Унесенные временем - Геннадий Авласенко

Тогда Болотников, сделав стремительный шаг вперед, ухватил человечка за отвороты кафтана, крепко встряхнул и даже приподнял чуть над полом.

— Не переходи межу, лекарь! Я тебя ценю, ты то ведаешь. но всему есть межа!

— Не надо горячиться, Ванюша! — проговорил, а вернее, прохрипел полузадушенно человечек по имени Фидлер, и голос его с явственно разли­чимым акцентом был на удивление спокоен и даже невозмутим: — Ты ведь тоже хочешь, чтобы Александра, любовь твоя первая и единственная, в соб­ственное свое время беспрепятственно воротиться смогла?

— Что?! — растерянно и как-то по-детски проговорил Иван, опуская Фидлера на пол. — Откуда ты... да кто ты на самом деле?

— Кто это? — закричала Санька, вскидываясь в постели. Придерживая покрывало у груди, с ужасом смотрела она на незнакомца. С ужасом и невнят­ной еще надеждой. — Скажи, кто это?

— Фидлер это, — медленно, словно через силу, проговорил Иван.

— Фидлер? — переспросила Санька. — А кто это, Фидлер?

Она уже слышала ранее эту фамилию, вот только никак не могла вспом­нить: где и когда.

— Лекарь он. — сказал Иван, переводя взгляд с Фидлера на Саньку. — Лекарь иноземный. В Калуге подослал его Шуйский, дабы меня отравил, страшную клятву в том взял с лекаря. Но прибыв ко мне, сразу же Фидлер открылся чистосердечно, на нашу сторону перешел. И вот с той поры.

— Он сказал, что может. — Санька даже задохнулась от волнения, — что может вернуть.

— Об этом чуть позже! — Повернувшись к Саньке, Фидлер почтительно и в то же время насмешливо ей поклонился. — А покамест держи одежку свою!

И он бросил сверток на постель, прямо к ногам Саньки.

— Одевайся, а мы отвернемся пока. Оба, и я, и Ванюша!

Иван, что удивительно, протестовать против столь вольного к себе обращения не стал, и они действительно отвернулись почти одновременно. А Санька трясущимися руками принялась разворачивать сверток. Джинсы, курточка, тенниска, кроссовки. носочки, трусики даже. все ее, личное.

Или не совсем ее?! Уж больно новой и даже неношеной выглядит одежда, да и кроссовки тоже.

— Все правильно, Александра! — словно прочитав ее мысли, сказал, не оборачиваясь, Фидлер. — Не твое это, но в точности каким твое было, когда вы с Иваном к сараю тому злосчастному шли. А вот телефон в кармашке твой собственный. впрочем, не стоит его пока доставать, бесполезен он в данной конкретной ситуации.

— Кто ты? — повторил Иван, глядя в упор на Фидлера.

— После все объясню! — сказал Фидлер все так же невозмутимо. — Ты как, оделась уже, Александра? — добавил он, обращаясь к Саньке. — Обо­рачиваться можно?

И не дожидаясь разрешения, повернулся в сторону Саньки. Впрочем, она, вполне одетая, в этот момент натягивала на ноги кроссовки.

— Ну что ж, — Фидлер удовлетворенно кивнул головой. — Все в поряд­ке, а я боялся с размерами не угадать. Пошли тогда.

— Куда? — хмуро поинтересовался Иван, не сводя при этом с Саньки печальных глаз.

— В каморку одну, — пояснил Фидлер, первым выходя из комнаты.

Иван, чуть помедлив, двинулся было следом, но у самого выхода остано­вился и пропустил вперед Саньку.

А потом они долго шли по темным и донельзя запутанным коридорам, два раза спускались куда-то вниз по узким деревянным лестницам, которые не только ужасно скрипели, но еще и шатались под их шагами.

И везде толпились и о чем-то переговаривались хмурые вооруженные люди. Впрочем, завидев Болотникова, они тотчас же замолкали и почтительно расступались.

— Сюда! — сказал Фидлер, останавливаясь у одной, почти неприметной двери и отворяя ее. — Прошу в мои пенаты! Впрочем, они не совсем мои.

Комната за дверью оказалась не слишком большой и к тому же полутем­ной, освещаемой лишь небольшим оконцем, расположенным у самого потол­ка. И мебели тут не было совершенно, одни лишь широкие деревянные лавы, тянущиеся вдоль стен. А на одной из лав сидел кто-то в темном одеянии и, кажется, дремал, низко опустив голову.

— Прошу! — повторил Фидлер. — Барышня, вы первая!

Чуть поколебавшись, Санька вошла в комнату, Иван за ней. Последним вошел Фидлер и не просто затворил за собой дверь, но еще и запер ее, с уси­лием задвинул толстый деревянный засов.

— Зачем это? — глядя на засов, отрывисто бросил Иван. — Боишься кого?

— Не то чтобы боюсь, Ваня! — мотнул головой Фидлер. — Просто гости непрошеные нам ни к чему сейчас, потому как.

— Феофан! — перебивая Фидлера, пронзительно вскрикнула Санька, до этого внимательно пытавшаясь рассмотреть сидящего на лаве. — Феофан!

Она бросилась к Феофану (а это и в самом деле оказался он!), ухватила за обе руки, сильно встряхнула. — Давай же, просыпайся!

Некоторое время внимательно смотрела в неподвижно-застывшее лицо монаха, потом резко повернулась к Фидлеру.

— Почему?

— Хороший вопрос, — сказал Фидлер, глядя на Саньку все с той же непонятной насмешкой. — А еще ты должна спросить, откуда он тут вообще взялся. Или тебе это неинтересно?

— Кто это, Феофан? — хмуро поинтересовался Иван, с откровенной неприязнью вглядываясь в сгорбленно-неподвижную фигуру монаха.

— Тоже хороший вопрос, — одобрительно кивнул головой Фидлер. — И я сперва именно на него отвечу.

Он подошел к Феофану, деликатно, но настойчиво отстранив в сторону Саньку.

— Вообще-то, у этого человека несколько имен. Одно из них, Гай Ювентал, ничего вам обоим не скажет, потому не буду на нем пока останавливать­ся. Второе имя, Феофан, хорошо известно Александре (тут Фидлер, прервав на мгновение свою речь, сделал учтивый полупоклон в сторону Саньки, на что она не среагировала), но совершенно неизвестно Ивану, так что пока и это имя оставим в покое. А вот третье имя, вместе с фамилией и отчеством, Иван тоже должен был слышать когда-то, в далекой юности. а уж тем более ты, Александра. Орлов Николай Петрович. тебе это о чем-либо говорит?

— Орлов Николай Петрович. — послушно повторила Санька. — Это моего папу так зва.

Не договорив, она замолчала, растерянно и даже несколько испуганно разглядывая неподвижную фигуру Феофана.

— Это. это. это и есть.

— Совершенно верно! — вновь склонился в полупоклоне Фидлер. — Другими словами: именно так!

— Разбудите его! — закричала Санька, умоляюще глядя на Фидлера. — Пожалуйста, разбудите его!

— Зачем?

Фидлер задал этот вопрос с таким откровенным равнодушием, что Сань­ка даже растерялась.

— Затем, что. — проговорила она, запинаясь, — ...что мне очень мно­гое нужно ему сказать, о многом спросить, если только. — Тут она вновь запнулась и, помолчав немного, добавила почти жалобно: — Если это и в самом деле мой отец.

— Это и в самом деле твой отец, — проговорил Фидлер. — Даже не сомневайся в этом.

— Но почему тогда. — Санька взглянула на Феофана настороженно и почти враждебно. — Почему он тогда.

Не договорив, Санька замолчала.

— Знаешь, в твоем незаконченном вопросе сразу несколько «почему», — улыбнулся Фидлер. Впрочем, улыбнулся одним только ртом, глаза его оста­вались прежними: холодными и совершенно равнодушными. — Первое — почему он бросил вас тогда и сбежал еще далее в прошлое? Второе — почему не признал тебя при первой же вашей встрече? Не в том смысле, что не при­знал в тебе свою дочь, а в том, что так и не понял, из какого ты времени сюда заявилась. Кстати, отсюда возникает и третье «почему»: как получилось, что самым первым человеком, которого ты встретила в прошлом, оказался чело­век, тоже не принадлежащий к этому времени, к тому же еще — твой отец? Видишь, сколько вопросов сразу ты мне задала?

Ничего на это не отвечая, Санька лишь молча смотрела на Фидлера.

— Хочешь услышать ответы на свои вопросы? — проговорил Фидлер, кладя Саньке руку на плечо.

— Хочу! — сказала Санька.

— Убери руку! — внезапно рявкнул Иван из-за спины Саньки, да так, что она даже вздрогнула от неожиданности.

— Ну вот, опять девочку напугал! — сказал Фидлер, укоризненно качая головой. Руку с Санькиного плеча он, впрочем, убрал. — Ох уж мне эти военачальники! Все бы им орать да командовать! Ну да ты привык к этому за столько лет, да, Ванюша?

— Я тебе — не Ванюша! — не проговорил даже, прорычал Иван, с откровенной ненавистью глядя на Фидлера. — Я для тебя — Иван Исаевич, запомни это, пес иноземный!

Фидлер, ничего не отвечая, лишь склонил голову в полупоклоне, который при желании можно было счесть и почтительным, и издевательским. Впро­чем, Иван, словно опомнившись, решил не обострять обстановку.

— Дурацкая ситуация! — уже почти спокойно проговорил он, нервно рас­хаживая взад-вперед по комнате. — Дураком полным себя чувствую. или, скорее, лишним тут.

— А ты и есть лишний тут, Ваня!

Фидлер вскинул правую руку, в которой что-то вдруг ярко блеснуло. и Иван, покачнувшись, медленно осел на пол.

— Иван!