноги заплетались от усталости, когда я вошел в квартиру. Никто тут не хозяйничал в мое отсутствие. Хотя давно пора этим заняться – навести порядок, все помыть, придать хоть относительный уют. Женской руки в доме не хватало категорически. Сегодня дали горячую воду – такая редкость. Горячая вода в кранах крымчан появлялась по большим праздникам – и при Советской власти, и при «мудром» киевском руководстве, и после возвращения Крыма в родные пенаты. Очевидно, это было «природное», не зависящее от экономических и прочих условий явление.

Я пускал попеременно холодную и горячую воду, приходил в себя. Пил кофе, что-то ел, снова пил кофе. Переодевался во все чистое, ухмыляясь про себя – надолго ли? Гнал из головы отвлекающие мысли: о некоторых женщинах, о странных способах знакомства…

К 20 часам я уже находился на базе и держал руку на пульсе. Соколовский доложил, что сделал все предписанное и теперь не знает, чем заняться.

– Можешь отдыхать, – разрешил я.

Рапортовали Галкин с Викуловым: день потрачен впустую, порт огромен, на территории множество организаций, нужно несколько дней, чтобы их обойти, а воображение пока не работает.

– Заканчивайте эту муть, – посоветовал я. – Утро вечера мудренее.

Позвонил майор Рябов и еле сдержал смех.

– Начинаешь повторяться, Алексей Михайлович. Ты так отдубасил клиента, что его родной айфон не узнает. Нельзя ли поменьше жестокости в отношении задержанных?

– Увы, дорогой, мимо кассы, – съехидничал я. – Когда я его дубасил, он еще не был задержанным.

– А, то есть вы вступили в честный поединок, – догадался Рябов. – Ты в ударе, Алексей Михайлович, – похвалил он, – шесть вражеских агентов за сутки – это, знаешь ли, не интеграл взять. Молодец, уважаю. Вопрос только в том, будет ли от этого отдача. Да, почему я звоню: тебе на том же блюдечке его подать?

– Хочешь сказать, клиент уже созрел?

– Ну конечно, – Рябов засмеялся. – Мы тоже умеем работать с опережением плана.

На допрос пойманного злодея явились все – словно цирк шапито в наш штаб приехал. Сначала заглянул Соколовский, которого я отправил отдыхать, потом гуськом втянулись Викулов с Галкиным, которых я отправлял по тому же адресу.

Преступник, закованный в наручники, был угрюм и молчалив. Он передвигался боком – по-другому не мог. Обнаружив в помещении мою скромную персону, он начал нервничать, кусал изжеванные в кровь губы. Потом опустил глаза и до окончания допроса ни разу их не поднимал.

– Фамилия, имя, отчество? – Сегодня я лично заполнял протокол.

– Шкиряк Геннадий Иванович, – хрипло отозвался задержанный.

– Надеюсь, вы понимаете, Геннадий Иванович, насколько тяжкое преступление вы совершили. Покушение на жизнь офицера федеральной службы, убийство человека, пусть и вашего сообщника, совершенное на моих глазах. И не надо агиток, что это украинская земля, и все такое. Это территория Российской Федерации, и судить вас будут по ее законам. Самое легкое, за что вы сядете, – это незаконное пересечение границы. Но при чем тут законы, согласитесь? – Я въедливо смотрел, он чувствовал мой взгляд, беспокойно чесался. – Вы же понимаете, у кого находитесь и при каких обстоятельствах были взяты? Считаете, что мы заинтересованы в вашей жизни? Единственный шанс ее сохранить – полная откровенность. Будем разговаривать? Или желаете отправиться